Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Егор Чекрыгин

Впрочем — Стоп. Хватит уплывать в воспоминания. Нас про это предупреждали — что-то вроде защитного механизма психики, лишь бы о страшном настоящем не думать. А как раз сейчас надо сосредоточиться на реальности и на текущем моменте, иначе до следующего момента, можно и не дожить.

Да уж — попал я сюда, прямо скажем, по-дурацки. Ни экипировки нормальной, ни в полной степени знаний об этом мире — говорю же, нам еще готовиться года два надо было. А я вот… — короче — типичный попаданец, как в книжках, только и остается, что плюнуть да выругаться.

Оу Игиир Наугхо, десятник

Четыре дня маленький отряд двигался без особых происшествий и приключений. А на пятый — они заметили с высокого холма охотничий стан одного из местных полудиких племен.

Подъехать поговорить? — Все не так просто. Ведь это Даар, которого тысячелетия цивилизации словно бы обошли стороной. Вечные пустоши, где нет иных законов, кроме законов Необходимости и Силы. Хочешь чтобы с тобой говорили — покажи силу. Покажи, что попытка ограбить тебя, обойдется врагу большой кровью. И это будет кровь его рода. А живущие в суровых пустошах даарцы, не любят терять родню. А значит — десяток охотников с одной стороны, и три солдата с другой, силы вполне равные. Ведь солдаты приучены не жалеть ни себя, ни товарищей. Так что на этот случай и существует веками отработанный ритуал. Оу Игиир Наугхо, за время своих почти четырехлетних блужданий по Даару, уже успел выучить его, и потому, как вождь, первым выехал навстречу чужакам. Его подчиненные за ним не последовали, а разъехавшись в стороны, как бы невзначай достали мушкеты и подсыпали порох на полки — часть ритуала включала в себя «показать зубы» — с явной жертвой никто бы и говорить не стал.

Ехал Игиир демонстративно не торопясь и не скрываясь, и остановился, когда до стана оставалась примерно дистанция прицельного мушкетного выстрела. Остановился. Подождал предводителя охотников. Небольшой разговор, обмен глотками из фляжек — древний ритуал разделения воды в знак добрых намерений, и можно, тайком облегченно выдохнув, махнуть рукой призывая своих подчиненных разделить гостеприимство новых друзей.

— …Не очень хороший нынче год. — Киив Лисица — предводитель охотников состроил печальную рожу и многозначительно покачал головой, при этом не переставая активно рыться своими грязными пальцами в большом общем блюде с обжаренным на веточках мясом, выбирая лучшие куски. — За зиму четыре верблюда сдохло. Весна долго не начиналась. А на севере нынче от лесовиков совсем жизни не стало. У нас в начале лета двоих убили, лабазы разорили и девку увели. Братья девки, да еще пара молодых парней, отправились мстить. Отомстили, но и потеряли одного, а еще один — калекой жить будет. Оно конечно — обиды спускать нельзя. А кто семьи убитых кормить будет? Да и пороха со свинцом скока извели, мушкет и почти новый тесак потеряли, а вражьи скальпы в Лоориге на товары не поменяешь…

Да и лесовики… — теперь тоже мстить придут. Пришлось нам раньше времени на юг откочевать… Зверь сейчас еще на севере, много мяса, много жира, шкуры хорошие… А мы вот на юге, объедки подбираем. Зиму, наверное впроголодь придется жить. Много детишек да стариков верно помрет. Совсем род Лисицы слабым станет. И чего наш Большой Батька из Мооскаа, солдат своих не пришлет, лесовиков побить? …В другом месте, наши старые земли у кредонцев отбивал? …Оно конечно — дело достойное. Обиды спускать нельзя… Тока вот год нынче совсем плохой был…

— А кого еще в степи встречал? Необычного? — Воспользовавшись паузой в причитаниях Киива, спросил Игиир, аккуратно выбирая кусок, не удостоившийся чести быть облапанным хозяйскими руками.

— Хм… А ты кого ищешь, начальник? — Дикарь-дикарем, однако предводитель Лисиц свою выгоду чуял лучше, чем зверь-предок его рода спрятавшуюся в снегу куропатку.

— Да вроде ходил тут один по степи… — Туманно высказался Игиир, по собственному опыту зная, что с местными надо держать ухо востро — надуть чужака, взяв плату и отправив того по ложному следу, у них считалось делом благородным. — Примерно с месяц назад.

— След такой чудной… — Хитро прищурившись, покивал головой Киива, и не ходя вокруг да около, с ходу рубанул. — Пороха, бочонок, дашь?

— Не дам. — Категорично отказал Игиир, но выдержав паузу, добавил. — Коли выведешь на след или стоянку чужака, полсатрапа серебряного дам. На него в Лоориге ты себе сам бочонок пороха купишь.

— Договорились!

