Следы Танцующей Музы - Сергей Мочалов

Гармония

Ее божественную пластикуУзнаю я и средь теней, —Она должна над миром властвоватьВ сердцах безумцев и зверей!

Ей песни петь должны лишь ангелыНебес сияющих высотТаким небесным тихим голосом,Как будто мед течет из сот.

Ее дорогу изумрудамиВселенная должна стелить!И разве можно с осторожностьюЕе кому либо любить?!

Гемон

Аромат ее плоти жаркойЗамурован с потомками Кадма;И я брошусь на меч свой острый,Чтоб ладоней ее не видеть.

Моя кровь смешается с ядом;Побежит по дороге ручьями,Чтобы встретить ее поцелуи,И остаться печальной тенью.

Ярко-красное Солнце смеется,Но меня не согреет небо.Я холодным останусь в бездне, —Так жесток рок неумолимый.

Моя кровь ее плоть оденет,С волосами играя в Лунах;Наши души достанутся ночи,И садам Элизия сочным.

Пряный ветер ее ароматыНедоступные тлению носит…И поет мое мертвое сердце,Как она нежна и прекрасна.

Горе тем, кто проснется утром!Горе тем, кто останется спящим!Я навеки останусь теньюДля ее ладоней остывших.

Актеон

Трепещите! Прячьтесь! Скрывайтесь!Обрекайте меня на муки!Но я видел в ваших желаниях,Как пылали огнем мои руки…

За мной по небу гнались собаки;Меня ветер преследовал всюду;Моя кровь извергала безумие.Только и умру, – не забуду!

Не забуду рук белоснежных;Взоров, полных тепла и лета;Ваших губ и жестоких, и нежных;Блеск, погасшего ночью света.

И пока будет Солнце садиться;Восходить, – восходить вместе с вами;И пока вы мне будете снитьсяНад небесными облаками…

Я в отчаянии сердце спрятал.Мою плоть разорвали собаки,А Морфей на вашу подушкуУронил ярко-красные маки.

Голос ундины

Иди скорее к нам, – здесь холодно, но сладко, —Мы, дети светлых волн зовем тебя играть.Отдай скорее нам, жар сердца без остатка!Средь тишины и грез тебя зовем мы спать…

Холодная вода излечит твое сердце,А ласки наших тел тебя повергнут в бред.Поверь, здесь лишь лазурь танцующего неба;Поверь, здесь вовсе нет, ни горести, ни бед.

Смотри! Смотри на нас! Мы ангельски прекрасны…Зачем тебе огонь, и в сердце пустота?Но здесь на самом дне печали все напрасны.Пусть, мерзнем мы во тьме, – и тьма есть красота.

Рубинами горят глаза наши слепые,А кожа так бела, как самый первый снег;Мы чистые, как снег… почти… почти святые.Иди скорее к нам под наш веселый смех.

Быть может, ты совсем… совсем не любишь море;И держит на земле тебя твоя любовь.Не уж-то ты глупец любовь земная, – горе,А в наших ласках свет, и ледяная кровь.

Ты хочешь изумруд из самой темной бездны?!Зачем ты нас призвал, роняя капли слез?!И жаркий сердца стук и трепетное тело…Иди же к нам живой, под песни ярких звезд.

На кончике языка

Зачем вам разрушать мои иллюзии?Да я желал бы вами обладать,Но это лишь печальные окклюзии,Которых мне увы, не избежать.

Зачем не быть вам моим Солнцем утренним;Не согревать меня рассветом и дождем;Моим желанием светлым, чистым, искренним?Ведь мы чего-то постоянно ждем.

У каждого на сердце груз немыслимый,И так горьки полночные молитвы,И я об этом помню, говорил…Играя с лезвием невидимой мне бритвы.

Но я хоть знаю, но о чем не помню, —Сто тысяч слов, похожих на спасение.Без света в вас так грустно и тоскливо,Обычного безумия смятение.

Что вам сказать? Я знаю… и не знаю!Вы так прекрасны! Это, так не ново.Но я найду! найду… найду…То вечное Единственное Слово.

Моей Афродите

Не знала юная КипридаРожденная из пены моря,Что ее взгляды убивают,И могут к жизни возродить…Она по берегу ходилаНеосторожная, босая, —И каждый мог ей восхищаться.И каждый мог ее любить!

Стекали капли, словно слезыБезумцев, что ее желали…Рабы по берегу бродили,И пели храмы в ее честь.Сияло Солнце в поднебесьеЧудесной ярко красной розой, —Из лепестков текли дорожкиВ сердца оставленные здесь.

И белой, белой, белой пеной,И чистотой горела кожа;Румянец легкий на запястьяхПризывно обещал тепло.И даже страждущие боги,Кидали звезды ей под ноги;И ветры тихие ласкали…И было так вокруг светло.

