Последний гвоздь - Владимир Ильин

“Да туфту он нам гонит! – вдруг заорал один из претендентов на звание главного пахана, известный всем земным зонам по кличке Скворешник. Страшный тип. Его уже не раз приговаривали к вышке, но он умудрялся убегать из-под стражи и опять гулял на свободе, оставляя за собой реки крови – чужой, конечно. Его снова ловили и снова судили, но он опять убегал даже из таких тюрем, откуда сбежать в принципе невозможно. – Неужели вы поверите этому чмошнику?!.. Он же, гад, специально к нам приставлен, чтобы стучать и закладывать нас! Раздавить его сразу, как клопа – и все дела!”…

Он замахнулся, но Прораб не испугался. Он даже глазом не моргнул, этот маленький лысый толстяк, хотя невооруженным глазом было видно, что Скворешник настроен очень серьезно.

– Ну-ну, – с насмешливой хрипотцой протянул Прораб. – Что ж, давайте, давите меня… Только позвольте сначала одну справочку вам дать. Человек без пищи может прожить месяц, ну, два месяца от силы. А без воды и того меньше. Дней десять… А без воздуха… Да, – спохватился он, – я же вам еще не сказал, что установка для получения кислорода тоже в контейнере должна прибыть. Воздуха-то в ракете хватит только на сутки, не больше, – вон, сколько нас тут – а потом придется углекислым газом и собственными испарениями дышать. А без воздуха на Марсе делать нечего, ребята. Нет тут кислорода в атмосфере, чтобы нормально дышать.

Скворешник тяжело дышал. Так, будто ему уже не хватало воздуха. Глаза его налились кровью, жилы на мощной шее напряглись, превратившись в веревки, кулаки были сжаты. Он был явно оскорблен тем, что какой-то чмошник вздумал ему свои условия диктовать. К этому моменту другие паханы уже перестали перебивать Скворешника, так что он как бы от их имени солировал.

“Ладно, – сказал Скворешник Прорабу ласково-зловещим голосом. – Допустим, мы тебя сейчас не тронем, гнида. Пока… Но ты зря думаешь, что для нас бугром станешь, понял? Ты будешь жить – но погонять ты здесь не будешь. Наоборот, самая последняя шестерка будет погонять тобой, как ей вздумается. Ты у меня еще узнаешь… есть ли жизнь на Марсе!”…

Шестерки загоготали придурочно, с повизгиваниями – в знак поддержки настоящего пахана.

Но Прораб и глазом не моргнул.

– Хорошо, – кротко сказал он. – Согласен. Только кто строить объект будет?

– Какой еще объект, придурок? – окрысился Скворешник.

– Обыкновенный, – пожал плечами Прораб. – Городок для первопоселенцев. Почти сотня жилых модулей со всеми удобствами. Под ключ.

Скворешник смотрел сверху вниз на своего лысого оппонента долго-долго, и морда его корявая, испещренная жуткими шрамами, с каждой секундой становилась все страшнее.

– Как это – кто? Ты! – наконец, прохрипел он. – Ты и будешь строить свой объект, понял? А нам он – до фени!..

– Я один? – уточнил Прораб. – Тогда мне не пять, а пятьдесят лет потребуется. Боюсь, вы здесь столько не проживете, ребята…

Скворешник с едва сдерживаемым бешенством сплюнул под ноги.

– Хрен с тобой! – сказал он. – Возьмешь человек двадцать самых опущенных шестерок – и вкалывайте до потери пульса! А не управитесь в срок – хана вам будет!..

– Конечно, не управимся, – мирно согласился Прораб. Он даже глаза к небу возвел, словно подсчитывая что-то в уме. – Двадцать человек… Сто домов… Да еще с предварительной подготовкой стройплощадки… да в таких условиях… Не, за пять лет не управимся. Лет десять, как минимум, нужно будет…

– А вы будете пахать днем и ночью! – свирепым шепотом сообщил Скворешник.

– Тогда нас надолго не хватит, – развел руками толстяк. – И кстати, я еще кое-что забыл сказать. Продпайки, одежда и прочее матобеспечение будет выделяться только работающим.

– Ничего, вы с нами поделитесь, – отмахнулся Скворешник.

И вот тут Прораб перешел все границы допустимого, с точки зрения паханов, нахальства. Как говорят в таких случаях в зонах, борзометр у него зашкалил.

– Нет уж, парень, – сказал он, часто моргая своими белесыми ресницами. – Ты про такой принцип когда-нибудь слыхал: “Кто не работает, тот не ест”? Я вот думаю, что это должен быть наш общий девиз…

Мы думали, что Скворешника инфаркт хватит – так он позеленел и затрясся. Просто на Земле его никто еще так не оскорблял. Даже тюремное начальство всех мастей. Даже самый беспредельный вертухай знал – Скворешник из-под земли достанет, чтоб отомстить за обиду.

