И приидет всадник… - Роберт Липаруло

Вдохнув кислород через отверстый рот камина, огонь вгрызся в дрова, выбрал кусочки посуше и разгорелся ярче. Он согрел обнаженные руки Синтии Леб, которая сидела на коврике у себя в гостиной в летней блузке и шортах, нанося последние мазки на свое творение, которое на коммерческом сайте в Интернете будет называться «корзинка для мусора, расписанная кистью известного во всем мире художника». Известного во всем мире — это, конечно, преувеличение, призналась себе Синтия, макая кисть в разведенные на палитре краски, и грустно скривилась. Хотя, спасибо Интернету, ее работы действительно стоят в туалетах по всему миру. Ну и что, что продано всего несколько сот корзинок по цене хорошего обеда? Да, она не так известна, как, скажем, Джулия Робертс, — что ж, кто-то знаменит больше, кто-то меньше. Синтия кивнула самой себе и принялась окружать нарисованное ею красное пламя оранжевыми языками.

Звук, донесшийся со стороны спальни в глубине дома, заставил ее настороженно поднять голову. Она прислушалась, но уловила только потрескивание пламени в камине. Здесь вообще было тихо: дорога далеко, да и та грунтовая, и по ней почти не ездят. Разве что изредка какой-нибудь коммивояжер доберется до группы домов на поросшем лесом склоне холма в западной части города. Но какой может быть коммивояжер — Синтия посмотрела на часы — в 11:20 вечера? К тому же она заметила бы свет фар на подъездной аллее. Должно быть, это просто огонь трещит, решила Синтия и вернулась к работе.

Отложив в сторону кисть, она взяла корзинку, надев донышком кверху на одну руку и придерживая ее другой рукой снаружи. Отвернувшись от стоявшего неподалеку яркого торшера, она полюбовалась, как блики огня играют на красочной сцене, которую изобразила. «Сегодня носовые платки, завтра картины в Лувре», — одобрительно кивнув, произнесла она вслух и снова вздрогнула. Ей опять послышался посторонний звук — вернее, тихий скрип, будто кто-то открывал окно или наступил на скрипучую половицу.

Синтия тихонько опустила корзинку на пол и вгляделась в тьму коридора, что вел в глубину дома. Потом, расцепив ноги, встала, морщась от боли в пояснице и проклиная бывшего супруга. Она отдала этому бездельнику свои лучшие годы, а он сбежал, едва Синтия начала понимать, что никакие средства от похудания и морщин не остановят подошедшей старости. Видимо, он понял это чуть раньше нее. Что ж, по крайней мере, хоть дом ей остался.

Синтия шагнула в сторону коридора. В этот момент донесся звук, скорее озадачивший, чем испугавший ее: тихое цок-цок-цок-цок — с ускорением, и все громче. То, что издавало этот звук, явно двигалось по коридору в сторону гостиной, к ней.

За спиной Синтии вдруг зазвонил телефон, и сердце от испуга чуть не выскочило из груди; она даже тихонько взвизгнула, вернее, пискнула и, застыв, впилась взглядом в тьму коридора. Вокруг стояла тишина… которую разорвал следующий звонок, снова заставив Синтию вздрогнуть. Не сводя глаз с двери, ведущей в коридор, Синтия попятилась к столу, нашарила телефонную трубку и поднесла ее к уху.

— Алло! — шепотом сказала она.

— Синтия! Я не видела тебя в церкви в воскресенье! — Женщина говорила таким тоном, будто отсутствие Синтии в церкви стало для нее личным оскорблением. Марси была из тех, кто в любое время дня и ночи может потребовать от вас знаков внимания. — Я приносила тебе книжку, о которой мы…

— По-моему, у меня по дому кто-то ходит.

— Что? У тебя по дому? Там кто-то есть?

— Кажется, ко мне забрались воры. — Синтия искала взглядом что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие.

— Ты уверена?

— Я же говорю: кажется.

— Ты слышишь их? Они ходят по дому?

— Да… мне кажется, я слышала… цоканье когтей по полу.

— Медведь! — воскликнула Марси, которая жила в центре города.

— Нет, не медведь, Марси. Скорее, собака.

— Собака? О, господи боже мой!

Синтия сразу представила, как Марси звонит знакомым: «Синтии Леб кажется, что к ней в дом забралась собака. А еще она не ходила в церковь в воскресенье. Бедняжка совсем плоха!»

— Может, позвонить в полицию?

«В полицию?» — задумалась Синтия. Многим вдовушкам и разведенкам так хочется внимания, что они пользуются любым поводом его привлечь. В мире полно нуждающихся и страждущих. Она не хотела признавать, что входит в их число.

