Банкир - Петр Катериничев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вас понял. Корт… Кто-то управился раньше вас?
— Не похоже. Никто не стал бы оставлять «трехсотого».
— Яхта не была подготовлена к взрыву?
— Нет. Это первое, что мы прояснили.
— Вы нашли товар?
— Да. Он у меня.
— Вы его… проверили?
Старший снова чуть скривил губы, на этот раз презрительно: «проверка на вшивость», которую проводит этот в общем-то дилетант, оскорбительна для профессионала его класса…
— Нет.
— «Трехсотый» пригоден к транспортировке?
— Рискованно, но возможно.
— Приказываю: первое — полная съемка места происшествия. Детальная, вы поняли?
— Уже делается.
— Второе. Доставьте все необходимое для идентификации «двухсотых».
— Есть.
— Третье. Немедленно транспортируйте на Базу «товар» и «трехсотого».
Лично.
— Есть.
— Четвертое. Обеспечьте «чистоту».
— Подготовить яхту к полной ликвидации?
— Это лишнее. Барометр падает. Через два-три часа начнется сильный шторм.
Достаточно подготовить мотивированный пожар на судне, например из-за короткого замыкания. Трупы после обработки — на дно.
— Есть.
— И поторапливайтесь! На «Стреле» вы достигнете берега через пятьдесят минут максимум.
— Это невозможно.
— Почему?
— Невозможно так скоро. Четыре человека плюс «инвентарь» плюс «трехсотый».
Необходимо цеплять «лягушонка».
— Бросьте! Повторяю: мне нужны вы, товар, «трехсотый» и все необходимое для идентификации трупов и анализа происшедшего на яхте. Скатов оставите в «лягушонке». Мы заберем их через час «вертушкой».
— Не проще ли забрать всех прямо сейчас?
— Корт, вы забыли, кто принимает решения, а кто их выполняет! Вы меня хорошо слышите?
— Да.
— Выполняйте приказание. — Голос в трубке чуть смягчился. — Вертолет прибудет ровно через час двадцать. После того как вы мне все передадите.
Рисковать потерей товара мы не можем, а вертолет — слишком грохочущая штуковина… Не забывайте о пограничниках — давно не в Союзе живем…
Вот это верно… Граница России и Украины… Охраняемая… Произнеси кто-нибудь подобное предположение вслух лет пятнадцать назад, при «дорогом Леониде Ильиче», — быть ему в дурдоме с самым противным диагнозом!.. Мысли эти промелькнули у Корта мельком, оставив лишь ставшую привычной горечь…
— Есть выполнять приказание, — произнес он в микрофон. Это хоть как-то возвращало его в привычный мир… — Конец связи.
— Конец связи.
Пловец ориентировался на звезды. Ветер к утру свежел. С верхушек волн срывались колючие горькие капли. И еще — он чувствовал, что замерзает. Хуже всего, что начинало сводить спину. Он сворачивался в клубок и просто лежал на воде поплавком, давая мышцам отдых. Невероятно, но за это время он успевал даже спать — недолго, тридцать-сорок секунд, и даже видел сны. Сначала видел слепящий желтый свет… Вдох, выдох в воду… Медленно, очень медленно… Потом — бесконечно-длинные и безукоризненно-вылизанные коридоры, освещенные белым люминесцентным светом… Он еще подумал во сне, что такая идеальная чистота может быть только в морге… Или… Где же еще?.. Вдох, выдох… Теперь ему снилась новогодняя елка, и запах хвои, и теплые прикосновения ласковых пальцев…
И еще — он видел блестящую рождественскую звездочку, и ее свет наполнял радостью…
Пловец закашлялся, вода попала в дыхательные пути, он сделал резкое движение, выпрыгнув из воды почти до пояса, сумел набрать в легкие сколько возможно воздуха, ушел под воду, задержал дыхание и, уже появившись снова на поверхности, сумел выдохнуть остатки горькой, царапающей горло влаги… Спина казалась по-прежнему онемевшей, но пловец переживал свое ощущение совсем не как усталость; казалось, он действует, подчиняясь инстинкту или давно приобретенным и так же давно забытым навыкам… Он сориентировался по звездам и поплыл, размеренно раздвигая гребками толщу воды… И еще… Еще он почувствовал радость… Время от времени он находил на небе избранную звездочку, она словно подмигивала ему… Казалось, это мерцание придает его существованию какой-то смысл… Какой именно — он не знал, но очень хотел узнать. А пока нужно было просто выжить.
Моторка отошла, взметнув бурун за кормой. Некоторое время он был виден в темноте и походил на подсвеченный петергофский фонтанчик.
