Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями) - Митицуна-но хаха

Помимо сезонных отмечали еще и другие праздники — в седьмую луну — Бон (День поминовения усопших, считалось, что в этот день они навещают своих близких, которые встречают их весельем и угощеньями), в 8-ю — любование полной луной, сопровождаемое возлиянием и стихотворными состязаниями, позднее — любование багряными листьями клена, свежевыпавшим снегом, цветущей сакурой. При дворе проводились всевозможные церемонии и соревнования — по борьбе, танцам, стрельбе из лука, скачкам. Митицуна-но хаха время от времени упоминает и о них.

«Дневник эфемерной жизни» охватывает огромный промежуток времени — 21 год (954–974 гг.). Это не фиксация одного какого-то события и не собрание поденных записей бытового характера, а рассказы о большом отрезке жизни, составленные в конце (или после завершения) этого отрезка под определенным настроением и, следовательно, с сознательным отбором фактов, укладывающихся в авторскую концепцию бытия. В изложении есть большие пропуски — от нескольких дней до трех лет.

«Дневник» записан созданной в начале эпохи Хэйан — на базе иероглифической скорописи — слоговой азбукой хирагана. Как правило, ею записывались стихотворения на японском языке (вака). Преимущественное хождение хирагана имела в женской среде, в сочетании с нею почти не употреблялись иероглифы (они именовались «настоящим» или «мужским» письмом). Однако и мужчины, когда они писали вака, тоже пользовались хираганой. А литературное (в первую очередь поэтическое) творчество играло огромную роль в хэйанском обществе. «В то время в среде придворной аристократии Хэйана, — пишет Е. М. Ермакова, — литературная практика была настолько связана с повседневной жизнью, что нередко границы между законами творчества, этикета и быта оказывались размытыми. Литературные удачи становились залогом продвижения по службе и успеха в любви. Можно считать, что почти все носители придворной культуры Хэйана в той или иной степени были активными творцами поэзии, знатоками поэтических традиций и мастерами экспромта, автор превращался в читателя, читатель — в автора»[10]. Публикуемый здесь дневник полностью подтверждает эти слова, тем более, что они относятся к памятнику той же эпохи.

Среди японских ученых бытуют разные мнения о времени написания дневника. Указывают различные сроки его завершения — от 970 до 995 г.[11] Большинство исследователей считает, что, по крайней мере частично, «Дневник» Митицуна-но хаха был создан как воспоминания о минувшем.

Текст первой книги, описывающей события за 15 лет, в печатном издании Иванами (1966 г.) занимает 62 страницы и содержит 69 статей (средний объем каждой статьи — 13 строк). Первая книга содержит 120 стихотворений, которые занимают около двадцати процентов ее текста. Если принять во внимание прозаические части «Дневника», непосредственно относящиеся к стихам (написанные по принципу прозаических введений в поэтических сборниках или некоторых частей прозо-поэтических произведений ута-моногатари), то стихотворный материал охватит около половины объема всей первой книги.

Текст второй книги, охватывающей трехлетний период, занимает в том же издании 82 страницы и содержит 77 статей (средний объем каждой статьи — 16 строк). Книга содержит 58 стихотворений, которые занимают около трех процентов ее текста. При этом три четверти всех стихотворных строф приходится на первую треть текста книги, описывающую события до 7-й луны года Тэнряку 2-го (август 971 г.).

Текст третьей книги (последние три года) занимает 74 страницы и включает 62 статьи (средний их объем — 19 строк), причем стихи занимают семь процентов текста книги.

Совершенно очевидно, что первая книга «Дневника» базируется на стихотворных материалах. Дело в том, что стихосложение в эту эпоху стало элементом быта. В среде столичной аристократии обмен стихами (танка) был при ухаживании влюбленных или при знаменательных событиях, даже при решительных изменениях погоды, обязательным. Стихотворения записывали изящной скорописью на веерах, на ширмах и на декоративных свитках, которыми украшали интерьер. Свои и чужие стихотворения переписывали на память, часто присовокупляя к их тексту прозаические объяснения ситуации, в которой приведенные стихи были сложены. Такой обычай отразился на характере поэтических антологий, где стихотворный текст нередко предваряется прозаическим, и привел к появлению ута-моногатари, особого прозо-поэтического жанра. «Стихотворный архив» служил также источником для написания воспоминаний, произведений литературы, которую можно определить как дневниково-мемуарную.

