Американская готика - Роберт Блох

Весь мир прибыл на Всемирную Ярмарку. У людей учащенно бились сердца при виде Белого Города с его многомильными площадками, вздымающимися над центральной лагуной сводами и куполами дворцов. Туристы невольно тянули шеи, поражаясь размерам здания «Промышленные и гуманитарные науки», на сорока акрах полезной площади – вдвое большей, чем под Великой Пирамидой. Днем уши глохли от гула электрогенераторов, динамо, находящихся в здании «Электротехника» и павильоне «Механизмы», а вечерами глаза слепили десять тысяч ламп накаливания, освещавших постройки. Люди теснились в четырех огромных галереях «Дворца искусств», в павильонах сельскохозяйственных выставок, горнодобывающего и рыбопромыслового оборудования и в здании «Садоводство». Миллионы усталых ног, шаркая, проходили через здание «Государства», минуя экспонаты сорока штатов и десятки иностранных выставок.

Люди разглядывали копии трех каравелл Колумба, безмятежно покачивающихся на якорях. Семьи устраивали пикники на острове Лесистом, а детишки тем временем глазели на «Индейскую школу», «Египетский обелиск», «Лагерь лесорубов» и цирковые представления Гагенбека, или следили за ежедневными парадами и процессиями. А ближе к ночи влюбленные парочки прижимались друг к другу, сидя в кабинках Колеса обозрения, возносясь на головокружительные двести шестьдесят Футов в небо, чтобы взглянуть на просторный восхитительный мир внизу.

Джим Фрэзер пришел на Ярмарку днем. В этот теплый июньский день он появился здесь один, почти что тайком. Начальник страхового агентства дал ему поручение в Саутсайде, и знай он, что Джим вместо этого отправился на прогулку…

Но то, что не известно мистеру Фоллансби, не может повредить ему. Как, впрочем, и Джиму, воспользовавшемуся случаем, чтобы посетить великую общеобразовательную выставку.

К западу от здания «Все для женщин» тянулась длинная узкая полоса земли, выходившая за железнодорожные пути – кое-кто сравнил бы ее с торчащим большим пальцем. Официально участок назывался Мидуэй-Плезенск, но весь Чикаго знал просто как Мидуэй. И если парень желал приобщиться к культуре, имея лишь час свободного времени, которого не хватит для осмотра всей Ярмарки, он мог пройти через вход на авеню Коттедж-Гроув и быстренько заняться самообразованием на Мидуэе.

Может, он и не узнает много о маяках, гелиографах и системах канализации, но прекрасно проведет время, наблюдая воздушный шар в небе над ближайшей площадкой, а затем выпьет стакан вина во «Французской деревне» и проглотит кружку пива в кафе «Вена», под музыку военного оркестра, играющего «Дейзи Белл». Там же находились китайский «Чайный домик», «Голландское поселение» (тоже с хорошим пивом), «Персидская концессия» и даже модель собора Святого Петра в Риме. Не говоря уже о «Всемирном конгрессе красавиц», от которого захватывает дух у любого мужчины. После этого настоятельно рекомендуется задержаться у «Немецкой деревни» с самым лучшим пивом. А если у тебя нет времени для «Северной железной дороги» и «Панорамы Альп», в запасе всегда остается «Мавританский дворец».

Джим слышал, что там внутри – «Камера ужасов», но почему-то не было настроения бродить по темницам в столь прекрасный денек, когда оркестр играет «Парень, который сорвал банк в Монте-Карло». Его, как и всех, тянуло дальше, через дорогу. Нет, все они интересуются вовсе не «Лекционным залом», где читают лекции о животных: что им за дело до того, каким образом трусит лошадь? Их привлекала расположенная сразу за этим павильоном выставка. Называлась она «Улица Каира». Вот куда все направлялись – туда, где стучали барабаны и зазывала музыка.

Добрые леди Чикаго были весьма разочарованы «Улицей в Каире», а господин Фоллансби наверняка зашелся бы в истерике, заметь он своего служащего в толпе у входа. Но начальника здесь не было, да и окажись он здесь – шансов заметить Джима в толпе немного. Джим заплатил и поднажал, протискиваясь по булыжной мостовой мимо группы арабов в халатах. К его удивлению он действительно очутился на улице Каира и, шарахаясь от осликов, завернул за угол, чтобы столкнуться нос к носу с верблюдом – тот плюнул в него, но промахнулся. Здесь были нищие, продавцы медной посуды и заклинатель змей, сидевший на корточках возле корзины с коброй. Он играл перед ней на дудочке. Змея приподнялась над краем корзины, ритмично покачиваясь и походя на вопросительный знак.

Странные зрелища, странные звуки и еще более странные запахи. Но толпа двигалась вперед и несла Джима по всей улице Каира.

– Вам в назидание, вам для образования, господа, – крикнул с подмостков приторно улыбающийся зазывала. И вместе с прочими господами Джим взглянул сквозь огни рампы на музыканта в феске, который поднял свою флейту и заиграл. Само воплощение Востока – Маленькая Египтянка, экзотическая танцовщица – не была сногсшибательной красавицей. Эту ярко разукрашенную смуглянку никто не спутал бы с Лилиан Рассел, звездой оперы «Великий Могол». Под прозрачной юбкой мелькали ее босые ноги. Ступни, лодыжки и колени танцовщицы казались «настоящим товаром», а не жалкой подделкой. Руки ее также были обнажены, а когда она сбросила свою вуаль, то под ней оказались нагие плечи и грудь, скрытая выпуклыми пластинами.

От толпы у подмостков поднимался жар. Джим вытянулся, пытаясь поймать глоток свежего воздуха, и оглянулся на зрителей. Здесь были разодетые деревенские парни, щеголявшие старомодными бакенбардами до самых подбородков. Это выдавало их происхождение даже вернее, чем красные щеки, натертые непривычным обручем целлулоидного воротничка. Рядом наслаждались зрелищем пижоны в клетчатых жилетах и котелках, сдвинутых на затылок, открывающих вспотевшие лбы. И тут же, в этом вертепе, могли находиться солидные горожане, чья «солидность» нахально выпирала из брюк под шерстяными пиджаками. Мужчины с длинными усами и седеющими баками. Мужчины с золотыми цепочками карманных часов, алмазными булавками. Мужчины с жесткими неодобрительными взглядами прищуренных под очками глаз. Да, представление вовсе не похоже на «вальс» и «лансье», что исполнялись на модных балах, где этих господ можно было видеть со своими грудастыми, украшенными оборками женами. Но жен здесь не было. Все посетители могли глазеть сколько угодно и даже улыбаться.

Джим тряхнул головой. Слишком жарко и тесно. Как его занесло в эту разношерстную толпу? «Хучи-кучи» – так, что ли, называют подобное зрелище? Танец живота для кучки олухов, стыдящихся даже произнести слово «живот» в присутствии своих женщин.

Джим развернулся и локтями принялся прокладывать себе путь к выходу. И при этом ощутил стыд. Не за то, что он увидел, и не за свое желание видеть. Нет смысла притворяться, будто ты лучше других: ты пришел сюда вместе с этой толпой, скалящей зубы, с той же целью… Теперь, как и все, радуешься, что здесь не присутствуют дамы. Если Кристэль когда-нибудь узнает об этом, Джим будет чувствовать себя неловко. Что ж, можно поблагодарить судьбу хотя бы за это: слава Богу, она не узнает.