Город Победителя - Александр Беляев

Парки и улицы Южхима показались мне, пожалуй, даже слишком малолюдными для города, вмещающего шестьдесят тысяч человек. «Почему бы это?» — подумал я и сам себе тотчас ответил: «Ведь это город рабочих, а рабочие сейчас находятся на работе». Это объяснение было правильное, но не совсем точное, как впоследствии я убедился. Помимо того, что пятая часть всех рабочих были «выходными», рабочие работали в три смены, и фактически значит на заводе было не более трети. Относительное же малолюдство объяснялось многими причинами. В Южхиме отсутствовало деление города на скучные неблагоустроенные окраины и нарядный центр, стягивающий к своим витринам и огням кино почти все население. «Дезурбанизация» здесь проявилась не только в том, что люди отказались от постройки нездоровых гигантских городов-спрутов с многомиллионным населением, но и в том, что в пределах самого города децентрализованы все общественные места, кроме, конечно, городских советских учреждений общегородского значения (горсовет со всеми его отделами помещается на площади Революции). Театры, кино, музеи, клубы, библиотеки и прочие культурные учреждения равномерно раскинуты по всему городу, и кино окраины ничем не отличается от кино в центре города.

Гуляющие также разбросаны по всему городу равномерно, ведь весь город — сплошной парк; часть же населения выбралась за город на лодках, пешком и в автомобилях. Кроме того в Южхиме нет самого подвижного и суетливого уличного прохожего — покупателя и в особенности покупательниц. Не скажу, что их совсем нет. Но сбросьте со счета только домашних хозяек и модниц, отсутствующих здесь и наводняющих наши магазины, и вы увидите, насколько станет тише! Чувствую, что ты мало представляешь то, о чем я пишу. Нужны новые слова или же долгие описания. Вот, например, я сказал «уличное движение», ты конечно представляешь тротуары, довольно узкие, возле серых громад зданий. И на этих тротуарах сплошная движущаяся масса людей, плотная, как косяк идущей сельди. А посредине улицы «ледоход» автомобилей. Но это далеко от того, что я вижу. Здесь нет даже «улицы» в обычном, привычном нам смысле этого слова. Здесь нет сплошной стены прижатых друг к другу вплотную домов. Ты даже не всегда видишь дома. Ты идешь по прекрасному парку. Над вершинами деревьев в часы начала и окончания работ на заводах почти бесшумно проносятся поезда подвесной железной дороги. Ты идешь по красивой извилистой дорожке в тени каштанов, лип, вязов, дубов, грабов, кленов. На каждом шагу — скамьи с удобными спинками, клумбы с цветами.

Цветы, цветы! за эти цветы твоя Марта должна простить многое, что ей не понравилось бы в этом оригинальном городе. Но я уверен, что если бы Марта пожила здесь хоть месяц, она не захотела бы вернуться к своим жалким цветочным горшкам на балкончике. Кажется нигде так не любят цветы, как здесь. И главными цветоводами-садовниками являются дети. Они ходят от клумбы к клумбе и наводят порядок. Но, странное дело: гуляющих детей в парках мало, а нянек с младенцами на руках и вовсе нет. По паркам бродят только взрослые и лишь изредка выпорхнет и исчезнет стайка ребят или пройдет мать с детьми.

При первом моем ознакомлении с социалистическим городом это отсутствие ребят я отнес на счет недостатков. Плохо, когда ребята шумят, мешают и надоедают старшим, но скучно и без ребят… Впоследствии я убедился, что ребята занимают в жизни города гораздо большее место, чем я предполагал, и что они принимают в жизни города живейшее участие почти во всех областях жизни и особенно в деле поддержания благоустройства. Очевидно просто был такой час, когда дети были в школе или за городом.

Рядом с дорожкой для пешеходов вытянулась в струнку велосипедная дорожка. Непрерывно слышится легкое шипение шин — это мчатся спортсмены и спортсменки, весело перекликаясь. За велосипедной дорожкой — опять участок парка, а дальше — автобусная, хорошо асфальтированная дорога. Трамваев здесь нет, они давно заменены автобусами. За дорогой еще одна парковая прослойка, за ней стена дома, но ты можешь и не увидеть ее, так как дома здесь разбросаны на значительном расстоянии друг от друга. Они стоят как замки, окруженные парками.

В парках там и сям виднеются красивые киоски — книжные, закусочные, кондитерские, с минеральными водами. фруктами. Но, Фриц, мужайся, мой друг, я сражу тебя ужаснейшим известием: не только в городе, но и во всем городе нет ни одного табачного киоска, ни одного табачного магазина, ни одной сигары, папиросы, трубки! Не правда ли, «это ужасно»?!

— Не хотите ли пройти вот сюда, направо, — предложил Ник.

