Наследник имения Редклиф. Том третий - Шарлотта Йондж

— По этому письму видно, что онъ много выстрадалъ, — ласково произнесъ Чарльзъ, когда сестра кончила читать. Эти слова, сказанныя братомъ, были первыя слова участія, которыя Лора услыхала во все время своего испытанія. Она тихо заплакала.

— Еслибы ты зналъ, что онъ вынесъ! сказала она Чарльзу. — Посмотри, вѣдь онъ только обо мнѣ и горюетъ): боится, что вы всѣ разсердитесь на меня; его только это и мучитъ. Ахъ! если бы это письмо пришло до отъѣзда папа.

— Гэй и Эмми скажутъ папа, что Филиппъ писалъ къ нему, — замѣтилъ Чарльзъ.

— Милые они мои! Филиппъ съ чувствомъ говоритъ о ихъ вниманіи во время его болѣзни. Я гораздо спокойнѣе съ тѣхъ поръ какъ Гэй и онъ въ хорошихъ отношеніяхъ.

— Ты можешь положиться на Гэя: онъ все устроитъ какъ слѣдуетъ, — серьезно сказалъ Чарльзъ.

— Филиппъ и я обязаны Гэю и Эмми многимъ, — продолжала Лора. — Какъ я рада, что сестра была при Филиппѣ, когда ему сдѣлалось дурно. Эмми прислала мнѣ также очень ласковое письмо. На, прочитай; какъ это похоже на нее!

Чарльзъ прочиталъ слѣдующее:

«Дорогая моя! До сихъ поръ я не имѣла еще права выразить тебѣ какъ мы съ мужемъ были огорчены, узнавъ все то, что до тебя касается. Я раскаяваюсь, что писала иногда слишкомъ подробно о страданіяхъ Филиппа, а Гэй искренно проситъ прощенія, если онъ когда нибудь огорчилъ тебя рѣзкими выраженіями на ечетъ его. Я понимаю, каково тебѣ было переносить все это, душа моя, но теперь, когда все открылось, и увѣрена, что тебѣ будетъ легче. Не остерегайся Чарли, прошу тебя; если онъ замѣтитъ, что ты въ горѣ, онъ побережетъ тебя. Сейчасъ видѣла Филиппа и нашла, что ему гораздо лучше, онъ очень поправился и окрѣпъ. Онъ тревожится за тебя, но я его успокоила, сказавъ, что ты очень довольна, что все, наконецъ, открылось.

Любящая тебя сестра

А. Ф. М.»

— Лора, — сказалъ Чарльзъ, окончивъ письмо: — Эмми дала тебѣ добрый совѣтъ насчетъ меня. Я готовъ быть для тебя полезнымъ вездѣ, гдѣ только могу, — то есть я готовъ доказать тебѣ свою любовь.

— Знаю, знаю, — прервала Лора, заглушая свои рыданія. — Ты всегда былъ ко мнѣ добръ — но….

— Эге! подумалъ Чарльзъ:- ей видно мало, что я ее люблю. Нужно же потѣшить бѣдную. Слушай, сестра, — продолжалъ онъ громко. — Ты не думай, чтобы я одобрялъ поступокъ Филиппа. Онъ дѣйствовалъ какъ влюбленный, совершенно необдуманно, но его великодушная исповѣдь примирила меня съ нимъ. Будучи больнымъ, слабымъ до такой степени, что каждое волненіе могло убить его, онъ все-таки рѣшился признаться отцу во всемъ:- это большое геройство.

Чарльзъ говорилъ все это такъ ласково, просто, что Лора была тронута до глубины сердца.

— Ты еще болѣе оцѣнишь Фижнпа, — отвѣчала она:- когда прочтешь записку, которую онъ вложилъ ко мнѣ въ письмо, съ тѣмъ, чтобы я передала ее папа, высказавъ прежде откровенно все дѣло. Ахъ! какъ онъ бережетъ меня!

