Rewind without erase - Анна Закревская

– Но… – тяжко выдохнул Лин, приглашая, нет, приказывая ей договорить, и заведующая вздрогнула, услышав в голосе сероглазого юноши не давешнюю паническую дрожь юного деревца, на слабые ветви которого свалилось слишком много снега, а тихий, полный затаённой боли скрип полувекового дуба, чей ствол был рассажен молнией почти до основания, но остался жить, кое-как залечив свои раны.

– Но… ребёнка выносить она не сможет, – предупредительно вскинув холёную руку, выдала заведующая. – Однако мы…

– Почему?! – безумный крик Лина сорвался на хриплый шёпот, родив одинокое эхо в дальнем конце пустынного светлого коридора. – Пустите меня к ней. Немедленно! Где она?..

Повиснув на локте у Лина, заведующая кое-как попыталась затормозить каблуками о кафельную плитку, но на третьей секунде полёта потеряла одну туфлю и нелепой белой вороной запрыгала следом, в фоновом режиме отмечая, что явно недооценила силы этого худющего призрака с огненным сердцем.

– Кира! Что с тобой?.. – разорвав хрупкую сферу стерильной тишины, Лин стрелой кинулся на колени перед одинокой койкой, на которой в сетях капельниц лежала серая, как февральский снег, замученная Кира.

– Всё хорошо, Лин, – девушка еле заметно улыбнулась, и пересохшая кожа на её губах дала тонкую трещинку, моментально покрасневшую от крови. – Прости ме…

Сбивчивые, невнятные извинения Киры, так толком и не начавшись, моментально заглохли под шквалом запредельно бережных поцелуев Лина.

– Дыши… Ты только дыши, Кир… Я с тобой, – сбивчивое дыхание любимого человека медленно, но верно возвращало неудавшуюся мать к жизни, но, потянувшись обнять Лина, Кира обнаружила, что её протез отключен и лежит рядом на тумбочке. И эта внезапная невозможность сделать ответный шаг, тюремная решётка на пути к единению душ выбила у девушки последнюю опору из-под ног. Отвернувшись, Кира вцепилась зубами в подушку и горько зарыдала.

– Никчёмная я уродина, – Лин едва мог разобрать слова, но то, что он слышал, ранило его в самое сердце. – Врач сказал, что никогда, слышишь, никогда мне не выносить ребёнка, потому что мой организм… каких-то там гормонов не выделяет, и ребёнку просто не на чем оказалось удержа-аться… Не могу-у, видишь, всё могут жить для двоих, а то и троих порой, а я не-е-ет…

Лин дрожал словно батарея, перебравшая заряда, но титаническим усилием воли пытался дышать как можно ровнее, выдавая в голос максимум тепла и веры в свет, которого сам он сейчас не мог найти нигде и ни в чём:

– Мы придумаем что-нибудь, Кира. Обязательно придумаем. Слышишь? Сейчас пока не терзай себя… Отдохни, прошу тебя… Ласточка моя. Люблю тебя, Кира. Очень люблю.

Коршуном отбив атаку чьей-то услужливой руки со шприцом успокоительного, Лин дождался, пока дыхание Киры станет более или менее ровным, а потом молча вскинул глаза на заведующую. Та жестом поманила его за шкаф в дальнем углу палаты.

– Вы бы хоть дослушали меня прежде, чем смерч в коридоре изображать, – строго глянула она на Лина. Парень вздохнул и отвёл взгляд. Нет, он бы с лёгкостью выдержал сейчас эту игру в гляделки, просто ведь и вправду повёл себя слишком бесцеремонно, привык, ёлки-палки, с ноги открывать черные входы в сервера, но тут тебе не транскод, и напуганная тётушка имеет сейчас полное право на маленькую месть.

– Теперь слушайте внимательно, – продолжила заведующая. – Ребёнок не умер. Не умер, ясно вам? Сейчас он в эмбриокамере, состояние тяжёлое, но стабильное. Нужна срочная пересадка в тело суррогатной матери, чем быстрей – тем лучше, крайний срок – месяц. С учётом форсированной гормональной подготовки выбранной э-э… женщины, на поиски подходящей кандидатуры у вас неделя, не больше.

Лин застыл на месте, позабыв дышать, а его мозг бросил все силы на просчёт всех возможных вариантов действия. Впрочем, катастрофическая нехватка информации уводила его в гибельную трясину неизвестности вслед за блуждающими огоньками вопросов, приносящих новую тревогу вместо ответов.

Стоп. А что, если выйти за очерченные рамки узкого круга, в центре которого должна оказаться неведомая псевдо-мать?..

– Вы говорите, сейчас ребёнок развивается в специальной капсуле, – медленно произнёс Лин. – Почему нельзя оставшиеся семь месяцев…

– Можно, – с затаённой тоской отозвалась вдруг заведующая. – Но за очень большие деньги и не в нашей стране. Это ведь камера передержки, надолго её не хватит. Знаете ведь закон об ограничении использования кибернетических механизмов?

