Эпоха покаяния - А. Соколов

– Послушай. Я понимаю твою боль. Я сам пережил нечто подобное. Но ты молод и должен жить. У тебя ещё всё впереди. Время – лучшее лекарство от душевных терзаний. А эти звери заслуживают мести.

При слове «месть» губы Аюна плотно сжались, ноздри расширились, а глаза сузились. Дмитрий явно знал, какие слова смогут поставят юношу на ноги. Но, заметив, что охотник крепко сжал лук, вытер слёзы и обратил свой взор к лесу, поспешил его осадить:

– Прежде, чем мы свершим месть, надо похоронить убитых. Я помогу тебе с этим. Только я не знаю ваших обрядов.

– Тела умерших мы сжигать на большие костры, – услышал он рвущийся голос, – а прах отдать лес.

– Так и сделаем.

Через некоторое время над мёртвой деревней взвились языки пламени. Топливом послужили жерди юрт, наколотые на зиму дрова и колья от забора. Два человека стояли и смотрели на огонь. Один из них сложил вместе три пальца правой руки, после чего по очереди приложил их ко лбу, животу, правому и левому плечу. Он что-то прошептал, поклонился. От этого движения из-под зелёной одежды выскользнул предмет, висящий на шее на тонкой цепочке. Человек поспешно спрятал его обратно. Второй человек стоял неподвижно, сложив ладони рук, подняв их на уровне груди, и закрыв глаза. Потом, очнувшись, он поставил к кострам маленькую деревянную статуэтку.

– Аюн, послушай меня, – сказал пришелец. – Мы не сможем отомстить этим негодяям немедленно. Нас всего двое, а их много. Месть – это блюдо, которое подается холодным. Я предлагаю тебе путешествие. Я вижу, что ты любознательный мальчишка. Может быть, совершив его, ты станешь сильней, узнаешь много нового для себя. Вдвоём намного легче преодолевать все тяготы и лишения. Но остальной мир может быть смертельно опасным для нас. Насколько именно, боюсь даже представить. У меня есть цель, к которой я иду всю свою жизнь. Я буду рассказывать о себе понемногу, вечерами у огня. Я передам тебе свои знания, так как вижу, что ты намного мудрее, чем я мог себе представить поначалу. Я предлагаю тебе это путешествие только потому, что произошло самое страшное – твоего мира больше нет. Я предлагаю, но не настаиваю. Решение принимать тебе…

– Я хотеть попросить взять меня с собой, потому что весь мой род погиб. Поэтому я пойти с тобой.

С этими словами Аюн протянул руку Дмитрию, которую тот, с уважением, пожал.

Глава 2

На большой поляне догорали погребальные костры. Невесть откуда взявшийся ветер разметал пепел и унёс его в лес. Два человека, отдав дань памяти и уважения, с тяжёлым сердцем покинули селение.

Юноше, по большому счёту, было всё равно куда идти. А вот Дмитрий знал конечную точку странствия. Для начала ему нужно было вернуться к тому месту, где они познакомились, пересечь ту самую чащу. Ну, а дальше – одному только Богу известно, как всё пойдёт.

Этот участок тайги оказался длинным. Для того, чтобы выйти к противоположной границе леса, путникам потребовались три недели. Они шли медленно, огибая завалы и болотистые низины, протискиваясь между стволами деревьев, запутываясь ногами в подлеске и раздвигая руками разлапистые нижние ветви.

Переход был изматывающим, иногда казался бесконечным. К вечеру силы, особенно у могучего Ляховского исчезали вовсе. Он колодой валился с ног, тяжело дыша и вытирая со лба крупные капли пота. Большой рюкзак временами казался неподъёмным. Привычному к длительным переходам Аюну было легче. Но ему приходилось напрягать свои органы чувств, чтобы снова не угодить в засаду Красноволосых, банды которых всё ещё бродили по окрестностям.

В такой местности было практически невозможно охотиться. Следов животных не было. Каждый раз, разбивая лагерь, приходилось очень тщательно следить за огнём. Всего одно неловкое движение, и частокол деревьев вкупе с валежником превратился бы в один гигантский крематорий, ловушку, из которой было бы невозможно выбраться.

Сначала путешественники питались жареной олениной. Зверя добыл Аюн ещё на границе привычного ему мира. Мясо было заготовлено впрок и уложено в мешки. Но уже через полторы недели оно закончилось, странники стали голодать. Ещё через пару дней закончилась вода. Как назло, её источников они тоже не нашли.

