Мольер. Его жизнь и литературная деятельность - Михаил Барро

Сын бедного крестьянина из окрестностей Дени в Провансе, Гассенди в 16 лет был уже учителем риторики, а в 19 – профессором философии в Э. Противник господствовавшей повсюду философии Аристотеля, он написал в это время „Exercitationes paradoxicae adversus Aristotelem“ („Опыт опровержения Аристотеля“), где самым дерзким образом опровергал учение греческого метафизика. Пять книг этого труда, по совету испуганных друзей Гассенди, были сожжены самим автором, и только незначительная часть „Exercitationes“ была напечатана в 1624 и 1625 годах. Симпатии Гассенди принадлежали другому философу древности – Эпикуру. Он был материалистом и каждую истину стремился подтвердить опытом. Гассенди ничего не стоило, конечно, разрушить карточное здание сведений о мире, сообщенных его ученикам их клермонскими наставниками. Но кроме этой чисто отрицательной работы, он изложил им свое собственное учение и несомненно покорил своих слушателей. Его влиянию нужно приписать перевод Покленом сочинения Лукреция „О сущности вещей“ („De natura rerum“). Враг познания через диалектику, Гассенди постоянно вышучивал современных ему медиков; быть может, у него заимствовал эту черту Жан-Батист Поклен или его пример подал к этому первый повод. Врачи отомстили за это Гассенди и за себя, и за Аристотеля, уложив французского философа в преждевременную могилу своими „антилихорадочными“ кровопусканиями. Они обескровили его, что называется, добела.

Вероятно, уроки каноника из Дени – это „звание“ выхлопотал для Гассенди член парламента Пейресциус – внушили Поклену никогда не умиравшее в нем впоследствии презрение ко всякого рода педантам. Еще оставаясь все тем же никому не известным Жаном-Батистом, он, в сотрудничестве с Сирано де Бержераком, написал комедию „Осмеянный педант“, – по крайней мере, когда его обвиняли в заимствованиях у Бержерака, он ответил: „Je reprends mon bien je le trouve“.[2]

По своему ли желанию или по воле отца, Жан-Батист Поклен изучал также и право. Доказательства этого можно найти отчасти в его произведениях, где он с такою свободою говорит о разных судебных процедурах, но лучше всего свидетельствуют об этом его враги, враги не Поклена уже, а Мольера. Один из них, Ле Булаже де Шалюссэ, автор комедии-пасквиля „Elomire hypocondre“, в лице своего героя Эломира – анаграмма слова Molière – вывел Поклена и вложил в его уста следующие слова:

„Сорока лет или немногим раньше я вышел из коллегии, и вышел оттуда ученым. Потом, вернувшись из Орлеана, где получил права лиценциата, я после каникул занялся адвокатурой“.

Цель Шалюссэ – уничтожение Мольера. Для этого он возводит на него различные небылицы, но в то же время, влекомый желанием сохранить сходство Эломира с Мольером, зоил волей-неволей сообщает и правду. Он лжет на автора „Мизантропа“, когда говорит, что тот вышел из коллегии почти сорока лет, но все-таки изображает его учеником этой коллегии. То же желание сохранить черты Мольера заставляет его упоминать и об Орлеане. Поступая так во втором случае, он, вероятно, имел и другую цель. Орлеан славился в то время легкостью, с которой добывались там ученые степени. Вот что говорит об этом Перро в своих мемуарах. В глубокую полночь, встречаемый лишь лаем собак, прибыл Перро в Орлеан вместе с двумя товарищами. Все трое были полны одним и тем же желанием получить лиценциатство; несмотря на позднее время, они сейчас же направились к цели их путешествия, высшему заведению в Орлеане и, постучав, попросили принять их. Дело было в порядке вещей, и путешественников не задержали. Надев свои береты поверх ночных колпаков, их встретили три ученых доктора и сейчас же приступили к экзамену. Молодые кандидаты бойко отвечали на предлагаемые им вопросы, хотя их юридический багаж равно походил и на знание, и на полное невежество; они постоянно повторяли одну и ту же пару затверженных фраз, не справляясь, как соотносятся эти фразы с вопросами экзаменаторов. Их познания были найдены тем не менее не подлежащими никакому сомнению; молодые люди были утверждены в звании лиценциатов и с веселым сердцем вернулись в Париж. Конечно, Перро слишком сгущает краски, но общее мнение об орлеанских юристах было невысоким. Жана-Батиста Поклена на берега Луары направил, по всей вероятности, отец. Это были последние уступки молодого человека требованиям не хотевшего понимать его отца, который непременно желал снабдить сына каким-нибудь дипломом, и горячо мечтавший о театре юноша сделался лиценциатом. На волю Поклена-отца в данном случае намекает и памфлетист Шалюссэ, он говорит:

"…Его отец, узнав, что в Орлеане каждый осел может получить права лиценциата, повез туда и своего… Он сделал сына адвокатом и в долг обрядил его по форме. Но – представьте себе дикую неблагодарность! – вместо того чтобы предаться занятиям и, в угоду отцу, с видом знатока вести судебные дела, сынок всего только один раз заглянул в палату».

Эту реплику Шалюссэ влагает в уста Анжелике, под видом которой он хотел представить Арманду Бежар. О ней дальше.

Слова Шалюссэ о полном равнодушии Жана-Батиста к полученному в Орлеане званию можно смело принять на веру… Еще одно темное место в биографии Мольера. Весною 1642 года французский король Людовик XIII, во главе войска и в сопровождении Ришелье, отправился к южной границе своего государства, в графство Русильон, для осады Перпиньяна. В придворном штате короля должен был следовать и Поклен-отец в качестве обойщика Его Величества, потому что путешествие короля совпадало с его очередью, перенесенной к этому времени на весенние месяцы. Вместо него отправился, однако, его сын – отчасти вследствие желания помочь отцу, занятому торговлей, отчасти ради удовольствия побывать в новых местах, среди новой обстановки.

Присутствие молодого Поклена в числе спутников Людовика XIII подтверждается следующими данными. Пребывание короля на юге Франции, как известно, сов пало с открытием заговора против Ришелье. Сен-Марс и де Ту, ободряемые сочувствием короля, хотели свергнуть всесильного кардинала, но Ришелье ловко разрушил их планы, и заговорщики поплатились головами. Говорят, что желая спасти своего любимца Сен-Марса, Людовик послал к нему с предупреждением об опасности одного из своих камердинеров. Иммануил Реймонд думает, что этим камердинером был молодой Поклен. Но это только догадка. Гораздо вернее другое доказательство присутствия Поклена среди окружавших короля лиц в рассматриваемый период времени. Королевские спутники два раза останавливались во время похода в небольшом городке Сижане у богатого бюргера Мартина Мельхиора Дюфора. Позже, спустя несколько лет, этот Дюфор появляется в Париже и вскоре делается другом Поклена-сына, выручая его деньгами в затруднительных обстоятельствах. Очень может быть, что первое знакомство их завязалось на юге: по свидетельству многих современников Мольера, кто хоть раз познакомился с ним, не забывал его никогда. Путешествие на юг Франции было последнею уступкою Поклена-сына Поклену-отцу. Разлад между ними уже назревал, и приближался момент, когда их дороги разошлись в разные стороны.