Рай. Том 1 - Макнот Джудит

Гнев Мередит мгновенно испарился, как только она поняла, что Лайза готова честно признаться в собственных недостатках. Девочка села рядом с новенькой.

– Ты смутилась, потому что он поцеловал тебя?

– Нет, просто я нечаянно оперлась о входную дверь и нажала плечом звонок. Отец открыл дверь, я рухнула в его объятия, пока Марио что было сил цеплялся за меня. Мы трое свалились на пол, и нас целую вечность не могли распутать.

Радостный вопль Мередит немедленно стих при виде «роллс-ройса», заворачивающего за угол.

– Это… это за мной, – пробормотала она.

Лайза подняла глаза и охнула:

– Иисусе, да ведь это «роллс»!

Сконфуженно кивнув, Мередит пожала плечами и собрала книги:

– Мы живем далеко отсюда, и отец не хочет, чтобы я ездила автобусом.

– Значит, твой па – водитель? – кивнула Лайза, направляясь вместе с Мередит к машине. – Должно быть, здорово кататься в таком автомобиле и делать вид, что богата. – И, не дав Мередит ответить, продолжала: – Мой отец – слесарь-водопроводчик. Сейчас его профсоюз объявил забастовку, поэтому мы переехали сюда, где квартиры дешевле. Ну знаешь, как это бывает.

Мередит не имела ни малейшего представления о том, «как это бывает», но из гневных тирад отца знала, какое воздействие профсоюзы и забастовки оказывают на подобных Бенкрофту деловых людей. Но, услышав мрачный вздох Лайзы, девочка сочувственно кивнула:

– Должно быть, туго вам приходится. Хочешь, подвезу домой?

– Неужели! Нет, постой, не может это подождать до следующей недели? У меня семеро братьев и сестер, и у ма вечно находится тысяча дел. Я уж лучше поболтаюсь тут немного, а потом пойду домой в обычное время.

Это было неделю назад, и робкая дружба, родившаяся в тот день, расцвела и окрепла, подкрепляемая смехом, разделенными секретами и взаимными признаниями. И теперь, глядя на портрет Паркера и думая о танцах в субботу, Мередит решила завтра же попросить у Лайзы совета. Она все знала насчет мод и причесок. Может, Лайза предложит что-нибудь, что сделает Мередит более привлекательной для Паркера.

На следующий день, когда девочки принялись за завтрак, Мередит приступила к осуществлению своего плана:

– Скажи, могу я сделать что-нибудь со своим лицом, кроме пластической операции, конечно, чтобы понравиться Паркеру?

Прежде чем ответить, Лайза долго, внимательно изучала подругу:

– Эти очки и скобки, конечно, вряд ли могут возбудить страсть, сама понимаешь, – пошутила она наконец. – Сними очки и встань.

Мередит молча подчинилась и, чуть поеживаясь, огорченно ожидала, пока Лайза медленно обходила ее, продолжая оглядывать.

– Ты как будто из кожи вон лезешь, чтобы выглядеть дурнушкой, – заключила она. – И это при таких потрясающих глазах и волосах! Чуть-чуть косметики, никаких очков, другая прическа – и, вполне возможно, Паркер посмотрит на тебя повнимательнее завтра вечером.

– Ты в самом деле так думаешь? – выдохнула Мередит, не спуская с подруги широко раскрытых глаз.

– Я сказала «возможно», – с безжалостной искренностью поправила Лайза. – Он старше тебя, так что твой возраст – недостаток. Кстати, какой у тебя ответ в контрольной по математике?

За последнюю неделю Мередит уже привыкла к мгновенным переходам Лайзы от одной темы к другой. Она, похоже, была слишком умна, чтобы надолго сосредоточиться на чем-то одном. Мередит назвала цифру, и Лайза кивнула.

– У меня тот же. С такими мозгами, как у нас, – пошутила она, – очевидно, что другого просто быть не может. Знаешь, в этой занудной школе все считают, что «роллс» принадлежит твоему папаше.

– Я никогда не уверяла их в обратном, – честно призналась Мередит.

Лайза впилась зубами в яблоко и кивнула:

– С какой радости? Если они настолько глупы, что считают, будто богатая девчонка может ходить в такую школу, я, возможно, тоже позволила бы им так думать.