Лора подала брату клочекъ бумажки съ надписью: «Ч. Эдмонстонъ, Сквайръ». Адресъ едва можно было разобрать; самая записка была написана слабымъ, дрожащимъ почеркомъ. Чарльзъ замѣтилъ это и узналъ отъ сестры, что Филиппъ началъ было письмо къ ней прежнимъ своимъ смѣлымъ почеркомъ, но къ концу, вѣроятно отъ усталости и волненія, едва имѣлъ силу держать перо. Поэтому записка къ ея отцу состояла изъ отрывистыхъ, короткихъ фразъ, далеко не напоминавшихъ слогъ Филиппа.

«Милый дядя! писалъ онъ. Я поступилъ дурно. Чувствую это. Не осуждайте Лоры: я одинъ виновагь. Прошу прощенія у васъ, у тетушки и предоставляю вамъ судить меня. Послѣ напишу побольше. Будьте къ ней ласковы.

Преданный вамъ

Фил. М.»

— Какъ мнѣ его жаль! замѣтилъ Чарльзъ тронутымъ голосомъ.

Съ этой минуты Лора примирилась окончательно съ братомъ и не чувствовала уже себя одипокой. Просилѣвъ съ Чарльзомъ до глубокой ночи, она передала ему исторію своей любви. Ей стало легче, когда она открыла ему всю душу; онъ по-старому очень ласкалъ сестру, успокоивалъ ее; но, не смотря на это, позволялъ себѣ читать ей наставленія и дѣлать довольно колкія замѣчанія на счетъ влюбленныхъ.

ГЛАВА II

Въ Рекоарѣ, между тѣмъ, дѣло не подвигалось впередъ. Спустя недѣлю послѣ того какъ Гэй слегъ, пульсъ его сдѣлался спокойнѣе, горячка прекратилась и можно было надѣяться, что больной скоро станетъ поправлятьсв. Оставалось одно сильное истощеніе силъ, противъ котораго тщетно употребляли всевозможныя средства. А между тѣмъ эта неестественная слабость и безпрестанные обмороки наводили на самого Гэя какой-то нспонятный ужасъ.

— Я согласился бы лучше, чтобы у меня болѣло что нибудь, — говорилъ онъ однажды женѣ. — Хоть бы мнѣ позволили поскорѣе подышать Рэдклифскимъ воздухомъ! стоналъ онъ, задыхаясь отъ полуденнаго жара.

Эмми каждое утро освѣжала комнату, растворяя настежь всѣ окна, но къ 3-мъ часамъ солнце начинало печь прямо въ спальню больнаго, и духота дѣлалась дотого невыносимою, что Гэй падалъ безъ чувствъ и лежалъ какъ мертвый, по цѣлымъ часамъ. Однажды вечеромъ, по захожденіи солнца, подулъ свѣжій вѣтеръ, воздухъ очистился, Эмми отворила окна и больной сладко заснулъ. Часовъ около девяти онъ проснулся совершенно окрѣпшимъ и могъ даже просидѣть съ женой около часа. Эту ночь онъ провелъ лучше, чѣмъ когда нибудь. Нѣсколько дней спустя пришла почта; Мэркгамъ писалъ изъ Рэдклифа, что домъ готовъ для принятія молодыхъ. Эмми положила въ сторону его письмо съ какимъ-то страннымъ чувствомъ грусти и поспѣшила распечатать другой конвертъ, со штемпелемъ изъ Броадстона.

— Гэй! воскликнула она радоетно, пробѣжавъ первую страницу. — Мама и папа выѣхали въ прошедшій четвергъ и будутъ здѣсь на дняхъ!

— Очень радъ! отвѣчалъ съ улыбкой больной. Но какъ же Чарли обойдется безъ маменьки?

— Ничего, ему теперь лучше. А вотъ ты посмотри, какъ она за тобой станетъ ходить, что это за сидѣлка. Это не то что я!

— Лучше тебя никто за мной не съумѣетъ ходить, Эмми, но я радъ пріѣзду мама. При ней тебѣ будетъ легче. Славу Богу, все устроивается! тихо произнесъ больной, думая, что жена его не слышитъ этихъ словъ.

Гэй потребовалъ письмо Мэркгама. Старикъ ничего не слыхалъ о болѣзни Филиппа и весело описывалъ всѣ свои распоряженія но хозяйству, увѣдомляя, что домъ въ Рэдклифѣ готовъ и что сэръ Морвилю съ супругой не годится такъ долго заживаться заграницей.

