Святая, смешная, грешная - Виктор Ермаков

– Дорогая, мне кажется, ты что-то путаешь, – как можно дружелюбней произнесла я. – Золотой мальчик – это когда ты родился, а в свидетельстве о рождении стоит фамилия Ельцин, Лужков или Чубайс, например. А вот когда ты родился в простой рабочей семье, в 16 лет остался без родителей, затем судьба забросила тебя в шахтёрский городок, где у тебя ни родных, ни знакомых… работал и на шахте, и на стройке, поступил в медицинский без всякого блата, выживал как мог, а потом перестройка… Ты здесь, в Москве, живя в благополучной семье, может, и не очень плохо себя чувствовала в те времена, но вот там, где кроме угля ничего нет, жизнь была совсем другой! Но 16

он открыл своё дело, пахал без праздников и выходных. Перебрался в Москву, начал здесь бизнес с нуля. И – секундочку внимания – не с продажи компьютеров, приватизации госсобственности или другого легального грабежа, а с производства. Со штатным расписанием – четыре человека, включая тебя самого. И чего-то добился, вкалывая по 15 часов. Это, милая, не золотой мальчик! Согласись, это как-то по-другому называется.

Любка молчала, видимо переваривая всё сказанное мною, затем спросила:

– А чем он сейчас занимается? У него бизнес какой-то?

– Да, свой бизнес. Кондитерская фабрика «Серебряный трюфель». В штате около сотни человек, но и сам пашет будь здоров! Люб, ты же помнишь, как начинала ты свой, а я – свой бизнес с нуля? Подъём – в 07:00, домой с работы в 22:00. Выходные? Не в этом месяце. Из праздников только день рождения и Новый Год! И то – с 3-го числа чтобы все на работу. И никаких там «мне нужно съездить к маме» или что-то в этом роде. Это сейчас мы на мерседесах разъезжаем да отдыхаем по два раза в году – то на море, то на горных лыжах катаемся. А тогда – метро или маршрутка, денег на развитие бизнеса нет, блата нет, отцов тоже нет… Помнишь, как мы одну комнату на двоих снимали? А, Любаня?

– Да уж, такое не забудешь! Помыкались по полной, не всем повезло родиться москвичкой, – сказав эти слова, Любаня посмотрела на Юльку. Крепкий коктейль или всплывшая вдруг солидарность сделали своё дело – я почувствовала, что сейчас Любка на моей стороне.

– А может по коктейльчику ещё, а? – предложила я, улыбнувшись и оценив Любкин жест.

У меня вновь улучшилось настроение. Я была рада, что смогла постоять за Костика, восстановив справедливость хотя бы в этом вопросе. Все остальные подозрения и оценки в его адрес со стороны подруг были ещё под вопросом. Подозвав официантку, попросили её повторить для девочек и отдельно без алкоголя для меня. Переглянувшись с подругами, мы поняли – «кина» не будет!

– Да ладно, – произнесла Любаня. – Во-первых, фильм уже всё равно начался. Во-вторых, говорят так себе фильмец, не очень. А в-третьих, не так часто мы собираемся все вместе, можем и пропустить фильм!

Потягивая свои коктейли, мы замолчали, каждая думая о своём. А может, просто прислушались к музыке, лившейся из колонок. Пел неподражаемый Николай Басков.

– Самый жадный из певцов – Басков! – сделав очередную затяжку коктейля через соломинку, вымолвила Любка с видом, будто эту самую жадность она испытала на себе лично.

– С чего это ты взяла? – произнесли мы в один голос с Юлькой.

– Читала где-то что ли? – продолжала Юлька. – Да сейчас ради пиара чего только не напишут и не сделают!

– Да нет, ничего я не читала! Сами послушайте, возьмите его любую песню, везде одно и тоже: «Хочешь, я подарю тебе это небо?», «Все звёзды для тебя», «Все цветы в мире тебе одной дарю»… Короче, передарил весь мир и ничего конкретного, ничего материального! Был у меня один такой, – продолжала Любка. – Так красиво, блин, говорил, очуметь просто можно. Ужинали как-то с ним в ресторане, в Останкинской телебашне. Так здорово, вид вечерней Москвы, пылающий закат. И вот он с горящими глазами, искренне восторгаясь всей этой красотой, передарил мне и закат, и небо в звёздах, и молодую луну. Наверное, был готов подарить всю вселенную, но как назло его кредитка оказалась заблокированной и счёт (а он оказался немаленький) пришлось оплачивать мне.

Видимо, коктейли оказались не такими уж и слабыми. Юлька как то быстро стала соглашаться с Любкой, на полном серьёзе рассуждая о меркантильности Баскова. Вспомнила и его развод с дочерью фармацевтического олигарха, какие-то другие финансовые моменты, часто обсуждаемые в жёлтой прессе, затем плавно перешла к его стилю одеваться, сексуальной ориентации… Я же сидела молча, пытаясь понять, как творчество Баскова, его развод, сексуальную ориентацию и стиль одежды Юльке удалось сложить в какую-то логическую, по её мнению, цепочку. Поняв, что мой безалкогольный коктейль не даёт возможности уловить глубокий смысл Юлькиных аргументов, я вспомнила о том, как однажды Любка так же на полном серьёзе заявила, что Валерия и Орбакайте посвятили ей песни.

Пару лет после окончания института мы снимали с ней однокомнатную квартирку где-то в районе метро «Бауманская». Любаня вернулась после выходных от мамы, куда она раз в месяц ездила на поезде, и рассовывала в холодильник всё, что обычно везут в таких случаях из родительского дома в Москву. «Упала с полки любовь», – пела Любка… Вдруг она замолчала и как то уж совсем буднично произнесла:

– Хорошо, что мне досталась нижняя полка, а то могла бы вообще костей не собрать! Машинист, зараза, так резко затормозил, что я ночью со всего маху, не успев даже проснуться, упала с полки. А вот Орбакайте, молодец, правильно поёт, – как ни в чём не бывало продолжала Любаня: «Не бей любовь об пол, сука». Слова «сука» там конечно нет, но так хочется добавить!

– А вот мне лично всё равно, – вернул меня из воспоминаний за столик в кафе Юлькин голос. – Мне всё равно, где живёт твой Константин и сколько стоит его квартира в этом самом «Эвкалипте».

Я взяла меню и внимательно прочитала состав коктейля. Мдааа… вискаря в нём было достаточно. Да и бармен, видимо, был новенький, ещё не обнаглел до того, чтобы нечаянно путать дорогой виски с не очень дорогим холодным чаем «Липтон». Юльку явно понесло куда-то не в ту сторону. Заочное обвинение в меркантильности Баскова не принесло ей удовлетворения, и она решила отыграться на мне.

– Юль, – начала я медленно. – Во-первых, никакой он не мой, этот Константин, а во-вторых, не «Эвкалипт», а «Эдельвейс». И в-третьих, ты врёшь.

– Я вру? – явно обрадовавшись полученной возможности продолжить дискуссию, произнесла Юлька. – В чём это я вру?

– В чём врёшь? – переспросила я, медленно водя пальцем по краю пустого бокала, чем вызывала звук зависшего на одном месте комара и Юлькино раздражение одновременно. – Врёшь, что тебе всё равно, где бы жил твой парень: в высотке на Кутузовском или в хрущёвке на Электрозаводской. При этом я вполне согласна, что с милым рай и в шалаше и всё такое. Но! Если бы у тебя был выбор между шалашом и апартаментами в «Эдельвейсе», очень сомневаюсь, что ты выбрала бы шалаш.