Джеймс - Роман Владимирович Торощин

малейшего представления об этой технике. Все его познания в механике были эмпиричны и бессистемны. "Разберемся", — без энтузиазма подумал он. Забросив на задний багажник вещмешок, он принялся натягивать тент, чтобы быть заранее готовым к превратностям погоды. Он всегда старался решить проблемы до их появления. Любовь к математике, к логике плюс послушные руки давали в сумме что-то похожее на мастеровитость. Тент оказался очень удобным, с прозрачными вставками, заменяющие окна, с массой внутренних карманов и даже с обогревателем, который, подключаясь к педальному приводу тонкой сетью вшитых проводов, позволял поддерживать внутри получившейся кабины вполне комфортную температуру. Благо, инструкция, объясняющая все эти тайные предназначения, прилагалась. Наполнив из ржавого крана все емкости водой и наспех перекусив сухпайком, официально разделив его с собакой, Джеймс засел за карту. Ему предстояло преодолеть на дрезине около двух с половиной тысяч километров, потом в условленном месте пересесть на лодку, и сплавляться еще около 200 километров по реке. Там ждал его охотничий домик, где нужно было перезимовать. А потом с наступлением тепла пройти по северным корявым лесам с обманчивыми заячьими тропами оставшееся расстояние до секретной цитадели.

На первый взгляд, маршрут выглядел надуманным. Но поразмыслив, Джеймс согласился с его логичностью. Дело в том, что любая вакцина должна была пройти испытание временем и условиями. И эти полгода странствий служили частью медицинского эксперимента, скажем так, первобытными клиническими испытаниями. Что ж, на кону было ни много ни мало — судьба нового человечества. Так что эта процедура была полностью оправдана с медицинской точки зрения. Подопытный кролик должен был стать опытным кроликом.

Джеймс решил себя считать нулевым человеком — это больше подходило к его самомнению.

Главное — успеть до холодов, чтобы не подвергнуть спасительную человеческую колбу глупой смертельной опасности, которая пряталась за банальной болезнью в беспомощности.

Оставив в ангаре склонность к предугадыванию проблем, Джеймс, как в омут, шагнул на дорогу непредсказуемой неизвестности…

Еще раз оглядев свой дилижанс, скорее картинно, нежели с практической точки зрения, «Девятый» вытолкал дрезину на божий свет. Запах депо сменился пустым и водянистым воздухом действительности. Усадив пса на кресло, он еще раз уперся в металлические бока таратайки, сделал несколько упругих шагов, перешел на полубег и запрыгнул в послушную законам инерции машину. Все нехитрые приборы и устройства имели исключительно механическую природу, так как разработчики предугадали предательство электричества, которое сбежало, стоило лишь Облаку приобнять Землю.

Вся конструкция была похожа на перегруженный велосипед. Был рычаг переключения скоростей, были фары, был даже спидометр, который фиксировал как скорость, так и пройденный путь. И был таймометр, который педантично фиксировал прожитое время, беспристрастно отбирая секундной стрелкой настоящее. Смеркалось. Но спать не хотелось, хотелось быстрее начать путь, чтоб быстрее он закончился. Глупо, когда впереди 20 миллионов секунд, обращать внимание на первые мгновения. Но Джеймс владел искусством маленьких шагов, шагов-лилипутиков.

И это был важный для него момент — момент зарождения… Предстояло как-то систематизировать надвигающуюся, точнее уже наступившую, неизвестность. Здесь как никогда очень подходил принцип женской логики, который заключался в том, что при наличии проблемы, её надо разложить на сотню маленьких составляющих, и тогда сама проблема исчезнет, потеряв целостность.

Первым делом надо было выработать суточный оптимум время-километров. Торопиться надо не спеша. Организм не был молод, поэтому 8 часов ежедневного продвижения было достижимо. По его расчетам это получалось километров 200. Звучало довольно самоуверенно, но ставить перед собой минимальные требования не соответствовало его характеру. Конечно, еще предстояло проверить эти выкладки на практике. Тем временем ночь заползла за шиворот, и мир весь сузился до дрожащего пятна мутного желтого света, в котором мелькали редкие кусты и ржавые, но вечно параллельные рельсы. Однообразность движений и скупость картинки погружали Джеймса в некое медитативное состояние, и это было во благо. Потому что мысли отнимали бы силы и порождали бы сомнения. А там и до отчаянья не далеко. Пес доверчиво дремал на лапах, придавая ситуации иллюзорность обыденности. «Девятый» ехал на восток, ускоряя приход рассвета…

***

Солнце безлучно взошло где-то за низкими тучами, не даря тепла. Мягкие окна покрылись росой. Джеймс свернул их, впуская в кабину утреннюю колючую прохладу. По бокам мелькали сиротливые и немые рощи. Спидометр держался на отметке 20. Между прошлым и настоящим пролегло 180 километров. Пора было выбрать подходящее время для первого привала.

Сверившись с картой и вычислив приблизительно своё месторасположения, Джеймс решил дотянуть до близлежащей безымянной речушки, которая голубым пунктиром пересекала его одноколейку через несколько километров. И как только мозг узнаёт о приближающемся финише, он тут же подговаривает тело к саботажу. Эти тысячи метров достались неумелому, но утертому путешественнику большой кровью…

Первые шаги по осенней земле были похожи на шаги деревянного человека, вернувшегося из космоса.

Чуть позже кровь хлынула в конечности, и всё наладилось, как на коммунальной кухне. Без обид, но с осадком недоверия.

В воздухе появились лужи запахов. Казалось, что вот-вот зачирикает затерявшаяся в складках апокалипсиса птица. Но было тихо.

Джеймс снял с дрезины пса, который молча вилял хвостом. «Девятый» стянул рюкзак и волоком потащил его к пригорку, поросшему рябинами и осинами. Извлеченная палатка имела вид смятой обшивки космического корабля. Для новичков в походном деле наглядная инструкция объясняла простые шаги по приданию всей этой груде ткани и штырей устойчивой и жилой формы. Всё оказалось довольно несложно, и буквально через 10 минут усердного сопения у путешественников появилось пристанище. Внутри была даже встроенная печь из того же огнеупорного материала. "Вот до чего наука дошла! Смотри — мягкая печь. Давай опробуем?" — собака не очень поняла, что от нее требуется, но выказала готовность разделить любое начинание.

Джеймс прошелся по пролеску и набрал с десяток сухих и крепких веток. Поломав их об колено, он аккуратно сложил дрова внутрь печи, боясь всё же проткнуть тонкие стенки. Но его опасения оказались напрасными — ткань была прочна и надежна. Вспоминая обрывки каких-то документальных фильмов об отважных любителях одиноких путешествий, он настрогал тонких стружек, разбавил их сухим мхом и начал высекать огнивом искры. Всё получилось, тонкий язычок пламени вырвался из клубков белого дыма. Зачем-то ограждая ладонью родившийся огонь, "Девятый" занес его, как рождественский подарок, в печь.

Огонь затрещал, пристраиваясь на боках поленьев. Потянуло дымом и сырым теплом. В полу палатки было два надуваемых матраса и встроенный ножной насос. "Всё для человека" — опять прокряхтел Джеймс, наполняя воздухом оба спальных места. Зачем оба? Видимо, как символ надежды.

Обустроив быт, «Девятый» по-деловому вышел осмотреть окрестности. Как барин на новые поля. Метрах