Далёкие отголоски Древней Ночи - Сандерс Роб

Как только начался рукопашный бой, смертные матросы, по-видимому, совсем не оказали сопротивления. Они были слишком больными, слишком слабыми. Они сделали то, что им приказали хозяева из Легиона и удерживали силы магистра войны на расстоянии, но они сделали это на коленях, моля о смерти. Страдания и муки, пережитые на борту «Ксанфа», были почти осязаемы. Мурнау понял, что улыбается под личиной шлема.

Палуба была скользкой от рвоты и телесных жидкостей, включая растущие лужи пролитой крови, а многие тела лежали с повязками на сломанных руках и ногах, и вокруг лысеющих голов. Повсюду были ужасающие свидетельства воздействия арсенала уничтожителей. Радиация отравляла. Вызывала язвы, волдыри. Под давно сброшенными из-за сильного жара одеждами кровоточила плоть. Даже если бы Могильщики не прорубили своими руками дорогу через корабль, сервы фрегата все равно бы умерли. Горфон был прав: у выживших истекало время. Сыны Мортариона просто предоставили благословенное освобождение и облегчили их страдания визжащими клинками и болтерными снарядами.

В то время как оптика радовала произошедшими зверствами, вокс-устройство Мурнау сообщало о новых, которые разворачивались на нижних палубах. Там раздавались гневные и предсмертные крики, часто заглушаемые взрывами гранат, лязгом клинков и грохотом пистолетных выстрелов. Гвардия Смерти была безжалостной. Неодолимой. Жуткие убийцы Горфона были бесшумными и одержимыми, наслаждающимися бойней и сладкой атмосферой смерти.

Лоялистов и, конечно же, своей собственной.

Капеллан нашел первого погибшего из числа своих космодесантников на перевернутой лестнице – невозмутимое продвижение Кхургула привело к случайной крак-гранате. Его доспех Марк III был разорван взрывом, как поспешно вскрытая консервная банка. Шлем раскололся, и в нем оставалась только половина головы уничтожителя. Кхаргул лежал на боку и непонимающе моргал Мурнау, кровь стекала через решетчатую лестничную площадку. Гвардеец Смерти безостановочно повторял попытку вставить новый барабанный магазин в пустой пистолет, терпя раз за разом неудачу.

– Тише, брат! – сказал капеллан уничтожителю. Взмахнув жезлом своей должности, Мурнау обрушил навершие крозиуса на то, что осталось от головы космодесантника.

Вытянув стилизованные и зазубренные крылья оружия из смятого черепа уничтожителя, Мурнау последовал по пути разрушения Могильщиков через напоминающие склеп палубы в тонущие внутренности фрегата. По вокс-связи он услышал новый звук: низкий хриплый лай болтерной стрельбы. Могильщики обнаружили свою добычу – псов Дорна. Личный состав «Ксанфа» из легионеров Имперских Кулаков держался в темных недрах разбитого остова так, как мог только VII Легион.

Спустившись через следующую выжженную мельтой дыру в палубе и пройдя через смятую переборку, Мурнау оказался в лабиринте из искореженного металла: герметичных отсеках, вероятно пробитых и затопленных; забаррикадированных коридорах и целых палубах, рухнувших одна на другую. Фонари доспеха Мурнау слабо освещали повсеместное разрушение. На такой глубине в корабль вообще не проникал свет, давая капеллану основания предполагать, что они находились ниже уровня поверхности болота. При спуске Мурнау обнаружил еще двух убитых уничтожителей и изувеченное тело Имперского Кулака, который забрал их жизни. Болтерный стрекот стал ближе, хотя звук яростной перестрелки сильно искажался разрушенными помещениями корабля. Горфон и его уничтожители, должно быть, выбили лоялистов из укрепленного узла, прорвавшись в недра фрегата. Имперские Кулаки отступили внутрь корабля. Они ушли, потому что собирались сделать это.

Капеллан нашел Могильщиков на крутом спуске технического коридора. Палуба внизу была освещена сильным пожаром, который разогнал темноту бело-синим блеском. Гвардия Смерти была вовлечена в яростную перестрелку с горсткой врагов, прерываемой взрывами радиационных гранат. Ответный огонь был неприцельным, но безостановочным. Но Мурнау был удивлен, обнаружив уничтожителей здесь, их свирепое наступление почти остановилось.

