Два мира - Эльза Вернер

— Конечно, — согласилась его супруга, — в этом я никогда и не сомневалась. Молодой Равенсберг симпатичен, а Алиса словно рождена для такого положения. Моему брату придется, разумеется, принести кое-какие жертвы, но ведь ты обсудил с ним этот вопрос.

— Разумеется. Ты знаешь, что старый граф обращался ко мне за материальной поддержкой. Я, конечно, отказал ему, так как он не мог дать мне ни малейших гарантий. Но при этом мне представился случай ознакомиться с его имущественным положением. Все имения Равенсбергов заложены и перезаложены, и полное банкротство неизбежно. Много понадобится денег, чтобы привести все в порядок, а кроме того, необходимо и приданое.

— И это приданое составит внушительную сумму, — сказала госпожа фон Берндт.

— Равенсберги — старинный дворянский род, в былые времена совершенно независимый, они много раз играли видную роль в истории нашей страны, а за это люди платят деньги. Впрочем, Вильям уже сам позаботился о том, чтобы удержать власть в своих руках. С родственниками следует быть осторожным, особенно с теми, которые привыкли жить по-барски, иначе их притязания будут неограниченны. Алисе вообще сначала будет нелегко, особенно со старым графом, он аристократ до мозга костей.

— Алиса сумеет сохранить свою самостоятельность.

— Да, вы, американки, умеете, это делать, — шутливо заметил коммерции советник, имевший в этом отношении достаточно опыта — в молодости он познакомился со своей женой в Нью-Йорке и привез ее оттуда в Германию. — Но объяснение грозит, по-видимому, затянуться надолго, — заметил он — не пройти ли нам на террасу, Элен?

Объяснение, действительно, еще не закончилось. В салоне сидел Вильям Морленд, а напротив него — граф Равенсберг. Их беседа походила скорее на деловой разговор, чем на сватовство. Американец — уже пожилой человек с серыми глазами и холодным, замкнутым выражением лица — держал в руках записную книжку и делал в ней какие-то пометки.

Граф Бертольд Равенсберг (молодой человек лет двадцати четырех, хрупкого сложения и небольшого роста) с первого взгляда казался довольно невзрачным, но в его лице было что-то необычайно приветливое, на нем лежала печать какой-то тихой грусти, а его темные глаза с мечтательным выражением были просто прекрасны. Он казался взволнованным, между тем как вся фигура Морленда свидетельствовала о непоколебимом спокойствии, когда он произнес:

— Договорились: я беру на себя все текущие расходы по Равенсбергу, причем, конечно, деньги вносятся от имени моей дочери. Кроме того, я вношу условленную сумму в счет ее приданого, проценты с которого будут в вашем полном распоряжении, капитал же остается неприкосновенным. В случае моей смерти мое состояние переходит к моей дочери как единственной наследнице и становится ее личным имуществом. По брачному контракту общее владение имуществом совершенно исключается.

— А что же остается моему отцу и мне? — произнес граф.

— Вашему отцу снова будет предоставлено управление его имениями, за которые будут погашены все долги, а вы будете получать ренту, которой с избытком хватит на приличный образ жизни.

— Но я буду лишен возможности самостоятельно распоряжаться имуществом своей жены. Ведь Равенсберг остается в руках моей жены?

— А теперь он в руках ваших кредиторов. Это большая разница, — последовал сухой ответ. — Если в вашем браке будет царить полное согласие, все дело сведется лишь к внешней формальности, не имеющей никакого значения.

— Но представляющей для нас с отцом нечто оскорбительное, мы не можем с этим согласиться.

— Очень сожалею, — спокойно ответил Морленд. — Я должен обеспечить будущее своей дочери, а, познакомившись с имущественным положением вашего отца, не считаю нужным предоставлять большой капитал в его распоряжение.

— Мистер Морленд! — воскликнул Бертольд оскорбленным тоном. — Я не думал, что нам будут поставлены такие условия, что мне предложат такую зависимость от моей жены, — с горечью сказал он.

— Именно поэтому я и настаивал на том, чтобы обсудить сначала деловую сторону вопроса. Если мы с вами не сойдемся, то просто-напросто будем считать, что никаких переговоров не было. Но от своих условий я не отступлю. От вас зависит принять их или не принять.

— Не принять? Но я никогда не откажусь от Алисы! Никогда! В этих словах звучала сдержанная страсть, не оставшаяся незамеченной американцем, но он сделал вид, что не обратил на это никакого внимания.

— Ну, тогда решайтесь. Я согласен, и моя дочь тоже готова принять ваше предложение. Но сначала необходимо все выяснить, не правда ли?

Равенсберг молчал. Казалось, он боролся с собой, наконец он спросил:

— Знает ли мисс Морленд о наших переговорах и о тех условиях, которые вы мне предлагаете?

— Да! — коротко ответил Морленд.

— И она согласна с ними?

— Да!

— Понятно! Ведь она американка! — бросил граф.

— Само собой! У нас принято смотреть на молодую девушку, собирающуюся замуж, как на совершеннолетнего и самостоятельного человека. Я знаю, что у вас на это другие взгляды. Но когда речь идет о больших денежных интересах, то это необходимо обсудить со всех сторон. Я, конечно, даю вам время обдумать мое предложение. Надо будет еще выяснить несколько побочных вопросов, в обсуждении которых, я, вероятно, окажусь податливее. Буду ждать вашего решения.

Граф Равенсберг поклонился и вышел.

Он совсем иначе представлял себе исход своего сватовства. Вернувшись в свою комнату, он принялся ходить взад и вперед. Теперь, когда он остался один, стало ясно, как унизителен был для него разговор. В сущности, это была лишь деловая сделка, в которой ему диктовали условия, и только теперь он почувствовал, какими жесткими они были.

Было горько чувствовать, что ему, обладателю графской короны, предлагали подобную опеку. Выскочка-богач хотел купить эту корону для своей дочери точно так же, как покупал ей какое-нибудь бриллиантовое украшение, но сам граф, будущий его зять, очевидно, был безразличен ему, и он холодным тоном дельца диктовал ему свои условия.

Для Равенсбергов не было выбора. Они отлично знали, что находятся накануне полного разорения, что это лишь вопрос нескольких месяцев, если никто не придет им на помощь. И тогда им придется разделить судьбу своего соседа по имению, барона Гельфенштейна, мириться с бедностью и беспросветностью жизни, или… разом положить всему конец.

Бертольд знал, как будет возмущен его отец условиями Морленда. Старый граф был уверен, что сын вместе с рукой богатой наследницы получит ее состояние, что даст возможность и ему самому вернуть себе полную свободу и независимость. А теперь ему предлагали выгодную ренту, в то же время лишая возможности располагать капиталом, и он знал, что Морленд ни за что не изменит своего решения.