Калле Блюмквист-сыщик - Астрид Линдгрен

— Ладно, делайте что хотите, — сказал дядя Эйнар. Калле немного дулся и сначала не хотел писать вместе со всеми, но потом передумал, и скоро на стене выстроились в ряд имена: Ева-Лотта Лисандер, Андерс Бенгтссон, Калле Блюмквист.

— Дядя Эйнар, а вы разве не будете писать? — спросила Ева-Лотта.

— Нет уж, я лучше воздержусь. Кстати, здесь холодно и сыро, а это совсем не полезно для моих старых костей.

Пошли-ка опять на солнышко!.. И вот еще что, — продолжал дядя Эйнар, когда дверь за ними захлопнулась, — мы здесь не были, понятно? Чтоб не болтать!

— Как так — никому не говорить?! — возмутилась Ева-Лотта.

— Ни в коем случае, прелестная сеньора! Это государственная тайна,заявил дядя Эйнар. — И не вздумай забыть об этом, а то я опять тебя ущипну!

— Попробуйте только! — сказала Ева-Лотта.

Солнце ослепило их, когда они вышли из-под темных сводов старого замка, жара казалась почти невыносимой.

— А что, если я попробую завоевать ваше расположение с помощью пирожных и лимонада? — осведомился дядя Эйнар.

Ева-Лотта милостиво кивнула.

— У вас иногда бывают дельные мысли!

Они уселись в открытом кафе за столик возле перил, над самой. рекой. Отсюда можно было бросать крошки прожорливым окунькам, которые мгновенно собирались со всех сторон и от жадности чуть не выскакивали из воды. Высокие липы давали приятную тень, и, когда дядя Эйнар заказал целое блюдо пирожных и три стакана лимонаду, даже Калле начал находить его присутствие в городе почти терпимым.

Дядя Эйнар покачался на стуле, бросил окунькам несколько крошек, побарабанил пальцами по столу, немного посвистел и наконец сказал:

— Ешьте сколько влезет, только поскорее! Мы не можем здесь сидеть весь день.

«Чудной он какой-то, — подумал Калле. — Непоседливый, все куда-то торопится».

Он все больше и больше убеждался в том, что дядя Эйнар беспокойная натура. Сам Калле готов был сидеть здесь сколько угодно, наслаждаясь пирожными, игрой веселых окуньков, солнцем и музыкой. Он не понимал, как можно спешить уйти отсюда.

Дядя Эйнар посмотрел на часы.

— Стокгольмские газеты, наверное, уже пришли, — оживился он. — Слушай, Калле, ты молодой и шустрый, сбегай-ка купи мне газету!

«Ну конечно, обязательно я должен бежать!» — подумал Калле.

— Андерс гораздо моложе и шустрее меня, — сказал он.

— Правда?

— Да, он родился на пять дней позже, хотя, конечно, он не такой воспитанный, — сказал Калле и поймал крону, брошенную ему дядей Эйнаром.

«Но уж во всяком случае я сначала просмотрю газету сам, — решил он, отходя от киоска. — Хоть заголовки и картинки».

Так… Обычная картина. Сначала ужасно много про атомную бомбу, потом сплошная политика (это никто читать не станет), потом «Автобус врезался в поезд», «Грубое нападение на пожилого мужчину», «Бодливая корова сеет панику», «Крупная кража драгоценностей…» и «Почему растут налоги».

«Ничего особенного», — заключил Калле.

Но дядя Эйнар жадно схватил газету. Торопливо просмотрев ее, он отыскал «Последние новости» и настолько углубился в какое-то сообщение, что даже не слышал, как Ева-Лотта спросила, можно ли ей взять еще пирожное.

«Чем это он так здорово увлекся?»— подумал Калле. Его так и подмывало заглянуть через плечо дяди Эйнара, но он не был уверен, что тому это понравится.

По-видимому, дядю Эйнара интересовала только одна заметка, так как он вскоре бросил газету и не взял ее с собой, когда они сразу после этого ушли из кафе. На Большой улице дежурил полицейский Бьорк.

— Привет! — крикнула Ева-Лотта.

— Здравствуй, — ответил Бьорк и отдал честь. — Ты еше ниоткуда не свалилась и не сломала себе шею?

— Пока нет. Но завтра я собираюсь лезть на вышку в городском саду, так что кто знает! Если, конечно, полицейский Бьорк не придет и не снимет меня с вышки.

— Придется прийти, — сказал Бьорк и опять отдал честь.

Дядя Эйнар дернул Еву-Лотту за ухо.

— Вот как, ты водишь дружбу с полицией?

— Ой, не надо! — вскрикнула Ева-Лотта. — А разве он не жутко до чего красивый?

— Кто? Я? — спросил дядя Эйнар.

— Да нет же, Бьорк, разумеется.

Около скобяной лавки дядя Эйнар остановился.

— Ну пока, ребята, — сказал он. — Мне надо сюда на минутку.

