Топало - Ирина Христолюбова

— Значит, «зайцем» едет? — спросила мама.

— А зачем ему билет? Все равно его не видно.

— Все равно меня не видно, — проскрипело из угла.

— Значит, вы меня решили обмануть? — сказала мама.

— Мы не хотели обманывать! — воскликнула Зойка. — Я бы тебе все равно сегодня сказала, только хотела сначала подготовить, чтоб ты не расстраивалась. — Зойка посмотрела в угол. — А ты чего запел раньше времени?

— Сорвалось. Песню-то еще лет сто назад певал, когда совсем молодым был. Вместе с твоей прабабкой Кланей как затянем!

— Ты мне это уже десять раз рассказывал! — прервала Зойка.

— Зачем ты взяла ЕГО с собой? — сердито спросила мама.

— Но ОН нигде-нигде не бывал! Даже бабушка ЕГО отпустила, только наказала вести себя тише мыши!

— Не было несчастья! — Мама была страшно огорчена. — Я хотела отпуск спокойно провести, а ты со своим ТОПАЛО!

Из угла донесся тихий вздох. Зойка тоже вздохнула.

— Он никому-никому не помешает, честное слово!

— Никому не помешаю! — снова заскрипело в углу.

Топало и компания

Трудно поверить: Зойка Капелькина ехала к Каспийскому морю с… домовым. Звали домового ТОПАЛО.

Редко встретишь сейчас семью, где бы был свой домовой. Если у кого и есть, то помалкивают и даже несколько смущаются этим обстоятельством как пережитком прошлого.

А когда-то в деревне Кутузы в каждом доме жил домовой. Крутило, Вертило, Дразнило, Глупило, Ва-зюкало… Веселая компания.

Соберутся иногда в овраге за деревней, разные истории рассказывают, песни поют. Запевал обычно Глупило:

Облоухая свиньяНа дубу гнездо свила,Поросила поросятРовным счетом шестьдесят.Распустила поросятВсе по маленьким сучкам.Поросята визжат,Полететь они хотят.

Свинья Хавронья очень обижалась на эту песню.

Самые веселые и бесшабашные домовые были Крутило и Вертило. Как разыграются — давай мельницу крутить. Мельник ругается: «Опять домовые потешаются!»

Дразнило увидит кого-нибудь на дороге — засвистит, захохочет. Только никто его не боялся. И от хозяина за такие выходки ему не раз влетало.

Глупило любил на ярмарки ездить и в балагане представления смотреть. Потом, когда балаганов не стало, он стал наведываться в цирк шапито.

А Вазюкало как с утра начнет куда-нибудь собираться, все возится, возится — глядишь, и вечер настанет. А когда позовут его домовые повеселиться в овраг, он отвечает: «Мне некогда».

Самым рассудительным среди домовых был Думало. Ничего он зря не скажет, а если скажет, то сначала подумает. Иногда целыми неделями молчал, все думал.

— Чего ты надумал? — спрашивал его любимый друг Топало.

— Пока ничего, — отвечал Думало. И продолжал думать.

Однажды Думало произнес:

— Природа наша чахнет. — И снова надолго замолчал.

Как-то прошел слух, что деревню Кутузы сносить будут. Далеко она от большой дороги стоит, дома уже старые, а строить новые лучше в большом селе.

Собрались домовые в овраге на совещание.

— Какая нам разница, где жить, — сказал Глупило. — Все равно мы невидимые. В городе даже лучше: можно в цирк сходить, на трамвае покататься. Я один раз был в городе, мне понравилось.

— Глупило ты и есть Глупило!

Разгорелся жаркий спор. Домовые так расшумелись, что из норы вылез барсук и проворчал:

— Что вы мне спать не даете? У меня и так бессонница. Мне покой нужен.

— С нами уже и барсук неуважительно разговаривает! — возмутились Крутило и Вертило.

Дразнило хотел залихватски свистнуть, но раздумал, настроение что-то у него пропало.

Топало был самым молодым среди домовых, он больше слушал. А Думало, самый старый, все думал. Наконец он сказал:

— Домовой должен быть при доме, а дом — при хозяине.

Он опять надолго задумался. А пока он думал, все домовые куда-то из деревни Кутузы подевались. Топало ходил в Большое село: может, там поселились? Но и в Большом селе их не было. И во всей округе тоже.

А однажды попрощался с Топало его самый старый и самый любимый друг Думало. Хозяин Соснин уезжал куда-то на Волгу, в поселок Ключи, а дом продал под снос. Вместе с хозяином покидал родные места и его верный домовой.

Остался в Кутузах один Топало. Нет у него ни друзей, ни приятелей. И в деревне без домовых стало тихо, скучно. Некому ни свистнуть, ни гикнуть. Сидит Топало один на чердаке около трубы. Бывает, занесет избу снегом до самой крыши. В трубе что-то воет, воет, потом закряхтит. Это домовой греется.