— Бѣдный Мэркгамъ! вздохнувъ проговорилъ Гэй. Эмми поняла странное значеніе этого вздоха. Съ нѣкоторыхъ поръ она начала догадываться, что положеніе мужа опасно и что онъ самъ предчувствуетъ, что ему не встать.

— Жаль мнѣ старика! продолжалъ Гэй:- я велѣлъ Арно написать къ нѣму. Отошли это письмо въ Рэдклифъ, Эмми, а другое отдай бѣдному моему дядѣ.

— Хорошо, все исполню, — кротко отвѣчала Эмми.

— Я приказалъ Мэркгаму выслать тебѣ мой портфель. Разбери его сама безъ свидѣтелей. Важнаго въ немъ ничего нѣтъ, это воспоминанія моей оксфордской жизни.

Эмми молча, съ трепетомъ, вслушивалась въ каждое слово больнаго. Она боялась проронить малѣйшее его желаніе.

— Какъ бы мнѣ хотѣлось хоть одинъ разъ взглянуть на Рэдклифскій заливъ, — грустно продолжалъ Гэй. Помнишь, какъ мы стояли вдвоемъ на скалѣ; вѣтеръ игралъ твоими волосами, волны шумѣли у нашихъ ногъ, солнце свѣтило… — Онъ задумался. — Да, ты опять увидишь море, — прибавилъ онъ помолчавъ, — а я ужъ непопаду въ Рэдклифъ. Мнѣ нечего мечтать о земномъ…

Въ продолженіе всего вечера, Гэй только и дѣлалъ, что толковалъ съ женою о посмертныхъ своихъ распоряженіяхъ. Онъ вспомнилъ всѣхъ своихъ друзей въ Рэдклифѣ и Гольуэлѣ, а маленькую Маріанну Диксонъ онъ поручилъ особенному вниманію Эмми. Онъ вспомнилъ всѣхъ своихъ домашнихъ; каждому послалъ по привѣту, начиная со старой няни, которую онъ очень любилъ. Въ половинѣ 12-го онъ отослалъ жену спать и та кротко повиновалась, въ полной увѣренности, что и больной отдохнетъ также. Рано утромъ, на зарѣ, Эмми осторожно вошла въ комнату мужа. Онъ поздоровался съ ней улыбаясь. Въ эти послѣдніе дни лицо его приняло какое-то особенно свѣтлое выраженіе, и Эмми невольно залюбовалась на красивую голову его, тихо покоившуюся на подушкѣ.

— Какъ ты провелъ эту ночь? спросила она, нѣжно цѣлуя мужа.

— Мое желаніе исполнилось, — отвѣчалъ слабымъ голосомъ Гэй. — Я видѣлъ Рэдклифъ; на яву или во снѣ, не знаю, но я слышалъ звукъ морскихъ волнъ, я видѣлъ наши скалы, морскихъ птицъ, деревья, Шэгстонъ, голубое небо, я видѣлъ все это, и мнѣ казалось, что яркое солнце освѣщаетъ картину!..

— Вотъ и прекрасно, — сказала Эмми, у которой сердце сжалось, слушая его.

— Стою ли я такой милости Божіей? Даже это желаніе исполнилось; а тутъ мама пріѣдетъ, мнѣ остается одно — пригласить священника. Тогда я умру совершенно спокойно.

Эмми подала ему лекарство, и сама попробовала его пульсъ. Хотя Гэй и увѣрялъ ее, что лихорадка у него прошла, но блестящіе глаза больнаго, страшная слабость и возвышенный, но рѣдкій пульсъ говорили другое. Ужасъ охватилъ молодую женщину, она предчувствовала, что смерть недалеко, но, вооружившись мужествомъ, ничѣмъ не выдала тайнаго своего мученія. Когда насталъ часъ завтрака для Филиппа, Гэй спросилъ у жены, не зайдетъ ли онъ къ нему сегодня. — Мнѣ нужно-бы переговорить съ нимъ, — заключилъ онъ.