Как-то вечером, скрепя сердце, Ляховский достал из своего рюкзака два блестящих цилиндрических предмета, измазанных непонятной дурно пахнущей жижей. На них были нарисованы странные для юноши розовые кабаны без шерсти и клыков. Он попросил у юноши нож, которым срезал верхушки. Пояснив, что внутри находится еда, Дмитрий протянул один из них охотнику. Аюн понюхал содержимое, и оно ему поначалу не понравилось. Но выбора не было. Юноша запустил внутрь пальцы, выудил кусок, предварительно оцарапавшись об острые края, и принялся жевать. Мясо оказалось удивительно мягким, нежным, с доселе неизвестным вкусом. Оно буквально рассыпалось во рту, не идя ни в какое сравнение с олениной.

Аюн заглянул внутрь банки и среди мяса разглядел маленькие кусочки корней. Самонадеянный мальчишка тут же отправил парочку таких корешков в рот, за что тут же поплатился. На языке и дёснах возник пожар. Юноша высунул язык, часто-часто задышал, нащупал свой пустой бурдюк, с отчаянием сжал его, выпучив глаза. Дмитрию пришлось схватить парня за плечи, усадить его и несколько раз повторить, что скоро всё пройдет. Через несколько минут Аюна и вправду, что называется, «отпустило». Он брезгливо выбросил из банки корешки.

– Скажи, что это? – спросил юноша.

– Это мясо, которое может храниться несколько лет. У нас есть секрет его изготовления.

– Зачем корешки? Язык жечь огонь.

– Ну… если кушать только их, то да. А если немного добавить в мясо, то его вкус будет совсем другим. Ведь мясо тебе понравилось?

Обоих странников мучила жажда. Они прекрасно знали, что мутную стоячую воду из заболоченных низин пить нельзя. Разница была лишь в том, что Аюн это однажды проверил на себе, а Дмитрий получил это знание другим путём. Две пустые жестянки натолкнули его на мысль.

Руками он принялся разгребать толстый слой полусгнившего опада, пока не показалась серая почва. Ляховский попросил у Аюна нож, которым вырезал в ней четырёхугольное отверстие. Затем он подсунул клинок под этот квадратик из почвы и корней, ловко поддел и отбросил в сторону. Под слоем почвы обнаружился мелкий песок. Дмитрий пропустил его между пальцами, оценивая качество. Этим песком он наполнил половину банки. Оставшуюся половину он заполнил углями из костра. Ляховский тщательно перемешал песок и уголь, в дне банки проделал отверстие. Вторую банку Дмитрий наполнил водой из ближайшего болотца. Банку со смесью угля и песка он сунул в левую руку юноше, пустой бурдюк попросил приложить к отверстию в дне. Воду из первой жестянки Ляховский медленно вылил в смесь. Прозрачная вода тонкой струйкой побежала в кожаный бурдюк. Дмитрий принёс вторую порцию воды, потом третью. Через несколько минут бурдюк был полон. Аюн уже был готов отхлебнуть из него, но напарник удержал поднятую руку.

– Ещё рано, друг мой. Эта вода по-прежнему опасна.

Ляховский подбросил хвороста в костёр. Пламя, уже почти угасшее к тому времени, разгорелось с новой силой. Он взял бурдюк из рук юноши, вставил в рогатину и повесил над огнём.

– Что ты делать? – вскричал Аюн. – Ты сжечь, ты сжечь! Нельзя!

– Вода не даст огню сжечь кожу, – с улыбкой ответил Ляховский. – Ну, максимум, спалит шерсть на ней. Вот, смотри сам!

И правда, шерсть на ёмкости сгорела, сама кожа почернела от сажи, но не испортилась.

– Это не может быть! – прошептал Аюн, благоговейно смотря на Дмитрия. – Но как это быть?

– Как тебе сказать… Вода поглощает жар огня, оставляет кожу холодной. Разве твой народ не кипятил воду перед тем, как ее пить?

– Нет. Мы всегда пить вода из ручей. И я не понимай, зачем её… как ты сказать… «кипятить»? Горячий вода невкусная. Я пробовать, когда ребёнок.

– Это смотря какая, – со знанием дела ответил Ляховский. Он пошарил по карманам. – Стоячая вода опасна не только потому, что она грязная. В ней живут маленькие существа, которые могут нас отравить. Нагревая воду, мы их убиваем, и они больше не могут причинить нам вред. Но и это ещё не всё.

С этими словами он торжественно извлёк свёрточек из белого тонкого и полупрозрачного материала, сквозь который просвечивала высушенная трава. Аюн тут же уловил её запах.

– Горячая вода – это ещё и напиток, которым я тебя скоро угощу. Будем считать, что у нас сегодня праздник!

– Я любить праздники. Наши племя делать их каждый раз, когда добывать зверь, когда время поворачивал ход, когда молодые становись мужем и женой, когда…

Тут Аюн осёкся. Воспоминания вызвали у него тоску, которая проявилась в изменившемся голосе и увлажнившихся глазах.

– Ты простить, – Аюн спрятал лицо под густой гривой вороных волос. – Мужчина нельзя показывать чувства. Это неуважение. Но мне можно, ведь я не успеть…