Панктаун - Джеффри Томас

— Слушай, я не могу. А в чем дело?

— Они могут подождать еще пару недель? Другого клона? К этому… я слишком привязался. Это моя лучшая работа. Я сварганю еще одного, точно такого же.

«Только чуть потупее», — подумал он.

— Слушай, — сказал Сол, — тогда сделай другого клона для себя, но у нас с тобой сделка, а у них — сделка со мной, и уже слишком поздно. Прости. Не заставляй меня их разочаровывать, Дрю, — они этого так ждут. И помни, что тебе деньги нужны гораздо больше, чем мне.

Дрю снова взглянул на клона. Да, это правда, он мог сделать еще одного. И на этот раз он мог сделать ее более, а не менее разумной. Достаточно разумной для того, чтобы она не жалась к нему, как преданная собака, но любила его, как истинная женщина.

Но не покинет ли она его, как делали женщины до нее? Сперва раскритикует его искусство, а потом бросит?

У Дрю еще было время решить, делать для себя другого клона или нет, но этого он должен был отдать. Может, оно и к лучшему. Она слишком смутила его. Заставила его почувствовать себя более живым, чем ему хотелось. Для его клонов было в порядке вещей голодать, замерзать, умирать на улицах. Но чтобы самому чувствовать боль одиночества… Этого бремени он не хотел. Уж лучше хранить страдание в надежно отдаленных продолжениях себя.

Выключая видеофон, Дрю заметил, что женщина отвернулась от ВТ и наблюдает за тем, как он заканчивает свой разговор с Солом. «Приветик», — сказал он с натужной улыбкой, словно провинившийся подросток, подловленный бдительной мамашей. Женщина ответила лишь взглядом темных, слегка прищуренных глаз. Она выглядела как человек, пытающийся вспомнить свой сон.

Его разбудил звук тяжелого удара.

За перегородкой мониторы и баки из лаборатории отбрасывали на потолок голубое и фиолетовое сияние. Но это был единственный источник света. Художник вслушивался в бульканье кофе и химикалий и чувствовал себя словно плавающим в темной пустоте, черной утробе. Подобно какому-то ночному насекомому стрекотал компьютер. Снаружи на балконе отбивал дробь дождь.

Все вроде бы было нормально, но чего-то не хватало.

Из гостиной раздавался звук движения. Словно чего-то ползущего. Тащащего себя по холодному голому полу в глубоком мраке.

Тут Дрю осознал, чего же не хватает, — женщины не было. Не было теплого тела, лежавшего с ним рядом все эти ночи, не было ее кожи, липкой от любовного пота. Прошлой ночью, перед тем как он перешел к делу, она поцеловала его в губы. Результат дрессировки? Или же ее обожание вышло за пределы собачьего? Пару ночей назад она начала стонать во время их занятий любовью, стала относиться к этому с большим энтузиазмом: прогибаться, сжимать его ногами, а прошлой ночью даже была сверху.

До срока сдачи оставалось всего два дня, а Дрю стал сомневаться, что сможет расстаться с ней. Даже если у него есть возможность создать дюжину таких, как она. Это будет дюжина женщин, похожих на нее. Но они не будут ею.

Он сел в кровати и уставился в темноту. Он хотел позвать ее по имени, но его у нее не было. Она вроде бы ползла к кровати. Да, решил он, так оно и было. Неужели она упала в темноте и ушиблась? Без дальнейших задержек он вслепую потянулся к лампе рядом с кроватью…

Но как только он это сделал, он почувствовал, как она упала на матрас. Он потянулся в ее сторону, взял за руки и подтянул наверх. «Ты в порядке?» — спросил он, не ожидая ответа.

Она испустила глубокий стон.

Ее руки казались тоньше. Они напоминали атрофированные руки голодающего ребенка. И ее дыхание было болезненным. И ее грудь, когда она упала на него, была твердой и костлявой…

Дрю завопил, попытался столкнуть с себя создание, но широкие лоскуты кожи накрыли его, подобно одеялу, придавая жалкому существу вес. Его лицо вжалось в шею Дрю в ужасном подобии женского поцелуя, но тот знал, что это была не она. Это было распятое создание, каким-то образом освободившееся от шипов.

В порыве паники Дрю столкнул его с кровати, внезапно ужаснувшись мысли, что оно удушит его своим скатоподобным телом. Создание шлепнулось на пол, а он метнулся к лампе.

Оно снова стало взбираться наверх, и Дрю выпрыгнул из кровати и попятился. Он наблюдал за тем, как мерзкое создание пытается втянуть себя на кровать. Безглазая голова приподнялась, словно вынюхивая его. Искореженный рот в движении, из уголка стекает слюна. За существом тащились шнуры системы жизнеобеспечения.

Дрю оглянулся на стену, на которой оно было подвешено, и увидел стоящую перед собой женщину.

