Наемный убийца - Николай Леонов

Неоднократно судимый, разыскиваемый за вооруженное нападение преступник взглянул на Гурова с ненавистью и что-то пробормотал по-немецки.

– Это вряд ли, – спокойно ответил Гуров.

– Ты понимаешь немецкий жаргон? – удивился Дитер.

– Конечно, нет, – пожал плечами полковник. – Так они на всех языках говорят одно и то же: «Ты живешь, пока я сижу», «Я передам на волю, и с тобой рассчитаются».

Дитер рассмеялся и спросил:

– А почему ты решил его проверить?

– Так он шел по делам и не собирался подходить к женщине, а когда увидел машину, резко повернул.

На следующий день полковника Гурова все поздравляли, немцы улыбались радушно, хлопали по плечу, показывали большой палец, соотечественники вымученно скалились и жали руку излишне крепко. Кто-то в сердцах обронил:

– Гуров – ему и за рубежом неймется, главное – высунуться.

Группа российских милиционеров была малочисленной, всего двенадцать человек, из них два практика-криминалиста, врач, теоретик уголовного права и семь партийных функционеров-руководителей. Хотя они и вышли из КПСС, толку от них в милиции было как от козла молока. Оперативную службу полковник Гуров представлял в единственном числе и попал в делегацию только благодаря своему начальнику и другу генералу Орлову, который пошел к заместителю министра и сказал много лишних слов.

А на следующую ночь после описываемых событий Дитер с Гуровым попали в стычку со стрельбой. Стреляют всегда неожиданно, данный случай не представлял исключения. Катили по ночному городу. Дитер философствовал, Гуров отделывался междометиями. Немец рассуждал о том, что не понимает русского, который отказался от предложения комиссара прочитать личному составу патрульной службы лекцию на тему: «Ночной патруль. Как я вижу улицу».

– Это неверное решение, приятель, – рассуждал Дитер. – Поболтать час нетрудно, ты бы набрал очки у своего начальства и получил бы марки. Я не понимаю тебя.

«Если бы ты знал, как мне нужны ваши марки, башмаки необходимо купить, – думал Гуров, – ты бы меня не понял еще больше. А если бы услышал мой разговор с генералом, бывшим партайгеноссе, то счел бы меня просто сумасшедшим».

Генерал, у которого последнее звание было лейтенант запаса, руководитель делегации (бывают руководители без делегации, но последние без руководителей не бывают), утром поздравил Гурова и сказал:

– Лев Иванович, куй железо, пока горячо, расскажи немцам о наших методах работы. Вечером я буду встречаться с префектом, может, сумею организовать тебе выступление по телевидению. Ты представляешь эффект, реакцию министра? Ты сможешь подняться до… – Руководитель замялся, видимо, прикидывая, куда же может подняться этот мент, и решительно закончил: – До определенного уровня.

Выступить было нетрудно. Гуров говорить умел, но уж очень он не любил этого бывшего лейтенанта запаса, поэтому вопреки логике и здравому смыслу ответил:

– Извините, товарищ генерал, выступать не люблю и не умею. – И без разрешения пошел к дверям.

– Полковник! – Генерал повысил голос. – Вернитесь, или вы будете сожалеть всю жизнь.

Ну проработай руководитель в милиции хотя бы год, знал бы, что с Гуровым так разговаривать нежелательно, да и опасно. Но генерал был прямиком с партийной сковородки и потому положение усугубил:

– Я сказал, что вы будете выступать. И вы будете!

Гуров вернулся, взглянул на генерала с неподдельным любопытством. Полковник знал стопроцентный способ прервать подобную дискуссию.

– Видите ли, господин генерал, я человек талантливый, почти гениальный сыщик. Талантливости обучить нельзя, как невозможно дурака сделать умным. Поэтому и моя лекция, как и наша беседа, совершенно ни к чему. Разрешите идти, господин генерал?

Так они и катились в роскошном «Мерседесе» по чистым, хорошо освещенным улицам Мюнхена. Немец рассуждал о том, что глупо отказываться от денег, русский молча соглашался. Полковник видел в витрине – в магазины он не заходил – высокие ботинки на толстой подошве, но марок на такие роскошные ботинки не хватало.

Они свернули с освещенной рекламами улицы в переулок, начинались кварталы, заселенные иностранцами, здесь проживала и русская колония; света стало меньше, на тротуарах валялись пустые коробки, банки из-под пива, в общем, мусор. Темно и грязно было не так, как в московских переулках, но обстановка казалась более реальной. Гуров почувствовал родной запах, в свете фар мелькнула знакомая кошка, полковник услышал слова, которые не переводятся ни на один язык в мире, и в этот момент ударил выстрел. Ответила короткая автоматная очередь. Дитер включил сирену и дальний свет, ответили активной пальбой. Стреляли не по машине, где-то метрах в пятидесяти, за углом справа. Гуров определил, что перестрелку ведут два пистолета разного калибра и автомат.

