Я тоже - Ольга Николаевна Калашян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…
К восемнадцати годам я все-таки оказалась рядом с Олегом, по-взрослому, как девушка. Это было не очень сложно. Просто надо было подождать три года и появиться после лета на одной из семейных встреч очень загорелой, с оформившейся грудью, в легком платье на бретельках, с помадой цвета бабушкиных пионов и кудрявой челкой, которая падала на васильковый глаз… Ну и вдобавок я была в ударе. Так случается иногда, что вроде сильно не стараешься, а все выходит ладно. Попадаешь в ритм с самим собой и можешь творить все что угодно – получается очаровательно. Я здорово шутила, была в меру мила. Иногда смотрела на себя со стороны в отражение ваз и стаканов и удивлялась.
Не могу сказать, что я все еще сходила по нему с ума, скорее наоборот – остыла. Но чувство было такое, словно рана затянулась, а шрам все еще чешется…
Олег подошел ко мне в конце вечера, когда родители плотно засели за вином: он неуверенно переминался с ноги на ногу, смотрел с тоской и надеждой – я видела, что он хочет меня впечатлить, но не знает как. Он что-то бормотал про аспирантуру, экономику, курсы…
А я просто придвинулась поближе, увела его в тень от двери, обвила руками шею и прижалась всем телом… От этого он стал еще более робким. Это для него все было так неожиданно! У меня же был план, который я вынашивала годами: эту ситуацию я проигрывала в голове слишком много раз, чтобы смущаться. Я провела своим острым носом по краешку его губы, постояла еще некоторое время, касаясь тонким платьем его джинсов, спустилась с высоты носочков на землю и медленно удалилась.
Первый поцелуй был уже через два дня. В кино. Влажный, быстрый, резкий. От него меня слегка повело в сторону как от молодого вина, и я потом долго еще пыталась испытать это чувство, прикладываясь к его губам снова и снова, но тщетно. Вкус победы, однако, был все еще у меня во рту, и это слегка пьянило.
Мы собирались с Олегом в клуб, но вначале в гости к его близким друзьям. Момент ответственный и долгожданный. Мы шли вдоль набережной канала Грибоедова: я – мелкими шажками, так как юбка узкая, он – широким ленивым шагом. Потом свернули и зашли в темный колодезный дворик, где было зверски холодно и сыро, под стать моим ладоням.
Поднялись на скрюченном временем лифте, позвонили в звонок синего цвета, и нам открыл ОН. Кто-то хлопнул внизу входной дверью, и сквозняк обогнул нас троих знаком бесконечности, улетая дальше вверх.
«Привет! – Привет! – Это Макс. – Макс, это Маша. – Привет, Маша… Тапочки?»
Три года прошло, он успел за это время отрастить густую рыжую бороду, поменять стиль в одежде. Немного позже мы незаметно отделились от всех и пошли с ним курить на лестницу. Спустя пару безмолвных колечек дыма Макс сказал внезапно:
– Эй, ребенок, ну сегодня-то не убежишь, как тогда?
– Да ну! – Я округлила глаза до нужного размера. На самом деле я вспомнила его сразу, как только увидела, ведь такие не забываются.
– Вот так. Всего лишь три года. И какой результат! – Полы его рыжей бороды, как две шторы, медленно разошлись в стороны и открыли мне белозубую улыбку. – На самом деле, ребенок, он еще никого не приводил ко мне знакомиться и уж, конечно, вот так, как тебя, не представлял. Так что, думаю, у него серьезно. А у тебя?
– Что за неприличные вопросы даме? Тем более в такой приличной юбке! – Я демонстративно отвернулась и попала взглядом в облезлый потолок, опустила ниже – и увидела пустые бутылки. Пришлось вернуть взгляд на него. – Ну, у меня крайне серьезные намерения, батюшка, так что не волнуйтесь.
От всех этих неестественных выражений мне и самой было противно. И откуда я их набралась? Красовалась, все еще хотела выглядеть взрослой, оригинальной. Особенно после этого его «ребенок».
Когда мы с Максом вернулись к остальным гостям, я сразу зацепилась рукой за локоть Олега, и так и провела весь вечер в этом спасительном звене.
…
Мы стали дружить втроем. Крепко, здорово, как в советских фильмах. Мы были молодые и нахальные, не обремененные детьми и серьезной работой, много пили, мало ели, много танцевали, много читали, много ржали до слез, много шутили друг над другом, мало спали, мало задумывались…
…
Это была обычная среда, день, который посередине. Олег позвонил мне в конце рабочего дня, сказал, что будет ждать в кондитерской около моего офиса. В животе жутко урчало, и я долго злилась на него из-за того, что мы не встречаемся в стейк-хаусе или где-нибудь, где можно съесть целого поросенка. Я пришла немного раньше, чем мы договаривались, однако Олег уже был на месте, что было крайне на него не похоже. Пунктуальность – не его черта. Он сидел за круглым столиком, который ломился от всякой шоколадно-кремовой ерунды, – наверно, все их меню.
– Привет! – Я мазнула помадой по его щеке.
– Привет, дорогая. – Он довольно откинулся на стуле.
– Олег, что это? Я есть хочу, просто умираю! Но только я не пчелка Майя! Мне бы кусок мяса… – Я тяжело плюхнулась на неудобный деревянный стул напротив него.
– Маш, не ворчи раньше времени! Думаю, один из этих десертов тебе понравится точно больше куска мяса.
– Это несерьезно, Олег.
– Это очень серьезно, Мария. – Он поправил очки и скрестил руки. Жест, который означал, что он будет упрямо стоять на своем до конца. – В одном из этих десертов тебя ждет сюрприз.
– Какой?
– На то он и сюрприз.
– О господи, опять ты что-то выдумал. – Я бросила сумку на соседний стул, скорчила усталую гримасу и решила смириться с тем, что ужина мне сегодня не видать. – Так… Ну и что от меня требуется?
Олег довольно потер руки.
– Машунь. Ты просто ешь, довольно ясная задача, так ведь? Только аккуратно! И все поймешь по ходу.
Я молча придвинула чизкейк, представила омлет с сыром и зеленью и начала жевать сладкую кашицу. Потом был шоколадный торт, потом – панакота. Ее я жевала уже медленно и со злостью: почему нельзя преподнести сюрприз, как все нормальные люди? Зачем это сладкое насилие устраивать?! И тут я почувствовала на зубах что-то твердое. Колечко.
– Это…
– Ты все правильно поняла. – Олег удовлетворенно улыбался. – Ну что?