Сегодня, как и всю неделю, Лайза снова с готовностью уселась в машину, поскольку Фенвик, хотя и неохотно, согласился отвозить домой и ее. Когда «роллс» остановился перед выкрашенным в коричневую краску бунгало, где жило семейство Понтини, Мередит жадно впитывала взглядом обычную суматоху на переднем дворе: всюду бегают малыши, валяются игрушки, стоит непрерывный крик. Мать Лайзы, как всегда, в огромном фартуке, стояла на крыльце.

– Лайза, – окликнула она с сильным итальянским акцентом, – Марио звонит. Хочет поговорить с тобой. Привет, Мередит, – добавила она, помахав рукой, – оставайся как-нибудь на ужин. И переночуешь у нас, чтобы отцу не приходилось заезжать за тобой так поздно.

– Спасибо, миссис Понтини, – отозвалась Мередит, в свою очередь, помахав рукой, – обязательно.

Все было именно так, как много лет мечтала Мередит: наконец-то у нее есть подруга, с которой можно делиться всем и даже получить приглашение погостить, и девочка была вне себя от радости.

Лайза захлопнула дверцу машины и сунула голову в окошко.

– Твоя мама сказала, что Марио у телефона, – напомнила Мередит.

– Невредно заставлять парня подождать, – пояснила Лайза, – пусть немного поволнуется. Только не забудь позвонить мне в воскресенье и рассказать, как все было с Паркером. Жаль, что я не смогу причесать тебя перед танцами.

– Жаль, – согласилась Мередит, хотя знала, что, если Лайза попадет к ней домой, обман тут же раскроется. Каждый день она давала себе слово признаться во всем и каждый день не решалась, убеждая себя, что чем лучше Лайза узнает, какова Мередит на самом деле, тем меньше для нее будет значить, богат или беден ее отец.

– Если бы ты пришла завтра, могла бы провести у нас ночь. Пока я буду на танцах, сделаешь уроки, а потом я вернусь и расскажу, как все было.

– Но я не могу. Завтра вечером иду на свидание с Марио.

Мередит была потрясена тем, что родители Лайзы позволяют четырнадцатилетней дочери встречаться с мальчиком. Но Лайза только рассмеялась и сказала, что Марио не посмеет распустить руки, поскольку знает, какую веселую жизнь ее отец и дядья устроят ему в этом случае.

Выпрямившись, Лайза сказала на прощание:

– Только помни, что я тебе говорила, хорошо? Флиртуй с Паркером, смотри ему в глаза, нежно улыбайся. И зачеши волосы наверх, чтобы выглядеть старше и утонченнее.

Всю дорогу домой Мередит пыталась представить себя флиртующей с Паркером. Послезавтра его день рождения – она еще год назад узнала об этом и запомнила… и именно тогда впервые поняла, что влюбилась в него. На прошлой неделе она провела в аптеке[1] целый час, пытаясь найти подходящую поздравительную открытку, но те, которые выражали ее действительные чувства, были весьма несдержанные или слишком сентиментальные. И какой бы наивной ни была девушка, все-таки сумела сообразить, что Паркер едва ли обрадуется открытке с надписью: «Моей настоящей и единственной любви…»

Пришлось, хотя и с сожалением, довольствоваться открыткой, где было затейливо выведено: «Поздравляю дорогого друга с днем рождения».

Мередит откинула голову и закрыла глаза, мечтательно улыбаясь, представляя себя великолепной моделью, изрекающей остроумные меткие фразы, и Паркера, который с восторгом ловит каждое слово.

Глава 2

Мередит с упавшим сердцем всматривалась в свое отражение в зеркале. Миссис Эллис стояла сзади, одобрительно покачивая головой. Когда на прошлой неделе Мередит с экономкой покупали платье, его цвет имел как бы мягкий оттенок мерцающего топаза. Сегодня же оказалось, что это просто коричневый бархат с металлическим отливом, а туфли, специально выкрашенные в тон, имели солидный старушечий вид, особенно из-за низких, толстых каблуков. Вкус миссис Эллис был чересчур практичным, а кроме того, отец строго-настрого приказал им выбрать платье, «подходящее для молодой девушки возраста и воспитания Мередит». Из магазина на одобрение Филипа прислали три платья, и это оказалось единственным, которое, по его мнению, не было слишком открытым или слишком прозрачным.