Обреченные любить - Ларисса Йон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рейт взял пальцами подбородок женщины и повернул ее лицо к свету, чтобы осмотреть получше.
— А я думал — эгисы люди. Она похожа на человека. От нее пахнет как от человека. — Он провел когтем по рваной ране на шее и поднес коготь ко рту. — И на вкус она человек.
Эйдолон проверил митральный клапан.
— Ты забыл, что я тебе говорил насчет того, можно ли пробовать на вкус пациентов?
— А что особенного? — спросил Рейт как ни в чем не бывало. — Нам ведь надо знать наверняка, человек она или нет.
— Она человек. Все эгисы — люди. — Шейд покачал головой, и кольцо в ухе блеснуло в свете лампы. — Что-то здесь не так. Такое впечатление, будто она инфицирована демоническим геном или вирусом и началась мутация.
— Да нет, она родилась с этим. Один из ее родителей — демон. Вот смотри. — Эйдолон указал брату на доказательство генетического родства с демонами: небольшой орган, который бывает только у смешанного потомства от человека и демона; человеческие врачи определяют его как кисту. — Ее физиологическая патология может объясняться особенностями ее зачатия. Не исключено, что в данном случае смесь дала побочный эффект в виде особых возможностей, не знаю там… телепатии или способности видеть в темноте. Но не сомневаюсь в том, что сейчас это доставляет носителю немало хлопот.
— Каких например?
— Это может быть что угодно. Может быть, она лысеет каждое полнолуние или начинает мочиться на людях. — От таких пикантных подробностей он причмокнул и бросил на Шейда косой взгляд.
Тот фыркнул и убрал руку со лба девушки.
— Я это чувствую, — сказал он, — что-то в ее ДНК разобрано на части. Нужно сплавить разрозненные детали. Можно…
Рейт, негодуя, отказал брату.
— Даже не думай. Если починишь ее таким образом, то она станет неуловимой убийцей демонов. Только этого нам не хватало.
— Он прав, — сказал Шейд, и глаза его мрачно сверкнули. — В зависимости оттого, кем был ее демонический родитель, мы можем сделать ее бессмертной.
Седативные препараты и медикаментозное лечение в целом так же представлялось затруднительным в силу той же причины: неопределенной демонической ДНК. Даже такой безобидный препарат, как аспирин, мог убить ее.
Эйдолон задумчиво смотрел на девушку.
— Мы обработаем ее раны, а об остальном позаботимся позже. Она сама должна решить, хочет она задействовать свою демоническую половину или нет. У нее должен быть выбор.
— Выбор? — фыркнул Рейт. — А своим жертвам она выбор оставляет? Думаешь, у Роуга был выбор?
Несмотря на то что Эйдолон частенько думал о павшем брате, упоминание его имени вслух было болезненным.
— А ты своим жертвам даешь право выбора? — мягко спросил он.
— Мне нужна пища.
— Тебе нужна кровь, но вовсе не обязательно убивать.
Рейт оттолкнулся от стены.
— Ну ты и засранец. — Он в гневе смахнул со стола лоток с хирургическими инструментами и вышел из операционной.
Шейд помог Пейдж прибраться.
— Не стоило его провоцировать.
— Это ведь ты воспитал в нем эту зависимость.
— Я давно оставил его в покое. И насколько, он держится.
Эйдолон не разделял уверенности брата. Рейт любил временами «уйти в запой», а поскольку все они в силу особенностей своей демонической природы были невосприимчивы к алкоголю и наркотикам, покуда те не смешивались с человеческой кровью, то единственным способом получить «кайф» для Рейта было съесть наркомана или пьянчугу на худой конец.
— Мне надоело с ним нянчиться, — сказал Эйдолон и взял новый лоток с инструментами. — Не говоря уже о том, что мне постоянно приходится вытаскивать его из разных передряг.
— Ему нужно время.
— А девяноста восьми лет недостаточно? Шейд, через два года ему предстоит переходный период. Он не готов. Из-за него все мы можем погибнуть.
Шейд промолчал — видимо, от того, что говорить было нечего. Их брат потерял контроль над собой, а будучи единственным демоном-семинусом за всю историю демонического рода, рожденным самкой вампира, он был одинок и не знал, что делать со своими инстинктами. А если учесть, что он был для вампиров, среди которых рос, сродни человеку и с самого детства над ним издевались, неудивительно, как он вообще не сошел с ума.
Не то чтобы у Эйдолона было много времени думать над всем этим, ведь последние полвека он всецело посвятил медицине, но стоило ему найти себе самочку, как его мозг начинал концентрироваться на ней и последующие пару месяцев он думал только о ней, превращаясь в животное, движимое одними лишь инстинктами.
Может, стоит дать Баффи убить его сейчас, чтобы избавить себя и окружающих от проблем в ближайшем будущем?
Он посмотрел на нее, на ее обманчиво беззащитное лицо, и представил себе, как легко и непринужденно она лишит жизни его брата.
Впрочем, сначала придется потрудиться, чтобы залатать ее.
— Пейдж, скальпель.
Сознание возвращалось медленно, крохотные пятна света постепенно вытесняли тьму. Тьма, такая уютная и знакомая, все еще не отпускала Тайлу, соблазняя ее покоем, но боль подталкивала сознание к свету. Каждый дюйм ее тела болел, а голова казалась слишком большой и непомерно тяжелой для шеи и плеч. Она застонала и открыла глаза.
Смутные размытые очертания тел плыли перед глазами. Наконец ее взгляд сфокусировался, и… вуаля: она оказалась в ином мире, ибо перед ней стоял черноволосый бог. Его губы, такие манящие, шептали что-то, но навязчивый гул в голове не давал ей расслышать ни слова.
Она прищурилась и сосредоточилась на его губах. Имя. Он хочет знать, как ее зовут. Ей пришлось напрячь память, чтобы вспомнить. Здорово. Должно быть, она ударилась головой. Впрочем, это объясняло головную боль.
— Тайла, — выдавила она, недоумевая, откуда такая боль в горле. — Тайла Манкузо. Наверное. Это говорит вам что-нибудь?
Он улыбнулся, и если бы она не умирала на столе в операционной, то непременно оценила бы его ровные белые зубы и обольстительную улыбку. У парня отличный дантист.
— Тайла? Ты меня слышишь?
Она уже слышала, но гул все равно мешал.
— Ага.
— Хорошо. — Он положил ладонь ей на лоб, открыв на секунду предплечье с изысканной витиеватой племенной татуировкой. — Ты в госпитале. Расскажи о себе все, что сможешь. Аллергия? Непереносимость лекарств? Родители?
Она удивленно моргнула. Ей показалось, или он спросил про родителей? Неужели веки могут болеть? Могут или нет, но у нее точно болели.
— Пустая трата времени. — Это говорил человек с экзотической внешностью — наверное, родом с Ближнего Востока. Он внимательно смотрел на нее.