Шурупы - Владимир Николаевич Васильев

Никишечкин взглянул на часы, что-то прикинул и предложил:

– Тогда лопай свою сосиску и поехали ко мне в западный. Там и побеседуем.

Академический буфет в смысле вкуса напитков и еды за девять лет ни капельки не изменился. Теперь Виталий мог это сказать совершенно точно.

По пути к выходу из главздания Виталий снова перехватывал взгляды курсантов – иногда любопытные, иногда равнодушные, но чаще презрительные. Пару раз он ловил произнесенное за спиной и шепотом: «Шуруп». Но Виталий был к этому готов. Да и привычен.

Удивило его другое. Оказывается, к западному корпусу ходил местный транспорт: симпатичные электрокарчики, выкрашенные в желто-зеленые цвета. Раньше всюду, кроме разве что летного поля (туда было реально далеко идти) приходилось добираться пешком. В новшестве имелась своя логика: площадь Академии возросла втрое, а время дорого. Заодно у курсантов прибавилось нарядов – за баранкой их электрокарчика сидел второгодка, да и во встречных на водительском месте виднелись сплошь лопоухие и коротко стриженные физиономии.

Западное главздание на деле оказалось разумным сплавом традиционного (чтобы не сказать архаичного) зодчества и новомодного объемного литья. Каменные стены тут плавно стыковались с полипластом, а стекло и бетон – с мономолекулярами и диффузионным напылением. И в целом все это весьма неплохо смотрелось что снаружи, что изнутри.

Планировка и расположение помещений от старого главздания отличались несильно, поэтому Виталий почти сразу сообразил, куда они с Никишечкиным пойдут, – мимо лифтов, к широкой лестнице на второй этаж и налево, к кабинету начальника курса через приемную с обязательным секретарем.

Физиономия секретаря показалась смутно знакомой. Кажется, когда Виталий заканчивал Академию, был на младших курсах именно такой, с острой крысиной мордочкой, бесцветными глазами и зарождающейся причесочкой набок. Виталий вспоминал, что еще тогда решил: очень не хватает тонкой полоски усиков под носом. Но салагам усики не полагались.

Сейчас усики были, а прическа набок выглядела вполне полноценной, холеной и ухоженной. Зато взгляд был тот же – бесцветный, практически ничего не выражающий. Даже презрение к шурупской форме не демонстрирующий слишком явно.

– Кофе будешь? – спросил Никишечкин. – У меня лучше, чем в буфете. Или, может…

Полковник многозначительно покосился на бар, где за полупрозрачными стеклами смутно угадывались силуэты бутылок.

– Кофе буду, – твердо сказал Виталий. – А остальное позже, как отработаю.

Никишечкин просто кивнул, не выражая ни одобрения, ни порицания этому несколько показному служебному рвению бывшего воспитанника, но Виталий всегда считал: сделал дело – гуляй смело. А до того нечего расслабляться.

Вот он и не расслаблялся.

– Марек, свари кофе, праздничный, пожалуйста, – Никишечкин обернулся к секретарю. – И эти твои пончики с кремом… или как их?

– Пышки, Сергей Иванович, – подсказал секретарь. – Сию секунду!

Он выскользнул за дверь, а Никишечкин широким жестом пригласил Виталия подсаживаться к столу.

Сам начальник курса с видимым удовольствием угнездился в кресле – вне всякого сомнения, кресло было любимое, поскольку не слишком новое и кое-где даже слегка потертое. Виталий поймал себя на мысли, что судорожно вспоминает прежний кабинет Никишечкина. Вернее, канцелярию учебной группы – какое там стояло кресло? Именно это? Или другое?

Стол в канцелярии Виталий помнил отлично – сколько раз приходилось во время воспитательных бесед со стыдом и досадой разглядывать столешницу, потому что в глаза офицеру-воспитателю глядеть недоставало духу! Каждая царапина помнилась до сих пор. Но вот кресло… Решительно никаких воспоминаний.