Иногда к нему приходил кот Филимон. (Надо сказать, что для человека домовые были невидимы, а животные каким-то образом их видели. А может быть, не видели, просто чувствовали. Если бы наука занималась домовыми, она бы объяснила этот феномен. Но наука домовыми не занимается.)

Кот Филимон походит по чердаку, мышей понюхает, изогнет спину, потрется около трубы.

— И чего ты тут один живешь? — как-то спросил домового Филимон.

— А куда мне деваться? — вздохнул Топало.

— Бабка Дуся каждый день тебя жалеет, — сказал Филимон. — Но когда ты в трубе сидишь — ругается: «Разворотит трубу, кто класть будет?»

— Ничего не разворочу, — пробурчал Топало.

И стал домовой со своего чердака все чаще спускаться в избу. Топ-топ по чердаку, потом дверь открывается: топ-топ по избе.

— Топает Топало! — ворчала бабушка.

«Живем, не тужим!»

Жила бабушка Дуся Капелькина вдвоем с внучкой Зойкой. Дед Иван умер пять лет назад. Тридцать лет они жили вместе, пятерых детей вырастили. Все дети разъехались в разные стороны, слали письма да гостинцы, в отпуск приезжали.

Когда деда Ивана не стало, долго горевала бабушка Дуся. Особенно зимой. Топится вечером печка, прядет бабушка пряжу и все вспоминает свою молодость и Ивана, какой он был удалой и как с войны она его ждала и дождалась, хоть и сильно израненного.

Любила она внучке Зойке рассказывать про его воинские подвиги. Как тонул, да не утонул, как горел, да не сгорел, как самого немецкого генерала в плен взял.

Большой портрет деда, увеличенный с фотографии, отретушированный старательным фотографом так, чтоб не было ни одной морщинки, висел на стене. И хотя дед не походил на себя, бабушка Дуся часто стояла у фотографии и смотрела на него.

Так и жили они вдвоем: бабушка и внучка. Правда, были у них еще кот Филимон, коза Манька, пес Бакай и домовой Топало.

Пса оставил бабушке Дусе сосед Соснин, когда уезжал в поселок Ключи. Бакай был уже старый. Вначале он очень переживал, что хозяин уехал, появилась в его глазах собачья тоска. Но Зойка, как могла, утешала его, бабушка Дуся в сарае теплую будку смастерила, костями угощала, кот Филимон про свои похождения рассказывал, несмотря на то, что пес на одно ухо совсем плохо слышал. Бакай всей душой полюбил свою новую семью.

У него было одно занятие: караулить козу Маньку. Но Манька никакого внимания на него не обращала и спокойно ела на огороде капусту.

Топало не раз ей говорил:

— Манька, нет у тебя совести!

— Последний раз! — отвечала Манька, пожевывая капустный лист.

Со временем Топало совсем перестал ходить на свой чердак. Он облюбовал место на печке. Тут и тепло, и послушать есть кого: за печкой жил сверчок Петька и не уставая пел песни.

Как-то бабушка сказала:

— Топало, ты бы перевел, что за песни Петька поет.

Ой люли, та-ра-ра!На горе стоит гора,А на той горе лужок,А на том лужку дубок,А на том дубку сидитВорон в красных сапогах,Во зелененьких серьгах.Черный ворон на дубу,Он играет во трубу.

С тех пор Топало стал переводить Петькины песни. Голос у него, правда, был скрипучий, а слуха никакого, но петь Топало любил.

— Скрипишь, как старая осина, — говорила бабушка Дуся.

На берегу реки росла осина. Она и правда скрипела, особенно в непогоду. Скрип-скрип-скрип!

— У нее болит что-нибудь? — спросила Зойка Топало.

— Нога сохнет, кто-то топором подсек.

Зойка жалела осину. С подругой Нюшкой они даже перевязали ее. Но дерево продолжало сохнуть, крениться, тихо поскрипывать. Однажды пришел Нюшкин отец — плотник дядя Вася — и решил срубить его.

— Все равно посохнет, — пояснил он. — А мне для дела надо.

Зойка носом зашмыгала. А Нюшка ее успокаивает:

— Чего ревешь? Дерево вон какое высокое, молния ударит — и прямо в него. А вдруг под ним сидеть будем? Сразу почернеем и живы не останемся.

Однажды во время страшной грозы молнией расщепило липу и убило корову. После этого Нюшка стала ужасно бояться гроз. Зойка тоже боялась. Как грохнет гром — так косяки в избе затрещат. Зойка с Нюшкой забирались под кровать и сидели там, пока солнышко не выглянет.