Материалы такого «архива», судя по приведенным выкладкам, послужили автору «Дневника эфемерной жизни» основой при написании не только первой книги, но и первой трети второй, которые, несомненно, написаны значительно позже соответствующих событий. Большая же часть второй и вся третья книга создавались преимущественно под непосредственным впечатлением от событий, без сколько-нибудь существенного привлечения «вспомогательных материалов».

Японское название дневника матери Митицуна «Кагэро никки» (старояпон. «Кагэро-но ники»). Первоначально оно писалось силлабемами хирагана, а с XIII в. — иероглифами означающими «Дневник поденки» (поденка — насекомое, живущее всего один день, от утра до вечера). Но так интерпретировать можно только иероглифический текст, а иероглифический вариант заглавия, а следовательно, и его данная интерпретация принадлежит, видимо, знаменитому поэту, филологу и текстологу Фудзивара Тэйка (1162–1241). Стоит учесть, что слово кагэро имеет в японском языке омоним, который в написании означает «струящийся от жары воздух». На авторское толкование заглавия некоторый свет проливает последняя фраза первой книги дневника: «…все в мире быстротечно, и эти записи можно назвать „Кагэро-но ники“ („Дневником эфемерной жизни“), наполненной всяческими недостойными чувствами».

Во времена Митицуна-но хаха сочетание слов кагэро и ару ка наки ка («то ли есть, то ли нет») стало принимать характер устойчивого и ассоциировалось в литературе со словом ё — «этот мир», «наша жизнь»[12]. Кагэро — нечто реальное и вместе с тем неуловимое, мимолетное.

Такой, по буддийским представлениям, и является человеческая жизнь. Многие предшественники и современники сравнивали ее с пузырьками на воде, с каплями росы на кончике листа в ожидании жаркого солнца. Она похожа на струящийся от жары воздух, и она же похожа на жизнь поденки, потому что протекает «как сон одной ночи». Это подчеркивается и фразеологией: кагэро-но готоки (подобный поденке). Человек, за двадцать лет переживший минуты высокого подъема, глубокого отчаянья и самозабвенного счастья, мог отметить это без жеманства. Было в жизни все, и все унеслось, как дым.

Независимо от того, как этимологизировала слово кагэро сама писательница, название ее произведения нельзя толковать как «Дневник поденки» (и уж тем более — «стрекозы», как это принято в англоязычных работах), так же, как нелепо переводить его словами «Дневник струящегося от жары воздуха». Это отражение той мимолетности, непостоянства, призрачности, эфемерности, какой представлялась Митицуна-но хаха ее собственная жизнь. Поэтому вернее всего переводить название дневника как «Дневник эфемерной жизни».

Автограф «Дневника эфемерной жизни» не упоминается ни в сохранившихся колофонах (хотя японские копиисты часто сохраняли в своих работах все предшествовавшие колофоны, что очень облегчает составление генеалогии списка), ни в каталогах средневековых хранилищ. Считается, что он погиб (как и оригиналы многих других сочинений раннего средневековья) во время «смуты годов Онин» (XV в.), когда сгорело много старых храмов и книгохранилищ.

Известные в настоящее время рукописные копии дневника Митицуна-но хаха датируются временем не ранее XVII в. и образуют две большие группы: Линию старых книг и Линию книги Кэйтю (Кэйтю — буддийский монах, ученый-филолог, комментатор крупнейших памятников старины, 1640–1701). Каждая из этих групп, в свою очередь, делится на две подгруппы.

В XVI–XIX вв. было издано много ксилографов с текстом «Дневника эфемерной жизни». Со многих из этих ксилографов впоследствии снимались рукописные копии. Значительное количество рукописей базируется как на книге Кэйтю, так и на ксилографических текстах — это так называемые смешанные тексты. Известный интерес представляют также фрагменты «Дневника», помещенные в многочисленные сочинения и специальные собрания XVIII–XIX вв. Сравнивая разные рукописные линии и ксилографические издания, привлекая к сравнению фрагменты из сборников, текстологи составляют критический текст «Дневника» Митицуна-но хаха, однако о воссоздании его авторского архетипа пока даже не думают, настолько эта задача кажется им нереальной.