Убийство по расписанию - Алексей Макеев

Завладская хлопотала у плиты. На всех четырех конфорках что-то жарилось, парилось, шкварчало. Духовка тоже находилась в рабочем режиме, и сквозь слегка запотевшее стекло в ней можно было разглядеть крутившееся вокруг собственной оси какое-то блюдо в коричневой глиняной емкости. В общей какофонии запахов Гуров вполне явственно различил ароматы жареной свинины и грибов.

– Проходите-проходите, ребята. – Завладская не отошла от плиты и даже не обернулась. Она взяла ложку и что-то быстро помешала в большой розовой кастрюле. – Проходите, садитесь. Одну секундочку...

Крячко и в этот раз опередил напарника. Скинув верхнюю одежду и пройдя вперед, он тут же занял место на одном из четырех стульев, расположенных вокруг небольшого деревянного столика на стальных ногах. Пользуясь тем, что Юлия пока не видит его, Стас быстро пригладил рукой волосы, расправил ворот рубашки, проверил, не слишком ли забрызганы грязью его брюки. Сохраняя ироничное выражение лица, Гуров разместился на стуле напротив.

– Здравствуйте. – Юля оторвалась от готовки и улыбнулась. Будучи неплохим психологом, Гуров почувствовал, насколько неестественна эта улыбка и насколько трудно она далась Завладской. – Значит, вы и есть тот самый полковник Гуров, о котором мне рассказывал по телефону Стасик?

– Тот самый.

При слове «Стасик» Гуров коротко мазнул взглядом по Крячко и закусил нижнюю губу. Он-то знал, как напарник относится к подобным обращениям в его адрес. Однако на этот раз Станислав остался спокоен и невозмутим. Словно ничего более привычного и быть не могло.

– Хотите кофе? – предложила Завладская. – Я, как приехала сегодня из больницы в половине второго ночи, смогла поспать только три часа. А потом взялась за готовку. Все готовлю-готовлю... Мне непременно нужно было что-нибудь делать. Чтобы хоть как-то отвлечь себя. Немного помогает, но... Так как насчет кофе?

– С удовольствием, – кивнул Крячко.

Завладская даже не присела к ним за столик. Она вернулась обратно к плите и освободила одну из конфорок, сняв с нее розовую кастрюлю и поставив ее справа на специальную металлическую подставку. На освободившуюся конфорку встал чайник.

– Я делаю кофе по-турецки, – сказала она, и в какой-то момент в ее голосе прозвучала нотка бахвальства. – Никто, кроме меня, не умеет делать его как следует. Уверяю вас. Даже в самых элитных кофейнях Москвы его делают не так. А знаете, в чем секрет? – Разговаривая, она непрерывно действовала руками. Достала из буфета миниатюрную турку, кофемолку, сахарницу. – Во-первых, сама турка. Она должна быть из специального материала. Я их, наверное, штук сто сменила, прежде чем нашла эту. Из-за границы подруга привезла. Во-вторых, в нее нужно заливать уже горячую воду из чайника, а затем кипятить еще раз, но не до ста градусов, а только до девяноста...

Крячко слушал свою бывшую одноклассницу как завороженный. Казалось, ему нравился даже тембр ее голоса, и совершенно неважно, что она при этом говорила. У Гурова, напротив, не было столь трепетного и влюбленного отношения к Юлии Завладской, а потому он счел для себя абсолютно нормальным прервать ее бесконечный поток. Он прочистил горло и спокойно произнес:

– Вы не могли бы нам рассказать о письме, Юлия Владимировна? О том, которое вы получили сегодня? С угрозой.

Она резко обернулась к полковнику. Крячко недовольно насупился, демонстрируя свое негативное отношение к поступку напарника.

– Ах, да, письмо! Конечно-конечно. Сейчас...

Завладская переместилась к дальней части буфета и склонилась над нижним выдвинутым ящиком. На ней был вязаный коричневый свитер с высоким горлом и синие зауженные книзу джинсы. Ее наклон заставил Крячко свернуть голову и отдать должное туго обтянутой женской попке. Его движение не укрылось от напарника, и Гуров тяжело вздохнул. Завладская задвинула ящик обратно и вернулась к столику с конвертом в руках. Положила его перед Гуровым.

– Как много народу трогало его руками? – осведомился он.

– Ну, я, конечно. Таня Аникеева. Это старшая акушерка в нашем отделении. Она как раз была у меня в кабинете, когда принесли конверт, и я дала ей прочесть. И еще вахтерша, которая мне его принесла. Вы же знаете, как это письмо попало ко мне? Я говорила об этом Стасику...

– Да, Стасик мне уже передал, – не удержался от ехидства Гуров.

Крячко залился краской до самых кончиков ушей, но ничего не стал отвечать на выпад напарника. Нервно облизал губы и добавил зачем-то:

– Вы забыли о том, кто этот конверт в больницу доставил. Он к нему тоже прикасался.