– Ну что, – полковник оживил ком и вызвал в раскрывшийся полупрозрачный объем данные по курсу. – Вашу контору, как всегда, интересуют хорошие инженеры и одновременно хорошие пилоты, так?

– В целом – именно так, – подтвердил Виталий, вынимая свой оперативный ком.

Никишечкин коротко поманипулировал данными.

– По этим критериям лучшая пятерка – Левенец, Келли, Меркадо, Даев и Пашинский…

– Келли сразу вычеркиваем, – сказал Виталий уверенно. – Не подходит по психологическому профилю. Остальные в списке. А вторая пятерка?

Никишечкин если и удивился, то виду не показал. Виталий знал, что его предшественники обычно ограничивались пятью-шестью кандидатами. В последние полгода вели до десятки, но ближе к экзаменам, как правило, оставалась пятерка, да и то обычно формально, потому что нужный выпускник и первый его дублер чаще всего намечались за месяц до отправки покупателя в Академию.

Но так было раньше, когда покупали лишь одного.

Полковник сдвинул список в объеме и прежним спокойным тоном огласил еще пять фамилий:

– Майсурадзе, де Агостини, Шунин, Кравченко и Чен Па.

– Майсурадзе тоже вычеркиваем, – сообщил Виталий. – В целом совпадает. С учетом вычеркнутых не хватает Пехлеваниди и Самойлова.

Никишечкин поигрался со списком.

– Ну Пехлеваниди следующий, понятно. Но Самойлов-то вам зачем? Он вообще по спецтехнологиям и пилотированию в середине курса. Вы же лучших берете. Ты не по курсу, а по общему выпуску в десятке был! Восьмым, по-моему.

– Седьмым, – поправил Виталий. – Извините…

Он вздохнул и безо всякого кома обрисовал истинные интересы R-80:

– В первую очередь нас интересуют Левенец, Пашинский и Самойлов. Следом – Даев, Кравченко и Шунин. Остальные в глубоком резерве, и на сегодняшний день я, пожалуй, ограничусь этой шестеркой. И еще, Сергей Иваныч. Я не в курсе – вам известно уже или нет. Покупать буду двоих.

Вот тут Никишечкин точно удивился, хотя лицом он не изменился ни на йоту, – удивление Виталий прочел в его глазах.

– Ну… двоих так двоих, – сказал он после небольшой паузы. – Все расширяются. Логично.

– Куда деваться, живем в расширяющейся Вселенной, – сострил Виталий, сам пока не понимая, – к месту или не к месту.

Секундой позже явился секретарь с подносом.

– А вот и кофе! – обрадовался Никишечкин. – Я тебе говорил, у меня вкуснее, чем в буфете! Сейчас убедишься.

– Охотно, Сергей Иваныч! – заулыбался Виталий.

Минуты через три, уже после того, как оба сделали по крохотному глоточку и Виталий убедился, что кофе действительно выше всяких похвал, Никишечкин поставил чашечку на блюдце, помассировал виски и словно бы с неохотой заговорил:

– Знаешь, капитан, насчет Пашинского я, пожалуй, должен сказать пару слов. Увы, не очень приятных…

Виталий в целом представлял, о чем хочет сказать Никишечкин. Его самого насторожили некоторые формулировки из личной характеристики Пашинского: «Заносчив. Высокомерен».

Еще не увидев вживую ни одного из десяти потенциальных кандидатов в R-80, к Пашинскому Виталий решил отнестись максимально придирчиво, невзирая на то, что по профессиональным показателям он превосходил всех остальных, кроме, может быть, Левенца.

Шеф, полковник Красин, совсем недавно сказал: мне, мол, только приказы отдавать, а плотно работать с пополнением вам со штабсом.

Правильность этих слов Виталий ощутил даже раньше, чем ожидал.

Глава вторая