Цвет ночи - Алла Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой взор упал на кровать, светло-бирюзовую, с белым пышным, многослойным балдахином; рядом с ней располагалась прикроватная тумбочка на тонких ножках, с другой стороны — комод. Так же в комнате стояла софа и стульчики с обивкой. Покои имели два окна и выход на террасу. С противоположной стороны висели две двери в дополнительные помещения и очаг, который Валентина снова моментально зажгла.
Дракониха принялась быстро показывать мне здесь всё, открывала тумбочки и комоды. Нашла для меня полотенце, и одежду, в которой я буду спать. Выбежав в предыдущую комнату, она распахнула шкаф и принялась быстро, в порыве нахлынувшего вдохновения шуршать платьями. Вытащив одно из них, вернулась ко мне и положила на кровать, рассчитывая, что в него я и переоденусь, когда сниму всю свою грязную одежду и вымою такое же перепачканное тело.
Однако, глядя на наряд, выбранный Валентиной, я слабо представляла себя в нём. Это было платье из плотной тафты, изумрудно-зелёное, одноцветное, с корсетом и шнуровкой на груди, с очень пышной юбкой и белой стойкой-воротником сзади, обрамляющей плечи. Длинна рукава была до локтя; рядом Валентина разместила второе одеяние — похоже, нижнее платье, полностью молочного цвета из летящей ткани, с удлинёнными рукавами, кружева которых доставали почти до пят. Я мимолётно представила, как они будут тянуться позади при ходьбе, по полу, подобно шлейфу.
— Я не уверена, — произнесла нерешительно я.
— Тебе не нравится? — вопросила она.
Мне не оставалось ничего, кроме как признаться.
— Это слишком.
— Это моё лучшее платье. Надевай или я обижусь. А в гневе я страшна.
Улыбнувшись, обнажив белоснежные зубы и взмахнув густыми ресницами, она протянула, совсем без намёка на доброжелательный тон:
— Со мной лучше дружить.
Она была драконом — древним существом, внутри которого полыхало горячее закалённое пламя, и она с удовольствием напомнила мне об этом лишний раз. И я отчётливо распознала этот сигнал. Наверное, было разумно остерегаться Валентину не меньше, чем её брата — Константина. Ведь что-то было в ней противоречивое.
Возражать больше я не собиралась, и позволила Валентине пропасть в соседнем помещении — кажется, в ванной.
Я не задавалась вопросами, как она набрала ванную, но точно знаю, как подогрела воду — та была почти кипятком. То, что как раз сейчас нужно.
Убедившись, что предоставила всё необходимое, она сообщила, что оставит меня ненадолго, и когда она сделала несколько шагов по направлению к выходу, я, удивляя саму себя, схватила её за руку, взяв ладонь в свою, останавливая.
— Девушка, — сказала я, — полудракон. Она умер… Её больше нет.
Валентина резко обернулась. Её глаза блеснули лиловым.
— Роксолана?
Я кивнула, всё ещё не разжимая пальцы. Валентину не смущало моё прикосновение — человеческой незнакомки, появившейся в её доме.
— Плохо, — выдохнула она. — Очень плохо. — И добавила, обращаясь больше к самой себе: — Он не сказал мне. Впрочем, как обычно в ситуациях, которые для него важны.
Было видно, что Валентина растревожилась. Эта взбалмошная, казалось, легкомысленная женщина была более чем уязвимой. Но за кого она переживала? За Роксолану? Была ли жизнь полудракона тоже для неё ценна? Либо беспокоилась за Яна, который за несколько минут до появления рядом со своей сестрой попытался принять такой беззаботный вид, словно не терял подругу, словно в его душе царил покой, словно ничего не случилось.
Валентина знала своего брата несравнимо дольше, чем я, но даже мне было хорошо известна эта его привычка — не пускать никого внутрь своей закрытой на замок души. Он мог сколько угодно быть общительным и даже искренним и открытым в чём-то, но были вещи, о которых он никогда и никому не собирается говорить. Или не решается слишком долго.
Он всегда без конца отшучивался, прятался за маской безразличия ко всему и лёгкости. Интересно, это было у него врождённым или воспитанием?
— Он любил её, я знаю, — шепнула я.
— Любил? Ян? — встрепенулась та, удивившись.
Словно «любовь» — это нечто вообще звучащее не про него.
— Нет, не совсем так. Но она была важна. Впрочем, как и для всех остальных. Роксолана была одной из нас.
Момент нашей вынужденной близости закончился. Валентина тронулась с места, я отпустила её, и та ушла, закрыв двери, а я старалась не думать о том, далеко ли она отправится, ведь помнила слова Яна, что мне может причинить вред какой-нибудь её гость, не успевший убежать отсюда. И всё, что мне оставалось — это думать, что его слова не были произнесены слишком всерьёз. Останься кто-то из них в замке, цмоки бы их сразу же почувствовали.
Когда я снимала меховую накидку и чёрные одежды, которые мне дала Роксолана, я вспоминала о том, как на меня сверху падали кирпичи и куски каменных плит разрушенной усыпальницы превращающимися волколаками и драконами внутри неё. Отметины от этих моментов остались на моём теле — кое-где на коже были кровоподтёки и ссадины; а некоторые места просто болели, и я знала, что завтра там появятся синяки. Раздевшись догола, окутанная клубами раскалённого пара, я провела по зеркалу рукой и лишь мельком взглянула на себя. Я была чумазой, как извалявшийся в грязной дождевой луже ребёнок. Запутанные волосы хранили в себе мраморные крошки и осколки стёкол с камнями, причёска выглядела словно кубло дикого зверька или разваливающееся гнездо.
Переступив края ванной, я опустилась в горячую воду и моя плоть, всё ещё живая и почти невредимая, заныла от страдания вперемешку с блеклым удовольствием. Несмотря на всё плохое, было всё же приятно оказаться в тепле. В безопасности. Я больше ничего не хотела от жизни. Всё, что мне было сейчас необходимо — я имела.
Пока я лежала, упираясь затылком в край купальни, я ни о чём не думала, пребывая в исступлении. Чистая, согревающая, живительная влага обволакивала меня. Окунувшись несколько раз с головой, я давала время отмякнуть волосам. Я бы так и лежала там дальше, наверное, до самого утра, которое уже не наступит, если бы не услышала за стеной шаги. Сперва моё сознание напряглось, но почти сразу оттуда последовал голос Яна. Он тихо постучал в дверь, не заходя внутрь.
— Ты в порядке? — вопросил он.
Я ожила. Ответив ему утвердительно и сообщив, что скоро выйду, я вспомнила, что мне всё ещё нужно помыться.
Приподнявшись, потянулась за бортик, к маленькому близко приставленному столику — на нём меня ожидали небольшие баночки с густой жижей разных цветов, напоминающей