Вместо ответа Лин сжал пальцы в кулак с такой силой, что костяшки побелели и тихо хрустнули. Ещё бы не знать. Из-за этого клятого закона таможня не пропустила новые американские протезы для Киры – только потому, что те были на порядок умнее отечественных, а значит, предоставляли несомненную угрозу для неё и окружающих. Из-за этого закона сам Лин потерял право летать на своём чудо-кресле, которое вовек не будет запатентовано, сколько бы он не тормошил всевозможные бюрократические структуры в бесконечных попытках доказать своё право дышать и жить не по ГОСТу.

– Помогите. Мне. Спасти. Ребёнка, – четыре коротких разрядных слова прошили душу заведующей навылет, а пятое, сказанное на самой грани слышимости, добило контрольным выстрелом в упор, – прошу.

– Идёмте, молодой человек, – решительно кивнула женщина. – Выдам столько информации, сколько смогу. И да. У вас будет мальчик.

Вернувшись домой, Лин плюхнулся в кресло, не раздеваясь, и бесцеремонно разбудил дремлющий компьютер. Предстояло найти и разложить по полочкам адову кучу информации, и чувство у парня было такое, как три года назад после переезда, когда он стоял, словно витязь на распутье, перед штабелем коробок и баулов, означающих собой начало их самостоятельной жизни.

Короткая тянущая судорога вдруг прошла под левой ключицей до самой лопатки, заставив Лина с глухим стоном упасть на колени и заскрести ногтями по коже. Пульс у него упал почти вдвое, но сердце, переведённое нервотрёпкой последних суток на полставки, упорно пыталось отработать минимум на полторы, свайным молотом вбивая в сознание хакера одну-единственную мысль.

Найди. Тень. Киры.

– Установить соединение, – прошептал Лин в пространство. – Хидео, отзовись. Вытащи меня в транскод, пожалуйста.

Японец появляется через две минуты, вид у него взмыленный, словно бежал марафон от самого Токио.

– Я на минутку, Рин-тян, извини, – протащив Лина сквозь вязкую плёнку си-сферы, тут же прощается Такахаси, – мы там Шикари во дворе выгуливаем, сам понимаешь, не отлучиться надолго…

– Спасибо тебе, – коротко кивает Лин, – и привет… от нас.

«Так до конца и не научился русскому «Л», – мельком отметил парень, глядя вслед узкой спине, затянутой в чёрную кожу байкерской куртки. Той самой куртки, которая и в реальности была на плечах Хидео в памятную ночь побега Лина из-под удушающего материнского крылышка.

Растянувшись на полу, Лин без остатка отдался прибойной волне не столь давних и вместе с тем таких далёких воспоминаний. Раскадровка – миг невесомости, невероятный сплав страха высоты и безграничного доверия к темноглазому посланнику небес, что подхватил его, горе-летуна, за руку, да ещё и коляску умудрился спасти. Мелкие капли водяной взвеси, парящие на высоте верхних этажей небоскрёбов Делового центра, лучи мощных прожекторов бьют в ночные небеса, от чего цвет у них не чёрный, а тёмно-серый, как отцова радужка, а прямо перед Хидео и Лином – огромные голографические часы башни Меркурий, и время, чёртово время, летит так, что не удержать в ладонях, а попробуешь – и оно прорежет тебе пальцы до крови…

Ладно, хватит прохлаждаться. Три, два, один… Погнал.

Login: EliseevaLA

Password: lisonkalove

Прочитав пароль, любезно подобранный программой к личному компьютеру заведующей отделением, Лин не удержался от слабой улыбки. Вот ты какая, строгая леди-доктор… Ха… Кстати, папа говорил, добрый смех помогает быстрей справиться с приступом, это и вправду так.

В пряничный домик доктора Елисеевой Лин входит на высоких каблуках. До ужаса неудобно и больно, но иначе никак, права доступа в транскоде всегда выглядят как комбинация ключа и личной обуви владельца системы.

Та-ак, а теперь – в каталог пациентов. Лин достаёт карточку Киры Вебер и, не удержавшись, быстро целует её в ясные глаза. Может быть, ты сейчас спишь, родная, так пусть тебе снятся светлые сны.

Тонкое, еле заметное золотое руно переадресации протянулось от карточки в пыльный архив, на третью полку снизу, в самый дальний и тихий угол, и Лин, метнувшийся было к шкафу с ярко-розовыми портфолио кандидаток в мамочки по заказу, едва не порвал эту путеводную нить.

Опустившись на колени перед забитой до отказа полкой, Лин прочёл выцветшую маркировку раздела. «Клиника Нейромед. Договоры временного хранения». Боги Сети, сколько файлов… Это – уже не отборные суррогатные мамы, на которых у Лина всё равно не хватило бы денег, если только не взломать чей-нибудь счёт в швейцарском банке. Это реверс позолоченной монеты, те, от кого отказались родители. Те, на кого махнули рукой. Те, кто никогда не видел жизни за пределами тесной камеры физиостаза, но кто будет кричать и плакать от страха, когда их придут лишать и этого подобия жизни. Но почему ссылка от Киры ведёт именно сюда?