Дело принципа - Эд Макбейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – кивнул Ларсен и вывел Дипаче из комнаты.
– Итак, – обратился Ганнисон к двум оставшимся парням, – вы совершили убийство, так?
Подростки молчали. Высокий покосился на Апосто.
– Или вы не знали, что он умер? – спросил Ганнисон.
– Мы просто немного повздорили, – заявил Рейрдон.
– И пустили в ход ножи, да?
– Вы не нашли у нас никаких ножей, – возразил Рейрдон.
– Не нашли, потому что вы выбросили их в мусорный бак или передали какому-нибудь дружку на улице. Мы их найдем, можешь не сомневаться. А даже если и нет, вся ваша одежда измазана кровью. Вы давно задумали это убийство?
– Ничего мы не задумали, – ответил Рейрдон и снова взглянул на смуглого испуганного Апосто.
– Ах нет? – развел руками Ганнисон. – Вы просто шли по улице, увидели этого парня и убили его, так?
– Он первый начал, – буркнул Рейрдон.
– О, правда?
– Да, – повторил Рейрдон. – Так ведь, Бэтмен? Испанец первым начал, верно?
– Да, – закивал Апосто. – Он первым начал, лейтенант.
– Надо же, как интересно! – воскликнул Ганнисон. – И как же он начал? Ну-ка расскажите.
– Мы втроем шли по улице, как вы и сказали. А он остановил нас и стал так нахально на нас смотреть, – начал Рейрдон.
– На нем была такая крутая шляпа, – вставил Апосто.
– Какая шляпа? – переспросил стенографист, оторвавшись от своих записей.
– Крутая, – пояснил Ганнисон. – Мужская шляпа с высокой тульей и узкими полями. – Он снова повернулся к подросткам:
– Итак, на нем была крутая шляпа, и он вас остановил, верно?
– Да, – кивнул Рейрдон.
– И что дальше?
– Он начал строить нам рожи, – сказал Рейрдон.
– Точно, – подтвердил Апосто.
– Он сказал, что мы не имеем права ходить по его территории. А потом вытащил клинок.
– Ах, вот как?
– Да. И бросился на нас. Нам пришлось защищаться, иначе он бы нас зарезал. Мы защищались, неужели непонятно?
– От мальчика, который остановил вас на улице, строил рожи, достал нож и бросился на вас? – уточнил Ганнисон. – От него вам пришлось защищаться, так?
– Да, верно, – ответил Рейрдон.
– Ты знал этого парня?
– Никогда в жизни не видел. Мы просто вышли прогуляться. Мы же не думали, что на нас наедет какой-то псих, черт побери!
– Что сделает? – снова переспросил стенографист.
– Наедет, – повторил Ганнисон. – Нападет. Значит, он на вас напал, да?
– Да. Он бросился на нас с ножом. Господи, мы же не хотели умереть, поэтому стали драться. Естественно, мы стали драться. Любой на нашем месте поступил бы так же.
– И вы его убили.
– Я не знаю, убили мы его или нет. Но что бы там ни случилось, это была самозащита.
– Само собой, – сказал Ганнисон.
– Вот именно, – согласился Рейрдон.
– Мальчика звали Рафаэль Моррес, вы знали об этом?
– Нет, – ответил Рейрдон.
– Нет, – повторил Апосто.
– До драки вы его не знали, верно?
– Верно.
– Он остановил вас, нехорошо на вас посмотрел, сказал, что вы идете по его улице, вытащил нож и набросился на вас, так? Так все было?
– Да, – кивнул Рейрдон.
– И до того, как он остановил вас сегодня вечером, вы его не знали? Это тоже верно?
– Да.
– Ну, тогда все ясно, – бросил Ганнисон.
– О чем это вы? – спросил Рейрдон.
– Рафаэль Моррес был слепым, – ответил Ганнисон.
У парней взяли по три комплекта отпечатков пальцев: один – для Федерального бюро расследований в Вашингтоне, другой – для окружного бюро уголовных расследований и третий – для местного городского бюро уголовных расследований. Вся информация по отпечаткам должна была быть готова к завтрашнему опознанию в офисе полицейского управления на Сентр-стрит. Они заполнили карточки об аресте на каждого парня и официально зарегистрировали их.
Дежурный записал в журнал приводов имена троицы, адреса и время ареста. Он также записал время совершения преступления, имя детектива, назначенного для расследования преступления, номер дела и написал: «Ответчик с соучастниками арестованы по обвинению в убийстве».
Детектив лейтенант Ричард Ганнисон и помощник окружного прокурора Альберт Р. Соме были зарегистрированы как присутствующие при внесении записи в журнал. Ребят обыскали, конфисковали их имущество, запечатали в отдельные конверты и также зарегистрировали.
Все записи в журнале заканчивались одинаковыми словами:
«…И отправлен в камеру».
