История об игроках и играх (СИ) - Вольцик Кира

— Это экран, он позволит мне исследовать эмоциональный фон объекта, — пояснил Мефистофель. — Специальные материалы изолируют жертву от нашего мира, мне важно, чтобы не происходило смешения… Если его эмоции будут меняться, даже незначительно, это будет косвенно указывать на его способность видеть сны, а через них можно будет пробиться в его мозг…

Мефистофель встал со стула и прошел в дальний отсек лаборатории. Я последовала за ним. Он долго возился с электронным замком. Мне стоило больших усилий удержать себя в руках и не отобрать у него карточку-ключ. Едва я сделала шаг в темный закуток, как комнатка осветилась холодным голубоватым светом.

С недавних пор лаборатории оборудовали специальными светильниками, включающимися только в тот момент, когда срабатывал датчик движения. Помню, как ворчали сотрудники, поскольку все ученые вынуждены были подпрыгивать во время исследовательской работы, что доставляло дополнительные неудобства.

В центре комнаты, под круглым синим светильником на длинных цепях висел хрустальный гроб. Объект лежал внутри, на заботливо подложенном Мефистофелем теплом пледе. Я изучала клеточки на одеяльце и отчего-то не могла сдержать нервного смешка.

— Насколько я помню, это не твоя идея, — пробормотала я.

— Тем не менее, она удачна, — отмахнулся Мефистофель.

Он подошел к гробу, посмотрел на счетчики, удовлетворенно хмыкнул и за руку вывел меня из комнатки. Мужчина долго рассказывал мне об уникальной способности хрусталя к изоляции, о необходимом покое и специальном освещении, но я не могла сконцентрироваться на его речи. Раньше мне не приходило в голову, что на меня может оказать такое отупляющее действие всего лишь вид гроба, явно не настоящего и не имеющего никакого отношения к мрачному ритуалу похорон.

— Почему ты выбрал такую форму? — перебила напарника я, когда мы вернулись к нашему столу, где остывал кофе.

— Она наиболее анатомична, — пожал плечами мужчина. — Позволяет мне экономить материалы и наши пространственные ресурсы… Да и не подумал я…

Я махнула на него рукой и сделала хороший глоток кофе. Мефистофель сел в кресло и прикрыл глаза. Мы оба молчали. Из лежащих на его груди наушников звучал блюз, кажется, пела шикарная Нина Симон. По дыханию напарника я поняла, что он погружается в дрему.

Мне всегда нравилось наблюдать, как меняются лица у людей, когда они засыпают.

Лицо Мефистофеля и без того не отличавшееся красотой, потеряло свою прелесть: исчезли обаятельные ямочки на щеках, хитрый прищур… Раньше мне не доводилось видеть его без улыбки. То он широко ухмылялся, то хитро и несколько высокомерно усмехался, то пускал в уголки рта задумчивую полуулыбку. В расслабленном состоянии кончики его рта смотрели вниз, оттого лицо специалиста по снам выглядело жестким и несчастным одновременно.

Я могла бы просидеть рядом с Мефистофелем еще долго, пытаясь лучше узнать его и попытаться понять, но почувствовала вибрацию мобильного телефона. Испытывая легкую досаду, я неслышно выскользнула из лаборатории, прикрыв за собой дверь. Прислонившись к косяку, я нажала на зеленую кнопку ответа и поднесла аппарат к уху.

— Привет, у тебя Мефистофеля рядом не наблюдается, — быстро, словно куда-то опаздывая, проговорила трубка голосом Сережи.

— Наблюдается, — ответила я. — Только он спит.

— На работе? — не без восторга удивился брат.

— На работе, — подтвердила я. — Вторые сутки здесь торчим. Как время появляется, так и спим. У тебя что-то срочное?

Этот простой вопрос заставил Сергея задуматься. Он молчал секунд десять и только потом, извинившись, отключился. Расценивая его поступок как указатель второстепенности вопроса, я также бесшумно просочилась в лабораторию.

