Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

— Я не нуждаюсь в твоих оправданиях. Да и ты тоже. Хватит уже беситься. Глупо. Такова жизнь. Иной раз не ценишь то, что имеешь, а потом страдаешь по утрате. Иногда — наоборот. Думаешь, у других — иначе? Бывает, плачут навзрыд, а если разобраться, так и не о чем. А у тебя… Очень уж привык к уютной жизни, а удар слишком тяжёлый был. Ум среагировал по-своему, защищая себя. Смирись со своим равнодушием. Поверь, может, тебе-то и повезло с этим. И григстаны не подозревали о таком твоём состоянии.

— Они лишили меня всего! — сорвался в крик молодой собеседник. Стиснул кулаки настолько, буквально едва не пробил ногтями кожу на ладонях. Только вот гнев больше наигранный, чем реальный.

— Или… ничего. Ты не за то ведь их ненавидишь, что жену убили. А за свою растоптанную иллюзию о себе. Однако помни, Ланакэн: больше всего судьба любит смеяться. И шутки у неё бывают очень злыми. Я боюсь за тебя. Ты быстро учишься. Но куда всё это тебя заведёт? Пока: я — лучший фехтовальщик в Оутласте. Быть может… пока, — последняя фраза слетела с губ Аюту едва уловимо — начинающий мечник её не разобрал.

Со столь странного разговора всё и началось. Их отношения резко изменились. Шамул стал уже не только тем, кто показывает владение оружием или руководит ещё довольно слабым Сопротивлением человечества в непосредственной близости от столицы. Он стал гуру для Ланакэна во всём, открывая пути к познанию собственной души, ибо понял: перед ним стоит совсем необычный воспитанник. Старейшина заметил в новичке достойного приемника: сурового, умного, спокойного, выносливого и сильного. Осилзский весьма требователен к себе, борется с каждым изъяном в своём совершенствовании, однако не меньшего хочет и от окружающих. Единственное, смущающее опытного мудреца, — неудержимая злость на врага, крепко сидящая в сердце бывшего крестьянина. Ослепляющая и не дающая вескому суждению кого-либо никаких шансов пробиться к рассудку. Сначала Аюту опасался: не превратился бы вдовец в обычного убийцу, но все Законы Разума прочно улеглись в мировоззрении (особенно, когда в пример поставлены были нарушения их григстанами). Так прошло полгода. Шамул постоянно не пускал его в сражения в надежде пригасить гнев, укрощал рвущийся на волю смерч отчаянной страсти окунуться в освоенное искусство уничтожения. Но дни сменялись днями. А неугасимый пыл не остывает. Равно как и не меркнут вернувшиеся ночные кошмары, мешающие спать любому, кто неудачно оказывается ночью неподалёку, бессвязными криками.

Соул радовался успехам друга, словно собственным, хотя с каждым днём в нём крепло: это человек несколько иного порядка, чем он сам. Даже несмотря на то, что мощь старого товарища пришла от плуга, а не от рукояти меча. Они стали теперь почти братьями, объединённые общей ненавистью. Хотя Нгдаси целиком и полностью поглотила идея Великого Равноправия, навязывать бывшему соседу свои идеалы особо не стремится. Пожалуй, лишь сам и верит в идеалистические картинки равного сосуществования людей и их заклятых врагов (притом мечтательность в нём ярости не мешает). Общаясь столь часто со старым знакомым, Ланакэн тоже начал иной раз задумываться о странной путеводной звезде лекаря, хотя на Вселенную смотрит намного реалистичнее и твёрдо знает: в ближайшем будущем их народу светят только сражения. Пока речь идёт не о свободе двух рас друг от друга, а о банальном выживании.

Всё началось вполне стандартно. Из посёлка за Шоукмунской грядой прибыл измученный гонец, подавший сигнал тревоги. Мальца подобрали и привели к стоянке.

Незадолго до того он стал свидетелем подготовки к нападению на крохотную человеческую деревеньку под названием Готорил. К счастью, рядом оказался осёдланный нгут[1]. Поэтому, даже не зная секретных троп, подросток преодолел горы крайне быстро. Здесь же ему вторично повезло: первым встреченным в лагере стал Аюту, выходивший с Осилзским из тростникового помещения для тренировок. Шамул всё понял с первых же сбивчивых фраз и торопливо отдал необходимые распоряжения своим подручным:

— Пятый дозор на нгутах в Готорил. Остальным собраться перед Сонной скалой. Затем переходим на ту сторону хребта и в ущелье Тоу встречаемся с дозором. К тому времени должна быть собрана вся информация о деревне. Ланакэн, ты уже готов технически. Идёшь с нами?

— С радостью! — бодро отозвался ученик. Такое предложение означает лишь одно — признание годности для участия в битве.

— Радоваться тебе вряд ли придётся. Посмотрим, как тебе понравится реальный бой. Собирайся. Ждать мы никого не станем.