* * *В пятницу днем помощники окружного прокурора, приписанные к отделу по расследованию убийств, собрались в кабинете своего шефа. Они не спеша обсудили дела, которыми занимались на этой неделе. Альберт Соме доложил об убийстве Морреса. Все собравшиеся решили, что обратятся с прошением подготовить обвинительное заключение об убийстве первой степени.
Похоже, они ничуть не сомневались в решении, которое при мет Большое жюри: преступление было совершено, и имелись все основания полагать, что его совершили ответчики.
Представлять обвинение по делу назначили Генри Белла.
Глава 3
В понедельник все пошло наперекосяк с самого утра.
Вернее, это началось еще в воскресенье вечером. В любом случае, похоже, предстоит один из тех дней – если не принять решительные действия прямо сейчас, – которые превращаются в адскую смесь ошибок и совпадений. Хэнк сидел в своем крошечном кабинете, склонившись над расшифровками стенограмм, наконец-то оказавшихся на его столе, и пытался воссоздать события, которые словно части головоломки складывались в зловещую картинку, Первой из этих частей оказалась вчерашняя вечеринка у Бентонов. Вечер воскресенья совершенно не годится для вечеринок, потому что все мужчины пьют слишком много в надежде отвлечься от проблем наступающего дня, а женщины изо всех сил стараются придать выходным дням ореол романтизма, который быстро улетучивается в понедельник с первым звонком будильника. Помимо всего прочего, именно в этот воскресный вечер Чарли Кук напился по-настоящему, вдрызг, до потери человеческого облика, а Элис Бентон завела свою старую песню о том, как лет восемь назад ее избил муж. Воспоминания об этом легендарном событии явно были навеяны видом Чарли в бессознательном состоянии, лежавшего посреди гостиной. В результате все гости (за исключением Чарли Кука) разошлись задолго до полуночи.
Вернувшись домой, Хэнк и Кэрин обсудили вечеринку за стаканчиком бренди. И чем больше они говорили о ней, тем отвратительнее она представлялась им; чтобы сгладить неприятный осадок от вечера, они отправились в постель и попытались найти успокоение в любви. Это оказалось ошибкой. Они оба пребывали далеко не в романтическом настроении, и чем сильнее они старались вызвать друг у друга страсть, которой не испытывали, тем отчетливее в памяти всплывали события, о которых они старались забыть. Такой вынужденный секс не принес им большого удовольствия: они понимали, что это всего лишь половой акт без любви, совершенный для того, чтобы сгладить впечатление от вечера, проведенного с людьми, которые не знают, что такое любовь. Они пытались бороться с отсутствием любви тем же оружием и, естественно, потерпели фиаско. Уставшие, раздраженные, с головной болью после чрезмерного возлияния они погрузились в беспокойный, тяжелый сон Будильник, как обычно, прозвенел в половине восьмого. У Хэнка оставалось сорок пять минут на то, чтобы умыться, побриться, одеться и поесть. Из дома он выходил в пятнадцать минут девятого. Но в это утро, которое после вчерашней ночи пошло наперекосяк, все было не так. Ночью, видимо, произошел сбой в электрической сети, и примерно полчаса электричество было отключено. Когда будильник зазвенел в семь тридцать, в действительности было уже семь пятьдесят восемь. Хэнк выяснил это только двадцать минут спустя, когда включил радио, чтобы послушать погоду. Узнав точное время, он бросил завтрак и ринулся в ванную бриться. Разумеется, он порезался и, проклиная Бентонов с их дурацкой вечеринкой, а заодно и свою жену с ее холодными объятиями, бестолковую электрическую компанию и даже радио, которое сообщило ему правду, выскочил из дома. Он бежал всю дорогу до метро, но все равно приехал на работу только к десяти часам. И там обнаружил, что все его предыдущие напасти (а к этому времени он уже сожалел о своих проклятиях в адрес милейших Бентонов, своей страстной жены, превосходной электрической компании и заботящейся о людях радиостанции) оказались лишь прелюдией к настоящей катастрофе, поджидавшей его на работе.
В пятницу днем после того, как ему передали дело Рафаэля Морреса, он получил расшифровки допроса подростков, записанного стенографистом в ночь убийства, принес их в свой кабинет и убрал в ящик стола. И теперь в это восхитительное утро они исчезли. Погода, видимо, собирается побить все прошлые рекорды по жаре, а проклятых расшифровок полицейского допроса нигде обнаружить не удалось. Он начал обыскивать кабинет. К половине одиннадцатого Хэнк истекал потом и готов был распахнуть надежные, как броня, окна и броситься вниз на мостовую. Он позвонил сторожу и попытался выяснить, не могла ли уборщица по ошибке выбросить отпечатанные листы в мусорную корзину. Он позвонил в стенографическое бюро и спросил, не взяла ли их случайно по собственной инициативе какая-нибудь машинистка с куриными мозгами Он вызвал Дейва Липшица и поинтересовался, не заходил ли кто-нибудь подозрительный в его кабинет. Он обыскал кабинет во второй раз, потом в третий. Время близилось к одиннадцати.