— Наконец-то! — облегченно вздохнула Ева-Лотта, когда он исчез.

— Да уж! Хоть он и угощает пирожными, а все-таки при нем все как-то не так, — согласился Андерс.

Потом Андерс и Ева-Лотта, стоя на мосту, соревновались, кто дальше плюнет. Калле в состязании не участвовал. Ему вдруг пришло в голову проследить, что же дядя Эйнар купит в скобяной лавке. «Азбука сыскного дела», — сказал он себе. Ведь о человеке можно узнать довольно много уже по тому, что он покупает в скобяных лавках.

«Если дядя Эйнар выберет электрический утюг, — соображал Калле, — значит, он хозяйственная натура, а если купит санки, тогда… тогда он не в своем уме! Ибо какая польза человеку от санок летом, когда снег только на картинке увидишь! Но я готов биться об заклад, что он пошел в лавку не за санями!»

Калле остановился у витрины и заглянул внутрь. Дядя Эйнар стоял у прилавка. Продавец как раз показывал ему что-то. Калле заслонил рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть. Ах, вот оно что — карманный фонарик!

Калле думал так, что лоб трещал. Зачем, зачем дяде Эйнару карманный фонарик? Посреди лета, когда ночью почти так же светло, как днем! Сначала отмычка, потом карманный фонарик! Разве все это не в высшей степени подозрительно? «Итак, дядя Эйнар в высшей степени подозрительная особа»,заключил Калле. Но Калле Блюмквист не из тех, кто позволит всяким подозрительным личностям шляться тут бесконтрольно. Отныне дядя Эйнар будет находиться под особым наблюдением Калле Блюмквиста!

Вдруг он вспомнил про газету. Если подозрительная личность усиленно интересуется чем-то в газете, это тоже подозрительно и требует выяснения. Азбука сыскного дела!

Он помчался обратно в кафе. Газета лежала на столе. Калле взял ее и сунул за пазуху. Лучше ее приберечь! Даже если сейчас невозможно дознаться, что же читал с таким интересом дядя Эйнар, то в дальнейшем эта газета может пригодиться.

И знаменитый сыщик Блюмквист отправился домой и полил клубнику, очень довольный собой.

3

— Надо что-то придумать, — сказал Андерс. — Не можем ведь мы так вот болтаться без дела все лето. Что бы это изобрести?

Он запустил руку в свою густую черную шевелюру и принялся усиленно думать.

— Пять эре за хорошую идею, — объявила Ева-Лотта.

— Цирк, — неуверенно произнес Калле. — мы устроим цирк?

Ева-Лотта спрыгнула с качелей.

— Пятак твой! Давайте сразу и начнем!

— А где? — спросил Андерс.

— Да в нашем саду, — решила Ева-Лотта. — Где же еще?

Сад булочника и вправду годился для всего на свете, так почему же не устроить в нем цирк?

Перед домом Лисандеров красовались роскошные клумбы и расчищенные дорожки. Зато позади дома, где сад постепенно спускался к реке, он рос сам по себе. Это было незаменимое место для всевозможных игр. Ровная площадка, поросшая короткой травой, отлично подходила и для футбола, и для крокета, и для всяких спортивных упражнений. Здесь же поблизости находилась пекарня. Над этой частью сада постоянно носился волшебный запах свежеиспеченного хлеба, удивительно приятно смешанный с ароматом сирени. И если терпеливо и настойчиво крутиться около пекарни, то можно дождаться, пока папа ЕвыЛотты высунет в окно голову, увенчанную белым колпаком, и спросит, не хочет ли кто свежую булочку или крендель.

А поближе к реке росли два старых вяза, словно созданных для того, чтобы на них лазить. Можно было без особого труда забраться на самую макушку, откуда открывался отличный вид на весь город. Вот речка серебряной лентой вьется между старыми домами, вон сады и маленькая деревянная часовенка, а там вдали, на холме, — развалины замка…

Речка служила естественной границей сада булочника. Над самой водой простирала свои ветви корявая ветла, с которой очень удобно было удить рыбу. Друзья часто сидели здесь, и Ева-Лотта, разумеется, захватывала самое лучшее место.

— Цирк должен быть возле пекарни, — сказала ЕваЛотта. — У задней стены.

Калле и Андерс одобрительно кивнули.

— Найдем брезенты, отгородим площадку, поставим на ней скамейки для зрителей, и можно начинать! — выпалил Андерс.

— А может быть, все-таки приготовить несколько номеров? — насмешливо заметил Калле. — Тебе-то, конечно, кажется, что, ты только выйдешь, как все зрители помрут со смеху! Такому шуту и готовиться не надо! Но ведь в настоящую программу надо включить акробатику и еще что-нибудь.

— Я буду наездницей! — воскликнула Ева-Лотта. — Возьму нашу лошадь, которая хлеб возит. Красота! И она послала воздушный поцелуй воображаемой публике.

— Высшая школа верховой езды, наездница Ева-Шарлотта! Представляете?сказала она.