Она была обнаженной. Ее густые волосы, как и всегда, очаровательно полускрывали лицо, словно у первобытной женщины, воплощения дикой невинности. Его зверушка. Его любимец.

Но под мышкой она держала его голову.

А по диванным подушкам были разложены все его эмбрионы, его будущие клоны. Все уже были мертвы, кроме одного, виляющего своими крошечными конечностями, будто плавниками.

Робеспьер у нее под мышкой закатил глаза, губы его дрожали. Отсоединенный от своего бака, он умирал.

Дрю почувствовал, как в нем пробуждается ярость. А вместе с яростью — дезориентирующая смесь ужаса и отвращения. Парализующая его. Его взгляд упал на шип, который женщина держала в другой руке. Один из шипов, крепивший распятое создание к стене.

С головой под мышкой и с воздетым, словно кинжал, шипом она шагнула вперед.

Дрю поднял руки и крикнул: «Нет!»

Женщина пронеслась мимо него, упала на слепое полуосвежеванное создание, пытавшееся подняться, и всадила шип в основание его шеи.

Трое рухнули как один: женщина, голова, безглазое существо. На ноги поднялась только женщина, но в руках у нее снова была голова. Она уже не двигалась, как и все те эмбрионы, что были благоговейно разложены на диване.

— Что ты делаешь? — спросил Дрю, медленно опуская руки. — Что ты наделала?

На какую-то секунду она взглянула на него. Ее лицо было почти пустым. И все же он достаточно хорошо знал собственное лицо, чтобы прочесть в нем печаль. Отчаяние. И отвращение к самой себе. Он достаточно часто видел все это в зеркале, чтобы распознать и сейчас.

Она повернулась и пошла к двери. Постучала по кнопкам, как это делал он. Изнутри кода не требовалось, и дверь мучительно проскрежетала в сторону. Куда она направлялась, голая, с человеческой головой, укачиваемой, словно младенец? Сейчас у нее в руках не было оружия, но Дрю все еще боялся последовать за ней. И все же решился.

— Постой! — крикнул он ей вслед.

Проскользнув через дверь в хлещущий ливень, он увидел женщину стоящей у перил балкона, всматривающейся в городские огни. Быть может, ищущей тех призраков, которых видел он.

— Эй, — сказал он ей, протягивая руки. — Возвращайся внутрь. Пожалуйста. Я не стану тебя отсылать. Обещаю.

Она обернулась, чтобы на него посмотреть. По ее лицу струилась вода. Он увидел, что ее губы слегка шевелятся, словно она пыталась сформировать слова.

— Пожалуйста, останься со мной, — сказал он ей.

Женщина снова повернулась лицом к ночи. С торжественной грацией она перешагнула низкие перила.

— Эй! — выкрикнул Дрю, бросившись вперед. И он увидел, как женщина прыгнула в темный и влажный воздух с его головой, все еще зажатой у нее в руках.

Даже наблюдая за тем, как ее белеющее тело стремительно падает, Дрю вопил, чтобы она остановилась. Он припал к перилам и посмотрел вниз. Увидел, как она пролетает через желтый свет окна ниже. Затем она минула этот этаж, и он потерял ее из виду. Он услышал тяжелый удар, словно его разрубленное сердце упало на самое дно грудной клетки.

Дрю побежал вниз по лестницам, то снаружи склада, то внутри, пока не очутился на улице. Его голые ступни холодило, словно он стоял на поверхности замерзшего озера. Он был рад принять это страдание.

Он подошел к ней, встал на колени.

— Боже мой, — пробормотал он. — Зачем… зачем ты это сделала?

Он отвел влажные волосы, закрывавшие ее лицо, в страхе за то, как смерть, злобный скульптор, могла исказить его. Падение оказалось не настолько сильным, чтобы обезобразить ее. Казалось, что она просто спит с головой, повернутой на бок. Даже в смерти она была прекрасна. Прекрасное произведение искусства, истекающее кровью в канаве.

Дрю нежно отодвинул волосы с ее лба. Легко коснулся крошечной точки на нем, хотя было слишком темно, чтобы ее увидеть. Родинку, объединявшую их.

Дрю не оставил ее в канаве. Он аккуратно взял ее недвижимое тело на руки и начал долгое восхождение обратно.

Он подошел к кровати и положил ее там. Снова убрал мокрые пряди с ее лица.

Он принес с собой голову, а теперь собирал в кучу эмбрионы и тяжелый гротескный труп распятого создания. Затем он пошел в свою лабораторию и собрал все органические культуры и ростки, которые женщина в темноте пропустила.

Дрю положил женщину и всех остальных своих отродий в бак, в котором она была выращена. Но вместо того, чтобы закачать туда фиолетовую амниотическую жидкость, он снял с металлической полки две банки химикалий.