– Да нет, Стасик, мы об этом не забыли. – Гуров осторожно, стараясь не оставить слишком много отпечатков своих пальцев, раскрыл конверт и вынул из него сложенный пополам лист бумаги. Развернул его и углубился в сосредоточенное изучение.

Крячко вытянул под столом ногу и как можно больнее наступил Гурову на носок. Улыбнулся Завладской.

– Я просто хочу сказать, что мы не имеем ни малейшего представления о том, сколько человек касалось этого конверта до его попадания в больницу, – сказал он.

Гуров прочел коротенькое послание на имя Завладской, хмыкнул и протянул его через стол Крячко. Теперь его стал читать Станислав, напустив на себя солидный вид. Завладская запоздало вспомнила про закипевший на плите чайник. Сдернула его с конфорки и наполнила турку. Процесс варки кофе продолжился.

– Почему вы считаете, что это не шутка, Юлия Владимировна? – спросил ее Гуров.

– Я чувствую. То есть нет. Я уверена. Я не могу объяснить, почему, но...

– Понятно. У вас есть враги?

– У меня их целая куча, – удивила она половника своим ответом.

Крячко отложил лист бумаги.

– Все буквы вырезаны и наклеены очень аккуратно, – произнес он. – Обратил внимание, Лева?

– Да, обратил.

– Кто бы ни был наш таинственный друг, он, похоже, большой педант и аккуратист, – резюмировал Крячко. – Уже немаловажная черточка для психологического портрета.

– В каком смысле «целая куча»? – Гуров продолжал беседу с Завладской.

– Видите ли, полковник... – Юлия сделала первую порцию кофе, наполнила им беленькую чашку с изображением нераскрывшегося макового цветка на боку и тут же приступила к приготовлению новой. – В нашей больнице я веду активную борьбу со взяточничеством. И уже многие были пойманы за руку благодаря моим стараниям. И, соответственно, уволены. Буквально несколько дней назад я выставила взашей нашего анестезиолога. Хороший, кстати говоря, был специалист. Грамотный, перспективный, но... как выяснилось, нечист на руку.

– И по-вашему, получается, что увольнение – повод для убийства?

– Я не могу утверждать этого наверняка и не хочу ни на кого бросать тень, но тот же Паша Савельев угрожал мне физической расправой перед своим уходом.

– Кто?

– Савельев. Анестезиолог, о котором я вам только что говорила.

Все три порции наконец были готовы, и Завладская, установив чашки на поднос, понесла их к столику. Затем сходила к буфету за коробкой конфет. Попутно вернула на место розовую кастрюлю и вновь помешала ее содержимое ложкой. Убавила пламя под тефалевой сковородкой. Заглянула в духовку.

– Попробуйте, – предложила она, кивая на кофе. – И тогда вы поймете, что я не врала. И не преувеличивала. Может, хотите добавить коньячку?

– Можно, – живо отреагировал Крячко. Он сделал маленький глоток кофе и демонстративно закатил глаза. – О-о-о! Божественно!

Очаровательная улыбка Завладской была ответом на его комплимент. Она опять устремилась к буфету и на этот раз достала наполовину пустую бутылку «Леро Адам Люкс». Капнула немного коньяка в чашку Станислава. Потянулась бутылкой к Гурову. Тот отрицательно покачал головой.

– Я за рулем.

Завладская поставила бутылку на стол.

– А что же ты сама? – Крячко играл глазами, как школьник.

– Я не пью раньше восьми часов вечера, – сказала Завладская. – И только шампанское. Крымское красное. Такой уж у меня пунктик, что ли. Или годами выработанная привычка. Два фужера в день, и ни капли больше. – Взгляд у Юлии стал грустным. – А если вы не защитите меня и меня действительно убьют сегодня в девятнадцать ноль-ноль, то в двадцать ноль-ноль никаких двух фужеров просто не будет. – Она быстро накрыла своей хрупкой ладошкой широкую кисть Станислава. – Но ведь вы мне поможете? Правда, Стасик?

Он едва не поперхнулся кофе. Отставив чашку, он накрыл ее руку своей второй рукой.

– Разумеется, поможем, Юляшенька. Тебе не о чем волноваться. Пока мы с тобой, никто тебя и пальцем тронуть не посмеет. Ручаюсь тебе!

Завладская повернулась к Гурову:

– А что скажете вы?

– Ну...

Полковник даже не прикоснулся к кофе, задумчиво крутя в руках чашку. По большому счету, у него не было ни особого желания, ни времени на то, чтобы заниматься делом Завладской. Слова женщины о том, что написанная в письме угроза – не шутка, его не очень-то убедили. Но, с другой стороны, Завладская ему нравилась. Не так, как Крячко, а чисто по-человечески. Он не видел и серьезного повода для отказа. Почему бы не проверить, кто и с какой целью написал ей это идиотское письмо? К тому же боковым зрением Гуров не мог не заметить посылаемые ему Станиславом умоляющие сигналы. Крячко только что не прыгал на стуле, как мартышка.