Дакия - Алекс Хай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Для беседы с вдовствующей графиней выделили самую шикарную допросную — ну, насколько помещение для допросов вообще могло быть шикарным.
Свежая отделка, новая мебель и зеркало, служившее окном для наблюдателей в секретной комнатке. Но главное — стены здесь были зачарованы особым образом так, что здесь не действовала ментальная связь. Своего рода перманентный непроницаемый купол.
Не каждая из комнат на Петропавловке могла похвастаться подобным, но здесь все же решили уважить узницу. Во-первых, она все еще оставалась аристократкой. Во-вторых, была женщиной, а в нашем государстве даже ищейки старались беречь прекрасный пол. В третьих, вдовствующей графине перевалило за семьдесят. Как ни крути, возраст уже серьезный.
Да и шеф все же надеялся прогнуть Строганову на сотрудничество, а для этого требовалось создать определенные условия.
Мы с Корфом расположились за металлическим столом с петлями для пристегивания наручников. Я бросил взгляд на зеркало и увидел собственное отражение: лохматый, немного сонный, но в целом симпатичный парень с внушающим доверие лицом.
Корф молча изучал дело Строгановой — перелистывал страницы протоколов предыдущих допросов и освежал в памяти итоги исследования от менталистов. Разумеется, он не проделывал всю работу сам — у шефа бы физически не хватило на это времени. Поэтому рутиной занимались штатные сотрудники, а самого Пистолетыча привлекали, когда находили что-то стоящее или не могли пробить особенно искусно заблокированные воспоминания. А ставить блоки в Аспиде умели очень хорошо.
Наконец дверь открылась, и конвоир пропустил вперед узницу — невысокую женщину с абсолютно седыми волосами. Она была одета в стандартную робу и резиновые тапки без шнурков, но держалась настолько царственно, словно несла на голове корону.
— Добрый вечер, господа, — поприветствовала нас Строганова хорошо поставленным голосом и села за стол, не дожидаясь дозволения.
Я заметил, что на ее запястьях не было наручников, но это сейчас было ни к чему: все равно бы не сдержали, реши она что-нибудь сотворить.
— Здравствуйте, Анастасия Петровна, — кивнул Корф и кивнул в сторону подноса. — Чаю?
— Если это нормальный чай, а не та пыль индийских дорог, что подают арестантам, то с удовольствием.
— Кенийский, — отозвался шеф и принялся наливать крепкий черный напиток в изящную фарфоровую чашку. Закончив, он положил дольку лимона и подал чай Строгановой.
Дама сделала несколько глотков и блаженно улыбнулась.
— Вижу, вы пытаетесь меня подкупить, ваше превосходительство, — сказала она, вернув чашку на блюдце. — Быть может, тогда и сигаретой поделитесь?
Корф раскрыл перед ней портсигар и подвинул зажигалку — прикуривать от заклинаний арестантам было запрещено.
— Пагубная привычка в вашем возрасте, Анастасия Петровна.
— В моем возрасте и положении, полагаю, уже без разницы, — усмехнулась женщина и обвела рукой пространство вокруг себя. — Но мне льстит ваша забота, Вальтер Макарович.
Корф тактично дал узнице насладиться чаем и табаком. Наконец, Строганова подалась вперед.
— Вижу, вас заинтересовало моя готовность пообщаться.
— Всегда предпочитаю приличную беседу ментальным практикам, — отозвался Корф. — Должен ли я понимать под вашим присутствием здесь намерение сотрудничать с Управлением?
Строганова расхохоталась со старушечьими нотками Бабы-яги. Погладив морщинистый подбородок, она изучающе глядела на нас с шефом, а затем выдохнула идеальное колечко дыма.
— Надо же, еще умею, — усмехнулась она и резко посерьезнела. — Я уже слишком стара для игр, Вальтер Макарович. Разумеется, у меня будут свои условия.
— Мне казалось, игры Аспиды как раз приносили вам много удовольствия, — парировал Корф. — Выполнение условий напрямую зависит от ценности информации, которую вы предоставите. И должен напомнить, что ряд условий выполнить невозможно.
Строганова кивнула. Как же было дико видеть ее сейчас в таком виде — с распущенными седыми волосами, без косметики, роскошных платьев и фамильных драгоценностей. Вместо блистательной хозяйки салона передо мной была просто старуха — пусть и сохранившая точеную фигуру.
— Это понятно, — сказала она. — И все же я озвучу условия.
— Извольте.
— Сохранение титула и Осколка для моего рода, — сходу рубанула женщина. — Впрочем, вы и не сможете их отнять, поскольку Патриарх семьи — мой сын, а он не был замешан в делах Аспиды. Как ни старайтесь, его связь с тайным обществом вы не докажете, поскольку ее не было и быть не могло.
— Так скажет любая мать, защищая свое дитя.
— Послушайте, ваше превосходительство! Я позволила вам устроить в моей голове сущий проходной двор как раз затем, чтобы вы убедились в отсутствии этой связи. Желай я что-то скрыть, поверьте, вы бы ломали мои мозги неделями.
Корф осторожно кивнул.
— Допустим. И вы правы — без доказательств связи с Аспидой ваш сын и его семья не могут быть подвергнуты наказанию. Но не думаю, что это все.
— Конечно, нет. Стала бы я просить то, что и так буду иметь? Мое главное условие — не лишать меня силы. Не проводить принудительное отсечение от рода и сохранить мою связь с Осколком.
Я даже кашлянул от такой наглости. Это она, конечно, загнула — преступница, чье вмешательство в ряд тяжких преступлений было доказано, требовала избавить ее от наказания? Да, император пока не вынес решения, что делать сразу с несколькими именитыми заговорщиками, но все понимали — меньшее, что им светит — это лишение силы. А оно происходило путем отсечения от рода.
Затем могли лишить титулов и низвести до ранга простолюдина. А дальше — либо ссылка, либо каторга, либо казнь. Причем о казни преступники просили сами. Общество, особенно общество озлобленных простолюдинов, таких людей не принимало.
Корф удивленно вскинул брови.
— Анастасия Петровна, при всем уважении…
— На время! Дайте хотя бы отсрочку на несколько лет! — воскликнула узница. — Я — Кивернития своего рода, старшая женщина, хранительница знаний и семейной мудрости!
“Хреновая вы Кивернития, раз оказались здесь”, — хотелось ответить, но я проглотил колкость. Пусть Корф работает. У него наверняка был план.
— Я должна передать пост наследнице, — уже спокойнее продолжила Строганова. — К великому несчастью, оной является супруга моего старшего сына — та еще курица-наседка, которую не заботит ничего, кроме рождения и воспитания детей, походов по модным лавкам и чаепития с такими же клушами, как она сама.
Корф с непроницаемым лицом подался вперед.
— И на что вы рассчитываете? — тихо спросил он.
— Мне нужно время, ваше превосходительство. Время, чтобы либо выбить дурь из головы невестки и обучить ее всему, либо воспитать одну из внучек и правильно передать ей обязанности.