Стоявший неподалёку от них темноволосый юноша, которого несколько лет назад приютили бойцы Сопротивления, прикусил губу от зависти и тоскливо вздохнул. Паренёк клянчит прихватить и его уже давно, но, в силу возраста, Тални никто не подпускает к реальной схватке. Вот и получилось: даже не так и давно примкнувший мрачноватый земледелец уже признан бойцом. Нгдаси потрепал мальца по голове и с мрачным юмором заверил: на его век точно смертей хватит с избытком.

Впервые бывший крестьянин одевает на себя хитиновую защиту и ножны, понимая: предстоит не очередная тренировка. Аккуратно прихватил длинные тёмно-каштановые волосы широким плотным ремешком с металлическими пластинами. Действительность воспринимается как-то не полностью. Словно бы сквозь сон. Однако клинок уже не лежит в ладони неуклюжим куском стали. Даже учитель не таит возникшего интереса к неординарной манере фехтования. И всё-таки… убивать не случалось. Это всё ещё манит и мучит.

Переход получился не из лёгких, но, намного сократив путь благодаря тайным ходам, известным хорошо, пожалуй, лишь предводителю, через две тайи[2] прибыли в назначенное место. Высланные вперёд разведчики находятся уже там. Они рассказали об увиденном в посёлке. Всё шло обычным ходом: около пятидесяти григстанов стали перебивать безоружных мужчин, подожгли дома, выкуривая жителей на улицу, женщин с детьми согнали на окраине. Из-за слабого сопротивления, которого не ожидали (истребителей заметили раньше, чем планировалось), захват затянулся, а небольшой группке крестьян удалось скрыться в горах. Обнаружилось последнее случайно: на обратной дороге наблюдатели наткнулись на перепуганных беглецов буквально рядом с Тоу. Восемь чудом спасшихся приняли было воинов за врагов, но, узнав соплеменников, стали рассказывать все недостающие подробности о происходящем в их краю несчастье. Так Аюту получил огромное преимущество перед соперниками, заранее узнав самый подробный план населённого пункта, все лазейки и все погреба, где ещё может укрываться кое-кто из местных. Так как среди спасшихся лишь один мужчина (да и тот — древний старец), Шамул распорядился увести их в безопасное убежище до возвращения из схватки, разъяснил окружающим дальнейшие действия и велел выступать.

Истребители не могли даже ожидать подобного. Поблизости никто из них не видел и намёка на других вооружённых людей, а из Оутласта путь слишком далёк. Они не подозревали: в крошечной щели скалы, сырой и мрачной, ибо сюда не заглядывает солнце даже в полдень, назревает возмездие. Сорок человек вышли из ничем не примечательной тени на склоне, будто беззвучные призраки, и направились рассеянной цепью к ближайшим строениям, образовав некое подобие коромысла. Первые дома постепенно оказывались позади. Вскоре можно стало уже расслышать спор захватчиков, шумно обсуждавших: стоит ли ещё раз осмотреть здания, или уже нет смысла. Ветер приносит их речь, сливающуюся с чьим-то обречённым плачем и успокаивающими увещеваниями.

Ланакэн глубоко вздохнул. Чудесный солнечный день, слегка напоённый влагой. В саду под окнами расцвели лхавы. Их бледно-розовые, нежные, словно девичьи руки, колокольчики, чуть вздрагивая в воздушных потоках, распространяют изысканный, мягкий аромат. Этот сорт любила Далиана. Она обсаживала ими дорожку перед фасадом, а её муж и теперь не знает названия. Воспоминание наполнило сердце воющей тоской по чему-то, чего и не существовало никогда. Осилзский не упустил шорох в стороне и поторопился туда. Замешкавшийся враг удивлённо выхватил меч. Представший здесь человеческий воин для него настолько внезапен, что буквально лишил дара речи. А с нескольких сторон уже раздаётся шум начавшейся схватки. Огромной ошибкой стала затея вторичного осмотра построек. Разделившиеся григстаны, каждый по отдельности, растерянно встречают неожиданных соперников. Впервые Ланакэн сражается насмерть. Смог осознать это как-то частично. В голове не поместилась возможность гибели. Сталь со звоном встретила сталь. Выживший крестьянин из Тову с упоением отдался воплощению своего желания. Шамул был прав, находя его успехи блестящими. Много времени на своего противника не потратил. Отразил все беспорядочные атаки и нырнул ему под руку, целясь в грудь. Григстанин упал на выложенную гравием дорожку с тихим стоном. Победитель впервые осознал то, о чём прежде поведал учитель: всё не заканчивается удачным ударом и кровью. Только что живое существо перестало дышать, разорванное сердце остановилось. Смерть оглушающим фейерверком мыслей ворвалась в мозг мужчины, привыкшего к обратному. Несколько долгих вздохов стоял и смотрел на темнеющие мелкие камешки, заливаемые вытекающей из повреждённого тела жизнью. Тяжело выпустил воздух из горла. Теперь он воин. Настоящий. И останется им, несмотря на то, что… ощущение гибели совершенно не доставило удовольствия, как предполагал прежде.