Мефистофель уже проснулся. Его халат висел на спинке стула, а сам специалист по снам кидал в сумку некоторые реактивы, пробирки и коробку с карандашами. Не поднимая головы от своих бутылочек и скляночек, он ровным голосом произнес:

— Собирайся, у нас еще один человек погружен в сон. У тебя не больше трех минут

Глава 2. Самое первое в мире колдовство

Мы неслись по городу в микроавтобусе со включенными специальными сигналами. У меня и без того болела голова, а после двадцати минут беспрерывного слушания воя серены, я согласилась бы даже на гильотину в качестве средства от сильнейшей мигрени. Мою ненависть к газели пересиливала только благодарность Мефистофелю, не позволившему мне сесть спиной по ходу движения и великодушно уступившего свое место в конце салона. Я посмотрела на Юстас — разведчица держалась легко и расслабленно, даже как будто расцвела после экстремальной гонки по городу, приправленной психологическим звуковым оружием. На ее щеках появился румянец, а глаза искрились задорным огнем. В этот момент я остро почувствовала себя старой занудой, хотя по документам была старше девушки лишь на два года.

Петр вылез из микроавтобуса первым, развернулся и галантно подал руку Юсатс. Стоило ли говорить, что меня он не дождался? Мефистофель внимательно посмотрел мне в глаза, покачал головой, усмехнулся, легко спрыгнул на асфальт и вытащил меня из автобуса. Это был не обязательно, но весьма приятно. Кузьма вышел на улицу последним, суховато кивнув в качестве благодарности водителю. Он был необычайно собран, его морщинистое сероватое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, а глаза поражали цепкостью и холодностью. Раньше мне не доводилось видеть домового за работой, потому я удивилась. И даже немного залюбовалась им. Мефистофель поймал мой взгляд и снова усмехнулся.

Мы приехали в городской парк аттракционов, абсолютно не отличающийся от сотни подобных парков по всем городам страны.

Я была в десятке городов с обязательным посещением данного пункта развлечений, и всегда находила колесо обозрения, которое на верхней точке обязательно становилось чертовым, и то, если катающийся был хорошо воспитан, в иных же случаях в адрес бедного аттракциона летели нецензурные и более экспрессивные эпитеты.

Рядом с колесом обязательно должно было расположиться странно сконструированное корыто с щитами по бокам, которое создатели наивно назвали «сюрпризом». Не знаю, почему они выбрали столь оптимистичное название. В моем представлении сюрприз — это что-то позитивное, милое и приятное. Эдакая очаровательная неожиданность вроде букета цветов у входной двери. Если же человека приковывают цепями к огромному куску фанеры, начинают вертеть по кругу, а потом поднимают над землей — это должно называться как-то иначе, но на карусель «Экзекуция» много билетов не продашь.

Также обязательно в парке аттракционов встретятся автодром, «орбита», «ромашка» и «вихрь». Если парк современный и обставленный по последнему требованию капризного любителя развлечений, то вы найдете ND кинотеатр, где N — вычисляется из желания продавца заработать и его же природной наглости, а D указывает на возможность кабинки с экраном шататься, крутиться и трястись в нужные моменты.

— Мне казалось, что парк закрыт для посетителей всю последнюю неделю, — Юстас изящно перешагнула через полосатую ленточку, с помощью которой наши доблестные сотрудники пытались не пускать праздных прохожих к месту преступления.

— Закрывать парк в самый разгар сезона не выгодно, — нахмурилась я. — Не помнишь, почему его закрыли?

— Я даже не помню, точно ли его закрывали, — пожала плечами разведчица. — Мне почему-то так казалось…

— Его действительно закрывали, — вмешался в наш разговор Мефистофель. — Ведется подготовка ко дню города, в этом году готовится грандиозная программа. В парке обещали установить площадку для выступлений звезд.

— Чем вызван такой размах? — я удивленно приподняла брови.

— Город празднует юбилей, — разъяснил напарник. — Пятьсот лет, как-никак…

— А ничего, что год назад мы праздновали трехсотлетие? — недоверчиво нахмурилась я.

— Это очень тонкое волшебство, — Мефистофель развел руки в стороны.

На город опускались сумерки, оттого среди зеленых деревьев было свежо и даже немного зябко. Юстас застегнула куртку, я куталась в плащ, Мефистофелю было все равно.