Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II - Виктор Холенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3.
…Утреннее солнце из-за восточной гряды сопок только что с детским любопытством заглянуло в Авачинский залив и безмятежно улыбнулось. Там сонные ещё волны с лёгким шелестом ласкали мокрый песок, а на чуть колеблющейся изумрудной поверхности залива в убаюкивающей лёгкой зыби дремали белогрудые чайки. И нигде ни единой души: ещё спал на ранней летней зорьке маленький посёлок, и его жители в полудремотной неге досматривали самые сладкие сны. Кроме одного человека, который медленно шёл по песчаному пляжу, зябко поёживаясь от бодрящей прохлады. И этой ранней пташкой был не кто иной, как я собственной персоной.
Лишь сутками раньше грузопассажирский пароход «Азия» пришвартовался к причалу Петропавловска, где мы, новые работники Тралфлота, и сошли на камчатский берег. К вечеру на буксирном катере нашу группу доставили в бухту Большая Лагерная с одноимённым посёлком на берегу и поселили в одной из двух просторных палаток недалеко от причального пирса. Угомонились вновь прибывшие далеко за полночь, но мне почему-то не спалось, и я ещё долго крутился под одеялом на свежих простынях и не мог сомкнуть глаз. А чуть забрезжил рассвет, как я уже был на берегу: очень уж не терпелось поскорее познакомиться с новым местом моего обитания на этой далёкой окраине, где мне суждено было родиться.
Однако первое впечатление оказалось не из лучших: видно, зябкая тишина и безлюдье на пустынном берегу, замытый в песок почти под ватерлинию накренившийся фанерный корпус грозного когда-то боевого катера «Морской охотник» и безмолвные сонные чайки на зыбкой воде – всё это вместе взятое не вселяло в душу приятных эмоций, а, наоборот, даже как-то вопреки ожиданиям, настораживало смутным холодком непонятной мне отчуждённости.
Но вот любопытный лучик встающего из-за сопок солнца скользнул в дальний угол дуги пляжа, затемнённый отвесным скальным срывом сопки, и высветил прямо-таки удивительно сказочную картинку: на большом угловатом чёрном камне, с трёх сторон омываемом вялой волной, стояла босиком совсем юная девушка в пронизанном насквозь бесцеремонным солнечным лучиком воздушном алом платье, и лёгкий ветерок с залива разметал по спине её роскошные русые волосы до пояса. Она, сама непосредственность, вся радостно светилась в солнечных лучах и смотрела вдаль перед собой, будто там, за противоположным берегом широкого пролива увидела что-то необыкновенно прекрасное. Я кинул взгляд туда же, и там, за далёкой толчеёй зелёных сопок, моему взгляду предстала знакомая с самого раннего детства сахарно-белая и с яркой просинью по острым граням вершина вулкана родной Вилючинской сопки, щедро облитая золотыми лучами встающего, будто прямо из океана, земного светила. И мне тоже стало сразу тепло и радостно на душе. И невольно подумалось, что всё в моей будущей жизни сложится непременно хорошо, коль так прекрасна эта моя суровая малая родина, где суждено мне было появиться на свет. А ведь иначе и быть не должно.
Вот таким мне и запомнилось моё первое утро на Камчатке после возвращения. Наверное, это всё же очень здорово хоть иногда, пусть и через много лет, побывать там, где ты родился, и где прошло твоё детство – самая радостная пора жизни…
Ну а девушка эта, будто живая картинка из повести Александра Грина «Алые паруса», наяву оказалась просто угловатым подростком, совсем даже ещё невзрачным вблизи, как нераспустившийся бутон будущего цветка. Эта была дочь нашего бригадира грузчиков, в бригаде которого я в тот же день начал работать. Сухощавый, поджарый, с сухим смуглым лицом, всегда уравновешенный сорокалетний Юрий Гаджимухамедов остался на этом берегу после службы на флоте и всегда носил под одеждой матросскую тельняшку. Местные жители считали его татарином, но статью и обликом, да и собственно по фамилии, он больше походил на гордого уроженца кавказских гор. Свою оригинальную избушку недалеко от берега, чуть ли не по окна вросшую в песок, он самостоятельно сложил из обломков смолёных рыбацких кунгасов, списанных, видимо, за ненадобностью в послевоенные годы. В ней и жили они вдвоём с женой, кстати, русской женщиной, а их единственная дочь училась в городе в ремесленном училище или техникуме, не помню, и только на время каникул приезжала к родителям. Всё это я узнал гораздо позже. Но тогда издалека, ранним утром на берегу у морского прибоя, она показалась мне просто удивительно красивой…
База Тралового флота «Лагерная», расположенная в бухте Большая Лагерная на восточном берегу Авачинского залива и почти на самом выходе из него непосредственно в океан (до Петропавловского маяка от неё рукой подать – каких-то полчаса пешего хода по горной тропинке), состояла всего из нескольких складских и прикладных производственных помещений. Начиналась она с обычного деревянного пирса, какие строились в таких спокойных почти всегда бухтах на побережье ещё и в довоенные времена. К таким пирсам было удобно швартоваться небольшим буксирным судам, баржам, кунгасам, плашкоутам для погрузо-разгрузочных работ. Широкий деревянный настил вёл на берег, где под длинным навесом хорошо ещё сохранился от былых времён, известных всегда устойчивым богатым рунным ходом камчатского лосося в этих местах: так же, как и прежде, там всё еще стояли рыборазделочные столы и бетонные засолочные чаны. Недалеко от этого раритета недалёкого прошлого был маленький деревянный домик, в котором размещались кабинет директора базы и несколько необходимых канцелярских служб, а также постоянно работающая радиостанция, круглые сутки поддерживающая связь с главной конторой УАМР – Управления активного морского рыболовства. А немного дальше от берега, под самым склоном сопки на тундровой терраске, стояла вполне добротная конюшня с несколькими гривастыми головами самого древнего тягла в чистых всегда стараниями деда Куренцова денниках, числящегося там бессменным конюхом, и уютная, светлая и также всегда чистенькая комнатка с печкой для вполне приличного проживания главного опекуна-хозяина этого заведения, такого важного для вообще бездорожного посёлка. Да, дорог, связывающих этот посёлок с городом, до южной окраины которого было всего-то меньше десяти километров, не существовало вообще в принципе. Даже единственную механическую транспортную единицу для нужд предприятия трёхосную автомашину ЗИС-151, способную вполне сносно передвигаться по песку пляжа и по бездорожным направлениям внутри базы и посёлка в целом, завезли сюда по морю. И в город, если была нужда добраться, а попутный катер отсутствовал, люди ходили пешком. Для этого надо было по хорошо утоптанной тропинке перемахнуть через