– Да ты что, сявка? – просипел с трудом пахан, горой надвигаясь на Прораба. – Ты думаешь, мы все до одного горбатиться под твоим началом будем? Домики-гномики строить? За пайку вонючую раствор месить и лопатами махать?

Прораб невозмутимо пожал плечами.

– Кто захочет жить – будет, – объявил он.

– И я тоже?! – взревел львиным рыком Скворешник, рвя на груди робу стандартного типа, похожую на те, которые мы носили в зонах на Земле.

– А почему бы и нет? – удивился Прораб. – Или ты не такой, как все? Не умеешь – научим, а не хочешь – воля твоя, насильно заставлять не будем…

Скворешник кинулся на своего противника, и в правой руке пахана, откуда ни возьмись, возникла типовая заточка из напильника. И как он ухитрился пронести ее в ракету, когда нас перед стартом догола раздевали и рентгеном просвечивали – одному богу известно.

Самое интересное, что даже в столь критический момент, когда мы все думали, что борзому толстяку пришла крышка, Прораб не шевельнулся и в лице не изменился. Словно знал, что с ним ничего не случится.

Так оно и произошло.

Не добежав до Прораба двух шагов, Скворешник вдруг наткнулся с размаху на невидимый барьер, выронил заточку и остановился как вкопанный. А потом, не издав ни звука, рухнул под ноги собравшихся, судорожно подергивая ногами, и, вытянувшись во всю длину, застыл.

Все, не веря глазам, уставились на него, а потом перевели взгляд на меня.

Я, в свою очередь, изумленно воззрился на свой правый кулак.

Рефлекс сработал помимо моей воли. Словно рука сама знала, что ей делать, и ударила Скворешнику в висок, не запросив предварительного разрешения у мозга.

Я покрылся холодным пoтом.

Но не из-за того, что нарушил неписанные законы зоны, посмев поднять руку на признанного авторитета – хотя за это полагалась немедленная смерть.

Просто до меня дошло, на каком волоске висела вся наша шатия-братия. Ведь если бы Скворешник убил Прораба, то все мы были бы обречены на гибель на чужой планете. И не то чтобы я сразу поверил словам Прораба. Но это был наш единственный шанс спастись и вернуться на Землю.

Пусть даже через пять лет.

Пусть даже для этого придется вкалывать, как каторжным.

И в первый раз в своей жизни я облегченно вздохнул, убив человека.

Дальше было то, что и должно было произойти.

Конечно же, остальные паханы и часть шестерок пошли на меня стеной, чтобы исполнить автоматически вынесенный мне приговор.

Если бы не Прораб, лежали бы сейчас мои кости в песках Марса. Он заслонил меня собой, предупредив:

– Если тронете его, я сделаю всё, чтобы вы остались на Марсе навсегда.

А потом повернулся ко мне и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Ты… это… ты больше ни на кого руку не поднимай, ладно? На Марсе нельзя убивать. Мертвецов и так еще будет – хоть отбавляй. А у нас теперь каждый человек – на вес золота…

Насчет мертвецов он как в воду глядел.

Пока мы обустраивали местность вокруг ракеты для предстоящей работы, на тот свет отправилась добрая треть нашей стройкоманды. И откуда только этот Бредбери взял, что на Марсе сносные для жизни условия? Нет, ребята, я вам так скажу: все писатели – фантазеры, и ни одной книжке верить не надо…

Самым паршивым в нашем положении было то, что мы даже отдохнуть не могли по-настоящему. Еще в самом начале нашей трудовой деятельности Прораб поставил этот вопрос на голосование общественности. И все, естественно, проголосовали за двухчасовой рабочий день, за три выходных в неделю и прочие поблажки. Не враги же мы самим себе, чтобы вкалывать без отдыха и выходных!..

Прораб пожал плечами и прокомментировал наше решение в том духе, что общественность может голосовать за что угодно, но с такими темпами в установленный срок мы нипочем не управимся. Его дружно осмеяли.

Что тут делать целой сотне здоровых мужиков, пусть даже не соображающих ни бельмеса в строительных делах, на протяжении пяти лет?

Да мы эти несчастные вигвамы для будущих марсиан за год сшабашим!

Но вскоре от обморожений, разных производственных травм и от ран, полученных в ходе внутренних разборок, которые, несмотря на старания Прораба, все же случались (особенно на первых порах), наши ряды стали редеть.

И неожиданно обнаружилось, что с каждым новым покойником темп работ, который мы поначалу взяли очень даже бодро, все больше замедляется. За первых два года мы сумели только возвести воздушный купол диаметром в километр и высотой в пятьдесят метров, да установки микроклимата собрать и отладить так, чтобы даже в самые лютые морозы под куполом поддерживалась комнатная температура.