Машина выкатилась на перекресток, Гуров выскочил на мостовую. Дитер оказался рядом.

– Сядь за руль, развернись, освети правую улицу, – приказал Гуров.

За пять дней совместной работы инспектор Вольф ни разу не слышал, чтобы русский говорил в таком тоне, так командуют только большие начальники. Сработал инстинкт, Дитер впрыгнул в машину, развернулся и высветил две фигуры, которые, пересекая улицу, приближались к машине.

Сначала комиссар решил, что русский не может иметь оружия, но Гуров настоял, получил хорошо знакомый «вальтер» калибра 7,65 мм и предупреждение, что в случае нарушения закона предстанет перед судом. Полковник положил пистолет и запасную обойму в карман, хотел ответить, что не надо пугать ежа голой жопой, решил, что не поймут, лишь кивнул и коротко ответил: «Яволь».

Сейчас, стоя у машины, полковник поглаживал ребристую рукоятку «вальтера», наблюдал за бегущими, оружия у них в руках не просматривалось, но это отнюдь не значит, что его не было. Парни выскочили из света фар и бежали к проему между домами, который темнел метрах в двадцати от машины. Дитер, которого в этот момент Гуров назвал щенком, вместо того чтобы разворачивать машину и не выпускать бегущих из слепящих лучей, медленно двигаясь вперед, выскочил из машины, выстрелил в воздух и орал незнакомые слова.

– Не стреляй, может, это потерпевшие! – громко сказал Гуров.

«Даже если они вооружены, с бегу им не попасть, – думал Гуров, – если поднимут руку, я присяду за машину, начнут стрелять – открою ответный огонь, а самозащита в любой стране самозащита».

Увидев, как один из парней поднял плечо, Гуров двинулся за машину, получил неожиданно сильный удар, упал на асфальт, по машине застучали пули, грохнула автоматная очередь. Дитер прижимал Гурова к земле, шептал:

– Спокойно, спокойно, они не уйдут, проход закрыт.

Дальше все было скучно и неинтересно. Гуров поднялся, чертыхаясь, подобрал выпавший из руки «вальтер», отряхивал брюки и равнодушно наблюдал, как беглецы, освещенные ярким светом фар, тщетно карабкаются по высоченным воротам, которые перегораживали темный проход.

Дитер стоял рядом с машиной и отдавал лающие команды, разок выстрелил для острастки. С ворот упали короткоствольный автомат и пистолет, следом свалились и герои, замерли с поднятыми руками.

Приближался вой патрульной машины, через несколько секунд вторая пара мощных фар осветила сцену, и она стала походить на театральную.

Гуров взглянул, как Дитер защелкивает на преступниках наручники, пробормотал:

– Ты хочешь быть героем – будь им. – Пожал плечами, сел в машину и закурил.

Задержанных усадили во вторую машину без нежностей, но и не били. «Наши бы не удержались, врезали бы пару раз наверняка», – подумал равнодушно Гуров.

– Ты смелый парень, но нельзя же стоять открыто на линии огня, – говорил Дитер, который вел машину и по-мальчишески улыбался.

– Спасибо, коллега, ты мне спас жизнь, – ответил Гуров. – С меня причитается.

Дитер не услышал иронии, ответил очень серьезно:

– Мы напарники, сделали свою работу, и только.

Инспектор Дитер Вольф в рапорте указал, что при задержании русский работал безукоризненно. Перед отъездом полковник Гуров получил почетную грамоту и полицейскую бляху. Вот тут-то и выяснилось, что в патрульной машине работал полковник. Среди патрульных новость вызвала недоумение, а Дитер был смущен до крайности. Для немца полковник – это… черт знает что! Очень большой человек. Дитер вспоминал, как запросто разговаривал с русским, поучал его, возмущался, что тот не хочет выступить и получить марки. Полковник! Понятно, зачем полковнику жалкие марки! О ботинках на толстой подошве, да еще высоких, со шнуровкой, которые так и не купил полковник Гуров, инспектор Дитер Вольф ничего не знал.

Коллеги расспрашивали Дитера, каков он, русский полковник, как держится, как разговаривает. Дитер очень хвалил бывшего напарника, но однажды за кружкой пива, рассказывая, какой смельчак этот русский, обмолвился, мол, опыта патрульной работы у полковника маловато. И описал подробно, как бежали вооруженные бандиты, а русский полковник стоял в рост, и Дитеру пришлось сбить русского с ног, и автоматная очередь прошла над их головами. Так родилась легенда, что инспектор Вольф вывел русского полковника с линии огня, спас ему жизнь.