Хееку Барс, стражник

— Эти Медведи всегда малость дурные были, видать оттого мы Барсы с ними и не ладим. То на сатрапа и пограничную стражу молиться готовы, а то бунт подымают. То в горы лезут охотиться да камни добывать, то в степь — скот пасти. — Никакого постоянства.

А этот Рааст, наверное самый дурной из медведей. Хотя понятно — его же толком ничему не учили, тыкался башкой куда попало, так и науку жизни постигал… Постигал-постигал, да не постиг. Родное племя его выродком считает, так он решил в стражу приткнуться. Выслужиться хочет. Дело хорошее, да только понять что одних хотелок тут мало, ума-то видать и нет.

…Вот чего он все время к командиру со своими вопросами да замечаниями лезет? — Надо будет, тот сам спросит, а так — только раздражение одно. Командиры, они, даже самые хорошие, шибко умных солдат не любят. Потому как от солдата в первую очередь послушание требуется, а не мысли мудрые высказывать — на то старики да жрецы есть. А для солдата главная наука — по приказу под пулями стоять, и не думать, что в следующий миг случиться может… Да и силу и удаль свою лишний раз показывать… Это на празднике весны хорошо, чтобы девки смотрели, а их бы истома пробирала — какой ладный молодец — быка с ног свалил, да на столб за сапогами залез, как бы от такого, да дите бы прижить.

А в страже… В страже, выскочек не любят. Тут любят, чтобы в строю все смотрелись ровно да одинаково. Потому что в той одинаковости, и есть наша главная сила. Мне-то в свое время это дядька Гиин объяснил. Он мне хоть и очень дальней родней доводится, а ведь тоже из барсов родом, и когда я в стражу пришел, он меня опекать взялся, всем солдатским мудростям обучил, познакомил с кем надо, да и вообще — благодаря ему, я в страже сразу своим стал. А Рааст-дурень, сколько головой ни бьется, а в общество его принимать не хотят, потому как дурной, и чего ждать от него непонятно… Может мне, пока мы тут поисками чужака занимаемся, ему навроде дядьки стать? Потому как мы тут в пустошах всего втроем бродим, и коли этот дурень дров наломает — и мне огребать придется. Только ведь этому дурню, еще объяснять придется, что я ему добра желаю, ить он же каждый мой совет в штыки принимает, думает я над ним изгаляюсь… Нет, все-таки оу Наугхо хороший командир, но чего это ему взбрело в голову барса и медведя рядом ставить?

…А в остальном — пока все удачно складывается. Ровно так, как всякая хорошая охота. Это ведь только дурни вроде Рааста думают, что коли только отошел от лагеря, а тут сразу императорский олень тебе бок под выстрел подставил — это удача большая. А опытные люди, вроде меня, знают, что это либо насмешка богов, либо испытание от предков. Боги они ведь любят этак вот, — сначала лакомым куском поманить, а как рот разинешь, снизу по челюсти вдарить, чтобы язык прикусил… Нет. Хорошая охота, это когда ты того оленя полдня выслеживаешь, ноги оттаптываешь, на брюхе к нему ползешь, а уж потом — бах! Одним выстрелом… Да, — полдня это хорошо. Сутки-трое — нормально. А вот когда неделя за неделей, и ничего, это уже значит, боги тебе кукиш показали.

Я тут, намедни, отлучился чуток в холмы, да камешки-то гадальные и пораскинул. Камешки хорошо легли — ровно. И белые и черные — одинаково в круге выпали. А это значит, что и удачи и бед тоже будет одинаково, и это хорошо!

То, что мы охотников этих встретили — несомненная удача. Они тут уже с месяц зверя добывают, все окрестности обошли, и ясное дело — следов чужака не заметить не могли. Однако… — я так осторожненько спросил у Киивы Лисицы, а чего мол… — чужак-то один, а вы — не того… Хоть стареньким ножом, или тряпками разжиться… Коли год неудачный, так в хозяйстве все сгодиться. Да и самого одиночку можно отловить, да тем же лесовикам продать — дело прибыльное. А Киива… — сначала долго молчал, потом посмотрел на меня эдак задумчиво, и говорит. — Мол, хотели мы спервоначалу за тем чужаком мужиков послать. Да приметили, что уж слишком нагло себя чужак ведет. Не таится, костры разводит большие, чтобы всю ночь горели, хотя костровища и прячет, но как-то уж больно неаккуратно. Подстрелил оленя — только лучшие куски вырезал, а тушу бросил, и шкуру даже снимать не стал — кто так делает? Да, мол, и приметы нехорошие были, так что решили мы держаться от чужака этого подальше. Нам — охотникам, вся эта морока даром не нужна. Тем более что в одном костровище бумажку странную нашли, а на ней знаки непонятные. Видать большой шаман или жрец этот чужак — колдовство свое творил и свитки колдовские жег. С таким свяжешься — проблем не оберешься. Так что — вы вот люди служивые — вам с ним и разбираться, а мы от лиха подальше, в стороне постоим…