Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Малефиций спал в окружении женщин - жён убитого вождя, дарованных ему Северусом.

Странное дело, но все женщины, тотчас проснувшиеся и посмотревшие на пришельца с нескрываемым ужасом, были одеты, а украшения всё ещё были в целости и сохранности.

- Что-то Папенька перепил и с устатку не воспользовался «подарочками», - подумал с усмешкой Северус.

В шатре воняло немытыми телами, перегаром от ышке бяха и хорошенько испорченным воздухом. Смрад стоял такой, что Северус поморщился, но стал дышать ртом, хотя его едва не выворачивало наизнанку. Но ради спасения Квотриуса Снейп пошёл бы и не на такие «подвиги».

-Спокойно, бабы, я не за вами пришёл, - сказал дикаркам Северус на их языке.

А то женщины хотели уж было начать визжать и орать от испуга при виде непонятно одетого - в штанах и какой-то полу-рубахе со множеством мелких фибул странного вида, с разрезом посредине, сшитой искусно по фигуре стройного мужчины. Это был воин не из Истинных Людей.

В кромешной темноте разглядеть лица пришедшего было невозможно, потому-то и не узнали глупые бабы своего первого хозяина. «Самки гвасинг», как называли рабынь легионеры, подаренные им самому большому вождю.

-Х`эй, ты, да, ты, женщина, разбуди хозяина, да потише, что б он не разорался с горячки от перепоя.

Указанная рабыня подползла к Снепиусу, приобняла его несмело за плечи, тот повернулся и снова испортил воздух.

- Благородный хозяин, проснись, - пролепетала женщина.

Разумеется, сонный и всё ещё пьяный Малефиций, не знающий варварского наречия, не понял ни слова, но интонацию уловил и прижал женщину к себе, жадно поцеловав её.

Та ойкнула и ответила на поцелуй хозяина, а что ей ещё оставалось делать?

Малефиций обнял женщину уже жадно, и тогда Снейп решил, что хватит с него подробностей интимной жизни «отца».

Ну уж нет, раз не получилось по-хорошему, я сам разбужу Папеньку, а то он перевозбудится ещё да завалит эту бабу у меня на глазах.

- Высокородный патриций и отец мой! - заорал Северус. - Проснись, ибо сын твой любимый Квотриус ранен тяжко!

Папенька так и подскочил, откинув женщину.

- Северус, сын мой законнорожденный, ты ли это?! И что с сыном моим - бастардом Квотриусом?

- Разумеется, сие я есть, высокородный патриций и отец мой. - быстро выговорил Северус.

Он уже только лишь тихо ненавидел все эти помпезные, но необходимые для патрициев обращения.

- Я сказал лишь, что сын твой Квотриус ранен и ему нужен врачеватель ран всадник Формеус Верокций Корегиус. Прикажи позвать его к Квотриусу. Кажется, у него задето лёгкое. Рана широкая, надобно зашить её.

Да, и стражников своих не забудь наказать - жертвой нападения раба, стащившего оружие у кого-то из солдат, и ранившего Квотриуса, мог стать и ты, ибо войти к тебе легко и доступно каждому, имеющему оружие некое. Телохранители твои перепились, и никто из них не вмешался в бой, лишь только показал я рапиру свою в лёгком уколе одному из них в горло его, достойное быть перерезанным клинком моим. Но не до них мне было, ибо торопился я к тебе, высокорожденный патриций и военачальник мой, - с презрением выплюнул последние словеса свои Северус.

- Где раб?! - заревел Малефиций.

- Я убил его, а прах развеял по воздуху чародейским умением.

Но давай же, отец мой высокорожденный, просто скажи мне, в коем шатре искать этого всадника. Сам я найду его.

Подробностей нет и не может быть - всё, что я знал, то уже поведал тебе, высокородный патриций и отец мой.

- Раба надо было не убивать, а пытать калёным железом этих варварских мечей, дабы узнать, как он смог сбе…

- Отец мой, ты, верно, не понимаешь - Квотриус с мгновения на мгновение может умереть от злой раны, покуда ты, высокородный патриций и военачальник, хочешь указать мне на мои ошибки.

Хорошо, виновен. Но Квотриусу надо зашить рану!

- Шатёр всадника сего достойного ошую моего, ибо он приближен ко мне весьма - мы воевали вместе много. Но, боюсь, сын мой законнорожденный, не поможет Квотриусу сейчас всадник сей, ибо выпили мы много жгучей воды, найденной в доме - шатре гвасинг в большущих корча…

- Тогда сам я всё соделаю, понадобятся только инструменты. Благодарю премного, отец мой

И это было всё, что сказал в поименование высокорожденного патриция и военачальника своего Северус, никаких титлов, просто «отец».

Вслед Северусу неслось :

- Да как ты можешь, щенок, сукин сын, так разговаривать с отцом и вели - ик! - им полководцем Снепиусом Малефицием Тогениусом!

- Ишь, разоряется, да пускай его.

Шатёр слева был обычным, ничем не отличающимся от такого же солдатского шатра, что и их с Квотриусом, только занимал его один человек, сейчас дрыхнущий в обнимку с одной из вышеупомянутых корчаг, действительно огромной. Весь шатёр пропах сивушными парами и блевотиной.

Снейп начал при свете Lumos копаться в вещах спящего всадника - у того с собой был небольшой сундучок, где вперемешку со сменными туниками - чистюля! - и одними поножами нашлось искомое. В чистую, но видавшую виды тряпицу были завёрнуты новые, выглаженные полосы домотканого полотна тонкой работы, несколько устрашающего вида игл и тончайшие, но крепкие шёлковые нитки, скрученные по несколько тонких, с волосок, нитей, в единую, толстую.

Северус снова свернул тряпицу и, прикрыв сундучок, поспешил к Квотриусу.

- Благородный хозяин принёс ничтожному рабу чегой-нибудь пожрать? - послышалось из-под шкуры.

- Поттер, да вы, как я погляжу, всё не уймётесь. Сказал же - не до вас пока. Будет утро, а оно уже скоро, дам хлеба и воды.

На большее можете не рассчитывать.

- О, хлеб!

- Да заткнитесь же, Поттер! Рот на замок!

Сейчас, Квотриус, прости, что так долго - я искал врача, но он пьян, а я… Я лучше него справлюсь - тебе даже не будет больно.

Ох, какой же я дурак! Всё из-за этих двух недоучек… Ну ладно, Поттер хоть Пророчество исполнил, и то, слава Мерлину.

Давно же надо было тебя обезболить. Прости, возлюбленный, за излишнюю боль, от которой я мог тебя избавить, но не сделал этого вовремя. Вот, теперь только навёрстываю упущенное мной

- Квотриус! Квотри-и-у-ус!

Вот, услышал.

- Да до тебя не докричишься, братец мой. Ты уж испугать меня успел, не то не слышал я отклика твоего живого.

- Се-э-ве-э… Бо-о-льно-о…

- Anaestetio totalus! А так?

Ах, да, ты же теперь говорить не можешь, раз заклинание наложено на грудь, шею, на всякий случай, и спину, ровно посредине тела и задело голосовые связки, зато боли не чувствуешь, правда?

«Ответом» ему послужило молчание погруженного в аналог маггловской предоперационной анестезии тела.

- Lumos maxima!