Смерть шута - Джорджетт Хейер

– Послушай, Рай, что за дела с нашим стариком?! – воскликнул он, глядя на Раймонда и уплетая за обе щеки.

– Не знаю. Скорее всего, ничего особенного. Просто у него была тяжелая ночка.

– Ну, еще бы я этого не знал! Стоял такой крик! – заявил Барт. – Но как он теперь, поутру? Ему лучше?

– А сегодня с утра пришло письмо от болвана Обри – он снова в долгах.

– Ах ты, черт! – огорчился Барт. – А я-то как раз хотел попросить старика запустить руку в заветный сундучок... Слушай, Рай, ты мне не одолжишь пять фунтов?

– Зачем они тебе?

– Я почти столько должен...

– Ну так продолжай занимать в том же месте, – хладнокровно отвечал Раймонд. – Я подожду еще, покуда позволю тебе занимать у себя.

– Ладно тебе! Кон, а ты что скажешь?

– Ты делаешь мне большую честь, ожидая, что у меня найдется пять фунтов! – сказал Конрад, не отрывая губ от чашки.

Барт повернулся к Кларе:

– Тетушка! Ну не жмись, я обещаю очень скоро вернуть! Очень, очень скоро!

– Мне непонятно, где я могу найти лишних пять фунтов, Барт, – осторожно ответила Клара, – Что делать со счетом от ветеринара, и потом, мне нужны новые сапоги для верховой езды...

– Неужели ты можешь отказать своему любимому племяннику? Тетя! Ну ты же себя знаешь! Прошу тебя, милая тетя! – стал канючить Барт.

– Нечего, нечего! – одернула его Клара. – Уж я-то знаю, куда уходят твои денежки! Старую тетку не обманешь!

Барт весело ухмыльнулся в ответ. Похоже, подобные намеки ему только добавляли куража. Клара стала распространяться дальше относительно своей бедности и его бесстыдства. В это же время Конрад заспорил с Раймондом, возмущаясь тем, что рейнвейн на столе не откупорен, и, когда Вивьен Пенхоллоу вошла в столовую, она обнаружила, что все четверо сидящих за столом членов семьи ожесточенно кидаются друг на друга.

Вивьен Пенхоллоу, уроженка Суррея, была здесь, среди Пенхоллоу, совершенно чуждым человеком. Она встретилась с Юджином Пенхоллоу в Лондоне, влюбилась в него с первого взгляда и вышла за него наперекор своей семье. Несмотря на то, что по происхождению Юджин был выше нее, обладал прекрасными манерами и привлекательной внешностью, супруги Арден, родители Вивьен, желали своей дочери мужа с более определенными источниками дохода, чем у Юджина, занимающегося написанием рассказов и поэм непонятного содержания. Поскольку они знали, что он третий по счету сын Пенхоллоу, то вовсе не рассчитывали, что старик оставит ему большое наследство, соизмеримое с тем, что оставит своему старшему, Раймонду. Но... Вивьен уже была в возрасте, который требовал незамедлительных действий, и она была влюблена в Юджина, который был старше ее на семь лет. И еще – она заявляла, что вовсе не питает особой привязанности к традиционным бракам и готова жить с ним и просто так, вращаясь в захватывающей среде голодных поэтов, немытых художников и прочей богемы.

Одним словом, она вышла за него и была бы просто прекрасной женой, если бы только каким-то образом ему удалось бы раздобыть средства к существованию своими «бессмертными» произведениями. И на это была надежда, пока они несколько лет жили кое-как, хотя ездили по всему свету, на случайные средства, что очень нравилось Вивьен – ах, такая романтика! Однако в один прекрасный день Юджин обнаружил у себя весьма тяжелое заболевание, после чего сник и стал считать себя полным инвалидом, а кроме того, счета за лечение здорово истощили его и без того не тугой кошелек... Он вынужденно вернулся в Тревелин, и с этого момента Вивьен ни разу на протяжении долгого времени не могла уговорить его хотя бы ненадолго покинуть родительский кров. Юджин постоянно заявлял, что он так далек от забот всего внешнего мира и что пока его отец пребывает в слабом здравии, его долг как сына – оставаться при нем, в Тревелине. Когда Вивьен поведала ему, как тяжело ей жить гостьей в чужом доме, он долго и изысканно целовал ей руку, туманно рассуждая о том чудесном времени, когда он освободится от обязательств по отношению к своему отцу, и просил ее быть терпеливой. При этом обязательной частью разговора на подобные темы оставалось его неожиданное заявление, что у него дикая головная боль и ему нужно немедленно лечь в постель. И поскольку Вивьен все еще любила его со всей страстностью и оберегала от малейшего дуновения ветерка, она мирилась с этим и прекратила попытки убедить мужа уехать из Тревелина.