Сержант Горфон прислонился к люку, ведущему на склад инструментов. Он поднял огромный силовой кулак, чтобы прикрыть свою мерзкую рожу от рвущихся вокруг болтерных снарядов.

– Доложить об обстановке, – потребовал капеллан. – Почему вы не атакуете?

– Трое, – предположил уничтожитель, – возможно четверо Кулаков удерживают орудийную палубу. Их логово укреплено и кажется, хорошо обеспечено боеприпасами из арсенала фрегата. У нас же остались последние магазины.

– Латам… – выругался Мурнау, но сержант покачал обожженной головой. Сделав шаг назад, он позволил фонарям доспеха Мурнау осветить за своей спиной очертания тела в доспехе. Труп лежал в углу склада. Он был без шлема, а обозначения на доспехе распознавали в космодесантнике капитана Имперских Кулаков.

На мертвенно-бледном лице капитана Ориэля Латама застыло выражение человека, которого настигла внезапная и насильственная смерть.

– Ты? – спросил капеллан.

Горфон покачал головой.

– Думаем, он погиб при крушении.

Мурнау медленно кивнул. Латам мертв…значит, сопротивление возглавлял… кто? Другой легионер? Находчивый сержант или заместитель?

Он взглянул на Горфона.

– Есть другие входы?

Сержант Гвардии Смерти покачал головой.

– Мы не можем пробиться внутрь? – прошипел Мурнау с неожиданным раздражением. Капеллан почти чувствовал победу в своей сжимающей хватке.

– Для такой атаки у меня нет воинов, – сказал ему Горфон, пожав с виду сутулым плечом. – Кроме того, такие потери излишни. Возможно, Имперские Кулаки скоро сами выйдут.

Мурнау не нравилось, куда вело самодовольство сержанта уничтожителей.

– И зачем им так поступать? – пробормотал капеллан.

Горфон отцепил большой контейнер, который висел на нижней части его ранца.

– Иначе они погибнут, – заявил Горфон посреди непрерывного грохота стрельбы. Он бросил канистру капеллану. Мурнау поймал ее и повертел в руках.

Фосфекс.

В распоряжении Легионес Астартес было много видов ужасного оружия. Некоторые из них предпочитали за хирургическую точность, другие за разрушительный потенциал. Будучи живым оружием расширяющегося Империума, легионеры ценили соответствующие достоинства смертоносных инструментов своей профессии. Во многих монастырских базах и на боевых баржах Легиона пылились отдельные виды оружия, которыми не пользовались из-за их разрушительной мощи. Для многих подразделений и офицеров применение радиационного и химического оружия выходило за рамки дозволенного. Оно было далеким отголоском темного прошлого, забытым наследием анархии, из которой, в конце концов, родился сильный Империум. Для уничтожителей Легиона это было излюбленное оружие, которое вызывало ужас и сеяло страх во вражеских рядах.

Вслед за фосфоресцирующим кошмаром экзотермического взрыва фосфекс повиснет, как ядовитое облако, которое выжжет и просочится во все, кому не посчастливится вступить в контакт с ним. Насколько было известно, фосфекс не подвергается разложению.

– Ты использовал это оружие? – спросил Мурнау.

– Скинул туда пару канистр, – ответил ему Горфон с неприкрытой гордостью. – Ты пропустил крики, капеллан.

– Очень жаль. Я предпочел бы, чтобы ты этого не делал.

– Почему? – рассеянно спросил сержант, когда рискнул бросить короткий взгляд в технический коридор. Перестрелка стихала, как доказательство токсичного пекла, пронесшегося по нижней палубе.

– Потому что наша операция требует от нас спуститься туда, – сказал капеллан с почти злой решимостью. Горфон отчетливо увидел убежденность в глазах Мурнау.

– Ты шутишь! Это самоубийство, – запротестовал уничтожитель Гвардии Смерти.

Мурнау наклонился поближе. Он тихо и отчетливо произнес каждое слово.

– Никаких… выживших…

– Но, брат-капеллан, – начал Горфон, – фосфекс…

– Испытает нас, это так, – согласился Мурнау. – Но не больше, чем был испытан лорд Мортарион, который бесстрашно и неукротимо направился в горы Барбаруса. Каждый шаг был агонией для него, каждый вдох пыткой, но он сделал это, чтобы освободить нас. И поэтому мы свободны – свободны в выборе. Свободны решать собственную судьбу. Все, что он просит взамен, так это повиновение. Дай же нам следовать по стопам примарха – бесстрашно и неукротимо.