Тот, кто меня купил (СИ) - Ночь Ева

— Давай тогда вкратце. Что ещё ты про неё узнал?

— В общем, её воспитывает тётка. Гена сказал, женщина серьёзная, но жадная, и Тая до сих пор от неё полностью зависит и живёт с ней, и слушается, — снова потирает он бровь.

— Тая, говоришь?

— Да, Таисия Прохорова. Девятнадцать лет. Учится в универе то ли на филологии, то ли на философии.

— И тётка чем занимается?

— А вот, хэ зэ, — разводит он руками.

— Адрес хоть взял?

— Ну дак, — лезет он в карман.

— Назови водителю, дальше я сам разберусь, — захлопываю за собой дверь. — Деятель!

Вот как по работе, так цены ему нет, как что баб касается, ну не той головой думает. «Тая», — хмыкаю я над тем, как он это сказал. Словно ему деньги на карточку упали: Тая! Бляк!

По указанному адресу меня заметили сразу.

Во-первых, машина втиснулась в узкое пространство двора, перегородив подъездную дорогу. Во-вторых, идти до нужного подъезда оказалось прилично, и это расстояние я прошёл пешком. А в-третьих, с лавочек у подъезда меня рассматривали пар пять подслеповатых к старости глаз. Погода хорошая, солнышко, птички поют. Чем ещё заниматься на пенсии, как не разглядывать, кто к кому пришёл?

Я сверился с бумажкой, уверенно набрал номер квартиры на кодовом замке подъезда.

— Кто?

— Здравствуйте! Я к Алевтине Витольдовне.

— Вы по поводу жалобы? — голос недовольный, неприятный.

— Можно и так сказать.

— Ладно, проходите.

И я не успеваю войти, как хозяйка квартиры, что оказалась на первом этаже, сходу набрасывается на меня с лестницы:

— Но я вам так скажу: не преследую я его. За ухо оттаскала, засранца, а вот стену, что он с этого баллончика, — показывает она рукой, словно рисует краской, — испоганил, сама отмыла. И больше его не трогала. Понаписали всякой ерунды: травля ребёнка, психологическая травма. Да его пороть надо, негодника, а они его по психиатрам таскают.

— В общем, я понял, вы не согласны, — возвышаюсь я над опрятно, но просто одетой женщиной. — Мы можем поговорить в квартире?

— Да, проходите, — широко распахивает она мне дверь, а потом проводит в кухню. И хоть неодобрение в её взгляде и явственно, но разуваться на пороге я не собираюсь.

— Я думаю, этот вопрос тоже разрешится, но я пришёл по другому поводу, — присаживаюсь на крепкий стул, предложенный хозяйкой. — На счёт Таисии.

— С университета? — всплёскивает она руками. — Да неужто выгнали?

Вроде и старушкой её не назовёшь, скорее молодящейся пенсионеркой, но в то же время ногти накрашены, узкие губки с яркой помадой, тонкие брови уверенно подведены чёрным карандашом. И то, как склоняет она голову с короткой стрижкой, выдаёт в ней женщину, которой плотское не чуждо, и она себе в этом не отказывает.

— А что, есть такая угроза? — не совсем понимаю я её довольную улыбку.

— Есть бог на свете. Услышал он мои молитвы, — расправляет она складочки на платье. — Сколько ж я её на своём горбу тащить могу? Я же из-за неё и жизни, можно сказать, не видела. Всё тянулась, растила. Лучшие куски — все ей. Замуж из-за неё так и не вышла. Думала, школу закончит, так хоть вздохну, в техникум пойдёт, получит профессию какую достойную, работать устроится. Да нет, она в этот университет подалась. Сдался он ей, окаянный. Ну, как же! Сирота, бюджет, дневное обучение. А что у тётки вся пенсия на таблетки уходит, — машет она на заставленный коробочками с лекарствами холодильник, — а что на почте я зарабатываю едва хватает на еду — она не подумала. А ведь ей ещё одеться, да эти её туши-помады, да с подружками этими куда сходить. И всё: тётя Аля дай. А тётя Аля вынь да положь. Стало быть, отмучилась я. Теперь не до жиру будет. Выгоню. И пусть как знает.

— Вижу, я к вам не зря, значит, приехал, — складываю я ногу на ногу и, словно они мне мешают, достаю плотно сложенные в зажим для денег купюры из кармана брюк и равнодушно рассматриваю. — Дело в том, что сделал вашей воспитаннице предложение.