Однажды звуки все утихлиПрошли во тьме тысячелетия,И вновь она пришла на берегК окаменевшим перед ней.И то что стало льдом холоднымНасытив взоры, засияло…И превратилась в сказку ночи,И в ласку теплую морей.

«Вы так прекрасны! Так жестоки…»

Вы так прекрасны! Так жестокиВ моих немыслимых надеждах.Я в вас оставлю свое СолнцеИ бесполезные мечты, —Мой трон на обнаженном теле,И в поцелуях на одежде,Разорванных во мраке ночиКак совершенные цветы.

Зовут к вам губы прикоснуться;Наполнить кубок тайным светомНетленным светом и могучимНа сладкой коже на спине.Умыться сладкими рукамиСамозабвенно восклицая,И оставляя крикам тени,Что приближаются ко мне.

Молочных ваших бедер нежность, —Луна, застывшая на небе;Глаза, как ярость серафимовИ песни звонкие огня.Сердец владычица и страсти,Прими как пытку восхищение.Прими, прими мое безумиеВ объятиях ночи, или дня.

Воздай мне должное за это!За преклонение, и за слабость.Я слаб пред светом вашим чистым,Тревожен, скован красотой.Когда я руки для объятийГотовлю ваших, – точно знаюНе совладать мне с своим чувствомИ с вашей теплой чистотой!

Пусть перед вашими стопамиНе мне всходить рассветом новым,На ваших тонких дивных пальцахОстанутся мои черты.Вы так прекрасны! Так жестоки,В моих желаниях несуразных.Вы словно спящий ангел неба. —Глоток моей святой воды.

«Я глаза опускаю, не в силах смотреть, …»

Я глаза опускаю, не в силах смотреть, —Но я вижу ваш взгляд, и невольно робею,Я бы рад был огнем перед вами гореть.Но простите, я вспыхнуть, увы не посмею..

Я смирен вашей воле, подвластен грехам;Я не более, чем лист упавший на землю!Только весь этот мир поет вашим шагам,И я то же ему подчиняюсь, и внемлю.

Внемлю голосу сфер неземной красоты;Внемлю теплому ветру, и вечному небу.В ваших взглядах ловлю святость и чистоту,И слагаю хвалу о сиянии Фебу.

Словно греческий бог меня может услышать,И сказать мне все тайны всех слов и стиха.Моя вечная муза, – во мраке надежда, —Ах зачем, я рожден был в бессилии греха?

«В храме Афродиты сладострастной…»

В храме Афродиты сладострастнойПолюбил я жрицу молодую.Осторожно целовал ее я груди,И смотрел в бездонные глаза.И она сказала: «Милый путник,Приходи ко мне сегодня ночью,В час, когда погаснут в небе звездыИ пройдет вечерняя гроза.

Я зажгу все свечи восковые;Застелю нам ложе белым шелком.Приходи ко мне сегодня ночью!Милый путник, позабудь весь мир.Я с тобою буду откровенна,И открою все секреты счастья.Посмотри, дрожат мои ладони, —В них танцует призрачный эфир.

Это то, что было до рожденияВсех живущих, трав и даже неба.Милый путник, слышишьСтук в моей груди?Мы откроем ночью тайны мироздания, —Будь со мною тихим,Как огонь опасным.Путник, милый путник… даже не дыши!

Задержи дыхание. Посмотри на небо.Там темно и жутко,Только ветер ждет.Он со мной играет, – он меня целует.Приходи, я жажду твоего теплаЯ смотрю на небо, как сгорают звездыИ в глазах темнеет, а душа светла.»

И прокравшись тихо, задержав дыханиеШел по коридорам я к ее двери.А за мной неслышно в темноте кромешнойЗвуки танцевали ее нежных слов.Павший на колени, стоп ее касаясьЯ остался пленник, – раб ее шагов…

Эндимион

Целуй, целуй меня Луна, —Но что мне от горячих поцелуев?Смотри в мои глаза и пой,Как хорошо во тьме ночей!Целуй меня Луна, целуй,Но от твоей безумной страстиНе станет мне в глазах прикрытыхНи радостней, ни горячей.

Зачем мне жить? И вечно спать?И видеть сны, в которых такЛуна прекрасна и тревожна?Необъяснимо горячо…Ах, если мог бы я страдать.Она чудесна, невозможна!Ах, ласки сладкие ее,Из теплых слез…Мне не рыдать!

Целуй меня Луна, целуй!Как тихий ветер ты прекраснаПрохладой в самый жаркий зной.И осени печальный лист,Я ласки жаркие твоиНе оценю, – целуй напрасно!Нет, я не холоден.Я просто бездонно пуст,Бесследно чист.

Ослепший Эдип