Мы повернули в тенистую каштановую аллею. Она вывела нас на довольно широкую круглую площадку с фонтаном посередине. Площадку окружали мастерски сделанные статуи вождей мирового пролетариата и несколько групп. В реалистичных и одновременно простых и понятных символах они изображали основные этапы борьбы пролетариата и построения социализма. Об этой площадке скульптуры можно было бы написать целую книгу… да она кажется и написана. Я был удивлен и восхищен.

— Кто творец этих великолепных статуй? — спросил я своего проводника.

— Рабочие наших заводов, — отвечал он просто — среди них есть много отличных музыкантов, скульпторов, живописцев, поэтов.

— Но ведь тут нужна школа. а школа требует времени, упорного труда для преодоления техники.

— Ну. и что же? — спросил Ник. И он пояснил, что все это результат разумного использования досуга, которого у социалистического рабочего больше, чем у рабочего буржуазных стран.

— Ведь мы работаем всего несколько часов, а предполагаем работать даже меньше. При правильной организации труда, производства и распределения, какие существуют у нас этого вполне достаточно, чтобы обеспечить нас всем необходимым, но не думайте, что мы используем свой досуг только для забавы и отдыха. Если бы это было так, мы пошли бы не вперед, а назад и социализм создал бы только застой тупого довольства. Нет, наш досуг наполнен очень «энергическим» содержанием. Как старый рачительный хозяин-собственник не переставал заботиться о своем клочке земли, о своем маленьком хозяйстве, так и мы, не считаясь со временем, заботимся о нашем социалистическом хозяйстве. мы не перестаем заботиться и о тех, которые еще стонут под игом капитала. На все это уходит немало времени, пожалуй не меньше двух третей свободного времени. Затем физкультура, потом занятия любимыми искусствами и наконец развлечения.

Кстати, известно ли вам, что у нас уже создан новый наркомат — культуры и быта, который занимается вопросами наиболее разумного использования рабочего досуга и организации нового быта? Благодаря разумному использованию досуга, у нас почти каждый рабочий имеет несколько специальностей. Одни ушли в науку, другие — в искусство. У нас есть кочегары-химики и водопроводчики-журналисты, токаря-астрономы, фрезеровщики-скульпторы. Одно другому нисколько не мешает. Исключительным дарованиям — музыкантам, поэтам, писателям — предоставлено право заниматься исключительно искусством. Но даже самые даровитые из них периодически возвращаются на фабрику: смена труда, по их словам не только не отражается неблагоприятно на творчестве, но даже стимулирует его.

Тут я выразил сомнение:

— Я могу понять, что, скажем, котельщик может быть астрономом, даже живописцем. Но может ли кочегар выхолить нежные гибкие пальцы. нужные для скрипичного виртуоза? Может ли забойщик-шахтер быть пианистом?

— Ну, значит они будут не музыкальными виртуозами, а астрономами, — улыбаясь ответил Ник. — Однако с каждым годом машина все более облегчает тяжкий физический труд и таким образом предохраняет человеческий организм от излишнего огрубления. Я уже не говорю о том, что целый ряд производств требует тонких, чувствительных как у пианиста пальцев, — например производство точных инструментов, карманных часов, вольфрамовых нитей для электрических лампочек. Конечно, есть трудности, которые мы не можем еще преодолеть. Ведь вы видите перед собой не пресловутый «рай на земле», а только совершенствующееся человеческое общество. Факты однако налицо: простые рабочие создали вот эти статуи, рабочие играют в наших театрах, поют в опере, пишут картины, изготовляют в свободное время ручным способом изящные вещицы для украшения наших жилищ и общественных зданий. От гармошки, от «баяна» рабочий поднялся до сложного электрического симфонического рояля с тремя клавиатурами, педелями и массой регистров, и он владеет этим инструментом не хуже, чем своим станком… Ну, а теперь покажу вам центр нашего города.

— Все ж таки у вас есть центр?

Да, но он имеет совсем иное значение, чем в старых городах. Там жили аристократы, здесь у нас помещаются… Впрочем вы сам сейчас увидите!

Но прежде, чем мы дошли до площади Революции, мне пришлось еще раз остановиться. Мы подошли к стене зеленеющих кустарников, которые прорезала узкая асфальтированная дорожка. Сделав несколько шагов, я вскрикнул от восторга. перед нами был настоящий карликовый японский садик. Собственно говоря это был овраг. но что сделала культура с этим оврагом! по склонам его струились и весело прыгали маленькие водопады, по дну протекал чистый ручей, впадая в водоем с фонтаном посредине и красными рыбками в воде: через ручей там и сям были переброшены легкие изящные мостики. Беседки обвитые плющом, манили в густую тень, среди зелени и цветов виднелись небольшие статуи детей, лебедей, животных. У второго водоема, в самом углу, стояла прекрасная скульптурная группа — маленький ребенок, пухлый как амур, привел на водопой пару львят, которые наклонились на водопой как пьющие кошки. И цветы, цветы! Каскады цветов!..