— Нет, — шепотом сказала она. — Пока не надо. Но ты могла бы некоторое время не вешать трубку?

— Конечно. А что ты собираешься делать? Ты же не можешь так…

Синтия установила телефонную трубку на держатель. Обойдя корзинку и палитру со свежеразведенными красками, взяла со стойки тяжелую железную кочергу. Когда она шагнула к коридору, ее ноги обдало жаром из камина. В доме было абсолютно тихо — слышалось лишь потрескивание дров в камине и тоненький голос Марси из телефонной трубки. Кочерга в руке и сознание того, что знакомый человек дожидается ее возвращения к телефону, придавали Синтии мужества, и она сделала шаг в коридор.

Слева от нее был вход на кухню, справа — в столовую, дальше коридор утопал в темноте. Слабенькая лампочка встроенного регулятора влажности на холодильнике высвечивала контуры кухонного дверного проема. В коридор проникала совсем маленькая толика света, дальше все скрывала непроницаемая чернота.

Оттуда вдруг послышалось чье-то дыхание — словно ожила сама тьма. Дыхание было глубоким и ровным: вдох — выдох.

— Кто здесь?! — попыталась крикнуть Синтия, но ее голос прозвучал слабо и жалобно. — Кто здесь? — повторила она, прокашлявшись.

Цок-цок-цок-цок.

Из мрака появилось животное, его глаза мерцали зеленым светом. Это была собака… или волк. Косматая черно-белая шерсть, мощное мускулистое тело. Голова животного была опущена, обведенные черным ободком глаза неотрывно смотрели на Синтию из-под более светлых бровей. Поблескивали обнаженные клыки, подрагивали над черными деснами губы. Зверь зарычал.

— Пшел! — закричала Синтия и махнула перед собой кочергой.

Животное пружинисто подобралось, почти сложившись вдвое, и бросилось на нее. От сильного удара лап в грудь воздух толчком вырвался у Синтии из груди. Ее отбросило обратно в гостиную, в сторону входной двери. По дороге она задела бедром столик, где держала ключи, и все это: она сама, животное, столик, ключи — повалилось на пол. На нее пахнуло обезьянником и тухлым мясом, приступ тошноты вызвал судорогу. Помня, куда обычно целятся волки, Синтия закрыла рукой горло. Однако зверь почему-то отпрянул. Женщина села и осмотрела себя. Подбородок у нее был мокрый; она вытерла его рукой и взглянула на ладонь. «Не кровь», — подумала она с облегчением. Это была слюна — ее или зверя, Синтии было некогда разбираться.

Животное стояло между нею и камином, и, освещенная огнем, его шерсть была окружена бело-желтым сияющим ореолом. Синтия подняла кочергу: та дрожала в ее руке, как стрелка сейсмографа при землетрясении. Животное, не двигаясь, продолжало смотреть на нее.

Подавив болезненный стон, Синтия поднялась на ноги.

— Вон! — закричала она на зверя.

Тут слух ее снова уловил цоканье когтей по полу, и боковым зрением она заметила какое-то движение. Из темного коридора в гостиную ворвался еще один пес-волк. Прежде чем женщина успела что-либо предпринять, он прыгнул, и его челюсти сомкнулись на запястье ее выставленной вперед руки. Пальцы выпустили кочергу, и та с грохотом упала на пол у входной двери.

Боль прожгла Синтии руку до самого плеча, и она пронзительно закричала. Под тяжестью животного рука опустилась вниз. Потом из ноздрей зверя поползли красные пузыри, и Синтия поняла, что это ее собственная кровь наполняет пасть животного и стекает на пол. Она пошатнулась, но устояла. Неожиданно боль обожгла вторую руку. Первый волк вцепился в кисть, стремясь добраться до запястья. Синтия попыталась взмахнуть руками, чтобы отбиться от чудовищ, но те были слишком тяжелыми, а их зубы уже слишком глубоко вонзились в тело. Единственным результатом ее усилий стало то, что она нечаянно опрокинула торшер. Лампочка взорвалась, и комнату теперь освещал только мерцающий свет камина.

Повсюду заплясали тени. Одна из них оказалась собакой, третьей по счету. Этот пес-волк встал на пороге гостиной, наблюдая за тщетной борьбой Синтии. Первые два зверя перестали рвать ей запястья, но продолжали удерживать в зубах ее кровоточащие руки. Сознание Синтии помутилось, она пошатывалась и жалобно стонала, глядя на третьего зверя.

Потом она услышала, как кто-то издалека тихо позвал ее по имени. Синтия подняла глаза к потолку, в душе надеясь, что он разверзнется, и с небес к ней протянется спасительная длань… Но в тот же миг она вновь услышала свое имя — и вернулась в страшную реальность. Голос шел из телефонной трубки на столе.