Триполье - Борис Корнилов

ВОРОНЬЕ ГНЕЗДО — ТРИПОЛЬЕ

Сверху видно — собраниекрыш невеселых, —это черные гнезда,вороний поселок.

Улетели хозяеванебом белесым,хрипло каркая в зарево,пали за лесом.

Там при лагере всталиу них часовыена чешуйками крытыелапы кривые.

И стоит с разговором,с печалью,со злобойпри оружии ворон —часовой гололобый.

Он стоит — изваянье —и думает с болью,что родное Трипольерасположено в яме.

В яму с гор каменистыхбьет волна коммунистов.И в Триполье с музыкой,седые от пыли,с песней многоязыкойкомиссары вступили.

При ремнях, при наганах…Бесовские клички…Мухи черные в рамахотложили яички.

И со злости, от боли,от мух ядовитыхзапалили Триполье —и надо давить их.

И у ворона сердце —горя полная гиря…Он закаркал, огромныеперья топыря.

Он к вороньим своимобращается стаям:— Что на месте стоим, выжидаем?Вертаем!..И они повернули к Триполью.

СМЕРТЬ МИШИ РАТМАНСКОГО

Льется банда в прорыв непрерывно.На правомфланге красноармейцевсмятение, вой…Пуля острая в мордулетящим оравамне удержит.Приходится лечь головой.Это черная гибельприходит расплатой,и на зло отвечаетогромное зло…И уже с панихидоюдьякон кудлатыйна телеге Зеленогоскачет в село.

А в селе из щелей,из гнилого подпольялезут вилы,скрипит острие топора.Вот оно —озверелое вышло Триполье —старики, и старухи, и дети:— Ура!Наступает и давит семьею единой,борода из коневьего волоса зла,так и кажется —липкою паутинойвсё лицо затуманила и оплела.

А бандиты стоят палачами на плахе,с топорами —система убоя проста:рвут рубахи с плеча,и спадают рубахи.— Гибни, кто без нательногоходит креста!

И Припадочный рвет:— Кровь по капельке выдой,мне не страшны погибельи вострый топор…И кричит Михаилу:— Михайло, не выдай…Миша пулю за пулейс колена в упор.

Он высок и красив,отнесен подбородоксо злобою влево,а волос у лбавесь намок;и огромный, клокочущий продых,и опять по бандитус колена стрельба.Но уже надвигаетсятысяча хриплых:— Ничего, попадешься…— Сурьезный сынок…Изумрудное солнце, из облака выплыв,круглой бомбой над Мишею занесено.Не хватает патронов.Последние восемь,восемь душ волосатых и черных губя.И встает полусонный,винтовкою оземь:— Я не сдамся бандиту… —стреляет в себя.

И Припадочный саблей врубается с махув тучу синих жупанов,густых шаровар —на усатого зверя похож росомаху,черной булькая кровью:— За Мишу, товар… —и упал.

Затрубила погибель трубою,сабля тонкой звездоюмелькнула вдали,голова его с поднятою губоювсё катилась пинкамив грязи и в пыли.

Ночью пленных вели по Триполью,играяна гармониках «Яблочко».А впередишел плясун,от веселья и тьмы помирая,и висели часы у него на грудикак медали.Гуляло Триполье до света,всё рвало и метало,гудело струной…И разгулье тяжелое, мутное это,водка с бабой,тогда называлось войной.

Часть третья

ПЯТЬ ШАГОВ ВПЕРЕД

КОММУНИСТЫ ИДУТ ВПЕРЕД

Утро.Смазано небозарею, как жиром…И на улице пленныхравняют ранжиром.

Вдоль по фронту, не сытооружьем играя,ходит батько и свитаот края до края.

Ходит молча, ни слова,не ругаясь, не спорясь, —глаза черного, злогоприщурена прорезь.

Атаман опоясанизумрудною лентой.Перед ним секретарьизогнулся паяцем.

Изогнулся и скалиткариозные зубы, —из кармана еговыливается шкалик.

Атаман, замечая,читает рацею:— Это льется с какою,спрошу тебя, целью?Водка — это не чай,заткни ее пробкой…Секретарь затыкает,смущенный и робкий.

На ходу поминаяи бога и маму,молодой Тимофеевидет к атаману,полфунтовой подковойтраву приминая;шита ниткой шелковойрубаха льняная.

Сапоги его смазанысалом и дегтем,петушиным украшенывыгнутым когтем.

Коготь бьет словно в бубен,сыплет звон за спиною:— Долго чикаться будемс такою шпаною?И тяжелые руки,перстнями расшиты,разорвали молчанье,и выбросил рот:— Пять шагов,коммунисты,кацапыи жиды!..Коммунисты,вперед —выходите вперед!..

Ой, немного осталось,ребята,до смерти…Пять шагов до могилы,ребята,отмерьте!

Вот она перед вами,с воем гиеньим,с окончанием жизни,с распадом,с гниеньем.

Что за нею?Не видно…Ни сердцу, ни глазу…Так прощайте ж,весна, и леса, и снег и!..

И шагнули сто двадцать…Товарищи…Сразу…Начиная — товарищи —с левой ноги.

Так выходят на бой.За плечами — знамена,сабель чистое, синееполукольцо.Так выходят,кто знает враговпоименно…Поименно —не то чтобы только в лицо.Так выходят на битву —не ради трофеев,сладкой жизни, любвии густого вина…

И назад отступаетмолодой Тимофеев, —руки налиты страхом,нога сведена.

У Зеленого в ухе завяли монисты,штаб попятился вместе,багров и усат…Пять шагов, коммунисты.Вперед, коммунисты…И назад отступают бандиты…Назад.

ИЗМЕНА

И последнее солнцестоит над базаром,и выходят впередкомандир с комиссаром.

Щеки, крытые прахом,лиловыев страхе,ноги, гнутые страхом,худые папахи.

Бело тело скукожено,с разумом — худо,в галифе поналоженосраму с полпуда.

Русый волос ладоньюпригладивши гладкой,командир поперхнулсяи молвил с оглядкой:— Подведите к начальнику,добрые люди,я скажу, где зарытызамки от орудий…

И стояла над нимис душой захолонувшейРеволюция,матерью нашей скорбя,что таких прокормилас любовьюгаденышей,отрывая последний кусок от себя.

И ее утешая —родную, больную, —Шейнин злобой в один задыхается дых:— Трусы,сволочь,такого позора миную,честной смерти учитесьу нас, молодых.

Даже банде — и тойстало весело дядям,целой тысяче хриплыхгорластых дворов:— Что же?Этих воякв сарафаны нарядим,будут с бабой доитьновотельных коров…

— Так что нюхает нос-от,а воздух несвежий:комиссаров проноситболезнью медвежьей…— Разве это начальники?Гадово семя…

И прекрасное солнцецвело надо всеми.Над морями.Над пахотой,и надо рвами,над лесамисказанья шумели ветра,что бесславным — ползтидальше срока червями,а бессмертным —осталось прожить до утра.

ДОПРОС