Бойцы «оформили» соответствующим образом помещение каюты; ровно через сорок пять минут произойдет «короткое замыкание», возникший пожар уничтожит следы схватки и всего, что произошло до этого. Несколько пустых ампул, светоустановка, проекционный аппарат. Ежу понятно: здесь кого-то основательно «потрошили». Естественно, не так, как это делают скорые на расправу уроды из новых бандитских группировок — эти садюги могут, даже применив все свое «искусство», узнать только «верхушечки»… Ведь многие люди даже не подозревают о том, что им известно на самом деле и известно ли им это «нечто» вообще…
Нет, этого парня (или парней?) потрошили по всем правилам «науки и техники»…
Чувствуются не совсем чистые, зато умелые руки профессионалов… Только что же они, эти профи, лежат теперь с дырками в башке?.. Или — на каждую косу — свой камень? Может, и так.
Оставленный за старшего на «лягушонке», небольшой надувной лодке, Саша Бойко размышлял недолго. К чему пустые мудрствования? У него и ребят есть работа, можно сказать, э-э-э… почти по специальности, чего еще? Ну а что и почему одни «новые русские» хотят от других «новых» и ради чего рвут друг другу глотки — их забота. Ему нужно как-то кормиться и сестренку с братишкой кормить.
Хотя — противно, мать их…
Время шло медленно, но бойцы были абсолютно спокойны. На Корта можно рассчитывать. Если они перестанут доверять друг другу, то как боевая единица будут потеряны. Навсегда. Оставалось только дождаться «вертушки». Самое приятное в том, что «работу» кто-то сделал за них, а гонорар от этого не уменьшится.
Моторка подошла к небольшому причалу. Корта ожидали трое парней; они помогли вытащить раненого, поместили в небольшой фургончик, оборудованный, как реанимобиль. Старший группы поднес к губам мини-рацию:
— Товар принят.
— Есть.
Молчаливый парень распахнул перед Кортом заднюю дверцу «БМВ»; двое сели по бокам. Если это и рассердило командира пловцов — вида он не подал. Товар у него, и эскорт или конвой обязателен. Многолетняя служба приучила его ко всему.
Одним из главных навыков было — не задавать вопросов.
Автомобиль следом за фургончиком помчался по городской окружной в сторону тихих, спрятанных в уютной зелени особняков.
* * *Альбер сидел в полной темноте. И смотрел сквозь полураскрытые жалюзи в ночь. Свежий прохладный ветерок с моря был наполнен ароматами соли, морских и степных трав, но мужчина этого даже не замечал. Плотный сигаретный дым укрывал небольшую комнату словно портьера, слишком тяжелая для дуновения крепчающего морского бриза; воздух проникал сквозь едва приотворенное окно и будто застывал в этом тяжком искусственном мареве, не в силах вырваться на волю…
Огонек сигареты вспыхивал через равные промежутки времени; мужчина равнодушно ронял ее в пепельницу, прикуривая другую. На миг пламя зажигалки высвечивало словно вырубленное из единого куска камня лицо, прорезанное редкими глубокими морщинами и состоящее, как могло показаться, всего из двух тяжелых составляющих: массивного подбородка и мощного покатого лба. Губы были плотно сжаты; казалось, сидящий просто закрепляет сигарету в некую щель выше подбородка. Выступающие надбровные дуги, поросшие густыми светлыми волосами, почти совершенно скрывали близко посаженные маленькие глаза. Язычок пламени лишь на миг отразился в расширенных черных зрачках и угас. Мужчина не любил света.
То, что случилось, казалось совершенно невероятным. Время доклада — через два часа. Альбер понимал, что провала этой операции ему не простят. Слишком многое было поставлено на карту. И — многие…
Но два часа — это сто двадцать минут. Не так мало. Если действовать умно и скоро. Некоторые приказы нужно отдать уже сейчас. Ну а основное решение… Его он сможет принять непосредственно перед звонком в Москву. Дальше он станет действовать. Собственная жизнь — серьезная ставка, чтобы не стеснять себя ни в средствах, ни в поступках.
Огонек сигареты высветил тяжелый подбородок, две глубокие борозды от крыльев носа к губам, короткие тупорылые пальцы с коротко остриженными ногтями.
Альбер одним движением погасил сигарету в пепельнице и поднял трубку специального переговорного устройства.
Вертолет мчался низко над морем. В наушниках пилота звучал позывной, похожий на позывной первого советского спутника: пи-пи-пи… Время от времени он косился на двух стрелков, напряженно всматривающихся в несущуюся навстречу массу воды. Дверцы с обоих бортов сняты; пулеметы закреплены в турелях, и приникшие к ним боевики больше похожи на дополнение к оружию, чем на живых людей. Наверное, так оно и есть. Тогда он сам — просто дополнение к этой грохочущей «вертушке»… А что в этом плохого? Кто на что учился… Да и…