Вивьен выросла в городе, не любила деревенской жизни и не умела управляться с лошадьми – поэтому отношение к ней со стороны братьев ее мужа было совершенно безразличным, если не сказать прохладным. Все они выросли в этом большом поместье, среди лошадей и слуг, под постоянным гнетом самодура-отца, и напрочь были лишены всех тех тонкостей умственной внутренней жизни, которой жила Вивьен. Конечно, она страшно тяготилась своим пребыванием здесь, но не показывала этого, а кроме того, всем было на это наплевать. Девери считали ее чудачкой и часто открыто подсмеивались над ее влюбленностью в Юджина, хотя любовь к собственному мужу, казалось бы, не слишком большая причуда. Они задевали ее очень часто, не из злобы, а просто, словно для разминки, и от души потешались, если она срывалась и бросалась в ссору. Они тут были людьми грубоватыми, и никому из них и в голову не приходило оставить человека в покое и дать ему жить, как он желает.

Вторую жену старого Пенхоллоу, Фейт, они уже извели до изнеможения, и она сломалась. Вивьен пока удалось сохранять лицо. Единственным ее оружием могло быть ответное презрение к ним всем и насмешка над их интересами.

Вот и сейчас, войдя в столовую и услышав громкий спор Барта с Конрадом, она, скривив губы, бросила:

– Нельзя ли прекратить этот крик? Сколько можно болтать о лошадях и навозе? Мне нужны свежие тосты для Юджина. Сибилла прислала ему наверх какие-то безобразные ломти толщиной в руку! А казалось бы, нетрудно запомнить, что Юджину нравятся тоненькие тосты и не такие пережаренные.

Она посмотрела на один оставшийся, на столе тост, но Барт быстро остановил ее:

– Нет уж, нет уж! Это наш! Пусть Юджин как-нибудь обойдется – ведь ему же подали завтрак в постельку, этому лежебоке?

Вивьен смерила его взглядом и потянулась к шнурку звонка:

– Этот тост все равно уже холодный. Придется приказать Сибилле сделать для Юджина новые. Он очень плохо провел ночь...

Оба близнеца прыснули с таким неприличным звуком, что Вивьен покраснела, и даже вечно хмурый Раймонд криво усмехнулся:

– С Юджином ничего страшного не происходит, кроме обычного... гм!.. поноса...

Вивьен ожесточенно накинулась на него:

– Легко вам говорить, когда вы и дня не проболели за всю жизнь, а Юджин страшно мучается из-за бессонницы! И расстраивать его просто недопустимо... Не понимаю, как можно быть таким бессердечным...

В ответ снова раздался взрыв хохота. Губы ее плотно сжались, ноздри расширились от гнева.

– Ну ладно, ладно, – решила вмешаться Клара. – Какая разница, чем страдает Юджин. Конечно, он всегда отличался слабым желудком, но если он предпочитает называть это бессонницей, то вреда от этого никому не будет.

– Я вообще не понимаю, может ли быть покой в этом доме, где только к одному хозяину относятся хоть с малейшим вниманием! – распалялась Вивьен. – Только ему, видите ли, дозволено посреди ночи требовать к себе старую женщину такими воплями, будто он вызывает ее из лесу! А если хотите знать, с ним-то как раз все в полном порядке, и если он перестанет притворяться больным, то окажется поздоровее всех присутствующих!

– А разве мы возражаем? – заметил Барт. – С ним и вправду все уладилось.

– А тогда с какой стати он четырежды за ночь поднимал на ноги весь дом своими криками?

– А чего бы ему не покричать, если охота? В конце концов, это его дом.

– О да, он такой же эгоист, как и все вы! Ему и дела нет до того, как чувствует себя Юджин! А ведь он на самом деле болен!

Раймонд встал и собрал со стола свои бумаги в папку.

– Лучше выскажите все это ему самому! – посоветовал он с издевкой.

– Я выскажу! Не думайте, что я боюсь его, как все вы!

– О да, вы смелая девушка, – рассмеялся Барт, пытаясь обнять ее за плечи. – Давай, милая, давай, раззадорь старого Пенхоллоу!..

Она с негодованием оттолкнула его, когда в комнату вошел сумрачный Рубен и недовольным голосом осведомился, кто звонил.

– Звонила я! – резко ответила Вивьен. – Мистер Юджин не способен съесть нечто подобное тому, что ему послали на завтрак! Скажите Сибилле, чтобы она поджарила для него еще тостов, но только тоненьких и не обгоревших дочерна! Понятно?

– Я передам ей, мэм, – без всякого энтузиазма сказал Рубен и добавил: – Однако мистер Юджин – практически единственный, кому завтрак подается в комнату, и у нас нет возможности еще и учитывать причуды его аппетита! Этак все слуги станут заниматься им одним. Он всегда был капризный донельзя! Помнится, всякий раз, когда Хозяин порол его, то...