— Какое предложение? — нервно сглатывает женщина, следя за моими руками.

— А она отказывается, — оставляю я без внимания её вопрос и убираю деньги во внутренний карман пиджака. — Учёба, возраст, подружки. Ну, всё, как вы сказали. А я уже и кольцо купил. И вот решил с вами поговорить. Всё же ближе у неё человека нет. Может, вы на неё как-то повлияете. Я ведь человек небедный. Помогу, — снова лезу я во внутренний карман. Отлистываю пару купюр, а потом, махнув рукой, бросаю на стол все. — Что я право слово, мы ведь, считай, родственники.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так вы замуж её зовёте, а она артачится? — не сводит она глаз с бумажек.

— Вроде того. Так что, поможете? Уговорить?

— Да отчего ж не помочь, — всплёскивает она руками. — Да я ж эту негодницу за волосы к вам притащу. Как, вы сказали, вас зовут?

— Эдгар.

— Имя-то какое иностранное. Звучное, — мечется она: встать и сразу убрать деньги или подождать, когда я уйду.

— Вы только Тае не говорите, что я вам деньги давал, а то как-то неудобно получится, вроде как я её купил.

— Нет, нет, что вы, — всё же накрывает она рукой купюры. — Это останется между нами.

— Вот и отлично, — встаю я и кладу рядом с её рукой, намертво прижавшей к столу деньги, визитку. — Позвоните мне, если будут проблемы. И если их не будет — тоже позвоните. Как только она согласится, я приеду и её заберу.

— Обязательно, обязательно, — провожает она меня на улицу.

— Алевтина, это кто у тебя был? — слышу я за спиной, пока возвращаюсь к машине.

— Кто-кто, — фыркает она. — Тайкин жених. Благословения просил.

— А это не тот, что…

— Не тот, — грубо обрывает Алевтина Витольдовна.

«Не тот», — усмехаюсь я.

Я тот, кто её купил.

5. Тая

— Ты что себе позволяешь! — скалит на меня зубы тётка и шипит, как разъярённая кошка. Правда, внешне она похожа на отяжелевшего от сложной жизни и невзгод кота-кастрата, но суть дела это не меняет: она на меня злится и готова сожрать с потрохами. Только за то, что я посмела невежливо хохотнуть от неожиданности на её идиотское заявление.

Сегодня я пришла уставшая, вымотанная. А вечером мне на смену в «Дон Кихот» ползти. Улыбаться клиентам и разносить «изысканные испанские блюда». А тут она нарисовалась в неизменном халатике. Телеса ходуном ходят, словно тётка собирается ламбаду танцевать. Я сразу же напряглась.

Дорогая тётя Аля вела себя всегда шаблонно, и за семь лет жизни с ней бок о бок я изучила её как облупленную. До мелочей. До жестов и мимики, по которым можно было читать её настроение, состояние здоровья, критические дни, ложь и прочие проявления её ангельского характера.

Тётка вообще себя считала ангелом и матерью Терезой, и великомученицей всея Руси, которая приютила, обогрела, облагодетельствовала несчастную сиротку. А я, тварь неблагодарная, не оценила щедрость её безразмерной души.

В общем, её высокие душевные качества — отдельная история. А сейчас, глядя на её па-де-де и на то, как она тянет носочек в тапочке, я знала: Алевтина Витольдовна от меня чего-то хочет. А если она что-то вбивала себе в голову, пёрла вперёд рогом, как носорог.

— Тут твой жених приходил, — сладенько заводит она, растягивая, как резинку от трусов, густо напомаженные оранжевой помадой тонкие губы. — Приятный во всех отношениях молодой человек. Эт что ж ты, милая, от тёти скрываешься? Шифруешься, можно сказать. Нехорошо.

Тёткины слова — как пыльным мешком по голове. Вначале я подумала, что первое апреля, а я забыла. И тётя Аля решила пошутить. Потом я начала подозревать, что она умом тронулась. Помешалась на своих сериалах. Немудрено: смотреть по несколько штук подряд. Ещё и не так крыша поедет в сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хороший человек замуж зовёт, а ты артачишься, что тот ишак безмозглый.

Точно рехнулась.

— Какой замуж, тёть Аль? — осторожно спрашиваю я. — Ты сейчас о чём?

— Как тебе не стыдно! — идёт она в наступление, выпятив от возмущения грудь четвёртого размера. — Эдгар свататься, между прочим, приходил, благословения моего просил.