Кормление облаков. Стихи - Александр Иличевский

Бычий брод

[А.Р.]

I

Несколько жизней превратили меняв пригоршню забвения. В нем так же,как в ковше Большой Медведицы,плещется чернота. Но те, с которыхсняли кожу, обгорают даже под звездами.Чайка спит на скале – в пеплелунной дорожки ей снится лодка,синяя лодка горизонта, в ней никого.

Мир, где меня нет, стал моим утешеньем.Единственное, что остается с человекомвсегда: его сердце. Поэзия и звездысуть пепел жизни, чей огоньпылает мегатоннами букв: стихиклубятся термоядерным костромна протяжении парсеков, ничего нев силах предпринять в земной юдоли,лишь прикасаясь к ней прохладным светомсозвездий, лишь бледнея на рассвете.

II

Когда-то в силу сердечных деля жил недолго в Ленинграде, в этом самомкрасивом из выдуманных городов мира,где человек ощущает себя, как во сне.Империя тогда задыхалась, и в магазинахне было ни продуктов, ни сигарет, ни денег.Зато будущего было в достатке. Моя подругаочень любила кота. Она мучилась, что емуприходится голодать вместе с нами иготова была пойти на панель, чтобынакормить кота чем-нибудь вкусным.По крайней мере, она так говорила, этабелокурая нимфа улицы Марата сгорчично-медовыми зрачками. В какой-томомент я заподозрил, что она не шутит.Ибо два дня подряд мы вместе с котомпитались сервелатом и порошковым пюреиз стратегических запасов Бундесвера:так немцы решили в лихую пору помочьвеликому городу Блокады. Черт знает, откудаподруга брала эти запасы. Она работала вкнижном магазине и, возвращаясь заполночь, навеселе, утверждала, что имзаменили зарплату пайком из Ленсовета.В третий вечер, снова голодный, и сновавстревоженный одиночеством, ревностью,я пришел к Гостиному двору, где обычнопромышляли проститутки и спекулянты.Но моей подруги нигде не было!Я бродил в толпе, текущей по галерее,разглядывал молодых женщин, слонявшихсяв одиночку или парами. И уж было собралсявосвояси, когда ко мне сунулся один мужчина,по виду – не то служащий, не то учитель.Он шепотом предложил… пойти за ним.Я растерялся и сказал, что не против.Но пускай он сначала меня накормит.Он на мгновенье задумался, кивнул и исчез.Вот тут-то мне и надо было бежать, но что-то —любопытство и желание обрести добычу? —стреножило мне ноги, и я помедлил. Мужчинаскоро вернулся и принес хлеб, яблоки,копченую рыбу, банку сметаны и сигареты.Мы расположились на скамейке во дворе некойусадьбы. Мужчина жадно смотрел, как яразламываю буханку, как кусаюяблоко и перочинным ножом пластаюбронзового палтуса, огромного, как косынка.Вдруг он усмехнулся и произнес:«Между прочим, в этом доме казнилиРаспутина». Я недоверчиво осмотрелся:скамейки, кусты сирени, бордовый кирпичусадьбы, и что-то промямлил с набитым ртом.Какое мне дело было тогда до странного царяи аморального старца? Наконец, я закурил, имужчина положил руку на мою ляжку. Явздрогнул, схватил банку сметаны, будторешил отхлебнуть. Я сдернул крышку иопрокинул сметану ему на плешивую голову.Мужчина ослеп, превратившись в бельмо.Я не мешкал, схватил рыбу и хлеб, и дал деру.

Кот обрадовался палтусу, как родному.Но два дня потом только пил и плакал.Так я узнал, что соленая рыба кошкам смерть.

Я вспоминаю этот случай каждыйраз, когда вижу статуи римскихцаредворцев, их застывшие до подвздошьямраморные бюсты, облитые Млечным путем —из банки вечности: светом галактики,столь же горячей, сколь и бессердечной.

III

А вот Ричард Кромвель. За робкий нравего прозвали Хер Королевы.При том, что дерзость его отцадаровала Англии конституцию,фабрики и заводы. А вот корольЯков I. Он любил беззаветногерцога Букингемского,называл его и женой, и мужем.Герцога убил Джон Фелтон,который в советском водевилеохранял чертовку Миледи.

А вот хам насилует даму, задрав ей ворохбрюссельских кружев. Однойклешней он опрокидывает,как горн, бутылку с водкой,другой справляется с юбкой.По виду этой женщины —с лицом великой страны —не понятно, испытывает ли онаболь или наслаждение.

IV

Реликтовый лес Средней полосымоей отчизны – это дубы и вязы;нынешний смешанный лес —березы, осины, ели, сосны —последствия зарастания площадей,вырубленных и выжженных людьми,не способных к интенсивномуземледелию. Когда на месте мавзолеяеще шумели дубовые рощи,медведи драли кабанов наВоробьевых горах, а зайцыотбивались от коршуновударами передних лап,в Оксфордском университетеуже больше века студентыпревращали теологию в науку.

Конец ознакомительного фрагмента.