Тени исчезают на рассвете - Лев Израилевич Квин

— Так и не переделал начальник кадров? — Федя подошел к стулу, повернул его и уселся верхом. Видно, он был здесь своим человеком.

— Переделает он, как же! Говорит: "Числится в моем штатном расписании секретарь-машинистка — и баста! Занимаешь эту должность — значит, ты и есть машинистка!" Говорю ему: "Какая же я машинистка, сами посудите. В крайнем случае — машинист. Я же все-таки мужчина". А он: "Это не мое дело, кто ты такой есть. Должности машиниста у меня нет, тут не паровозное депо. У меня только машинистки".

— Вы бы хоть Мокшину пожаловались, — посоветовал Федя.

— Говорил я Ивану Васильевичу. Смеется. Вчера тут какое-то начальство к нему приходило, так он меня в кабинет вызвал и представил: "Вот моя секретарь-машинистка. Глазки не строит, губки не красит. Словом, старуха моя довольна".

— Это же издевательство! — Федя вскочил со стула. — И вы позволяете!

— Уж и издевательство, — сказал Сергей Павлович с добродушным смешком. — Пусть себе! Зарплата моя ведь от этого не убудет. А во всем другом Иван Васильевич ко мне хорошо относится… Ну, Федя, рассказывай, как твои дела в редакции?

— Принимают…

— Поздравляю, поздравляю от души!..

— Погодите поздравлять. Требуют, чтобы от Мокшина бумага была об увольнении… Вы говорили с ним, Сергей Павлович?

— Говорил. Все в порядке.

— Нет, честное слово? — обрадовался Федя.

— Вот приказ печатаю. Смотри: "Уволить по собственному желанию".

Взяв бумагу из рук Сергея Павловича, Федя быстро пробежал ее глазами.

— Ну и молодец же вы! Как же вам удалось уговорить Мокшина? Ведь только вчера он еще кричал: "Не уволю!"

— Подходец, Федя, подходец… Иван Васильевич ведь человек не злой. Перечить ему нельзя, это верно, — свирепеет. А если по-хорошему, то многое можно сделать.

— Спасибо, Сергей Павлович. Я в долгу не останусь, вот увидите! Через неделю появится в газете ваш портрет. "Лучший секретарь-машинист нашего города С.П. Семенов. Фото Ф. Жаркина".

Сергей Павлович вложил выписку из приказа в папку, где уже лежало письмо, и открыл обитую коричневой клеенкой дверь с надписью: "И.В. Мокшин, директор".

Кабинет Мокшина не походил на обычные учрежденческие кабинеты с их дешевым канцелярским уютом. Иван Васильевич был человеком широкого размаха. И если дома широту его натуры сдерживала супруга, поднимавшая шум из-за каждого истраченного "на пустяки" рубля, то уж здесь, на работе, ничто не препятствовало осуществлению его смелых замыслов.

Прежде всего, Иван Васильевич отказался от обычного для кабинетов руководящих работников стола в форме буквы "Т". "Кабинеты существуют не для совещаний, а для работы", — изрек он и приказал оборудовать для совещаний особую комнату.

Действительно, в кабинете Ивана Васильевича все располагало к работе. Мягкий дневной свет, струившийся из невидимых ламп, скрытых под потолком, старинный письменный стол с инкрустацией и резными ножками, стоявший в углу комнаты, приземистый и широкий, как сам Иван Васильевич, массивный чернильный прибор из мрамора и бронзы… А кожаное кресло с сиденьем, мягким, как пуховая подушка! А диван! С него просто не хотелось подниматься. Правда, он не предназначался непосредственно для работы. Но кто сказал, что директор треста, утомленный заботами о питании населения города в столовых и ресторанах, не имеет права отдохнуть часок-другой?

Предметом особой гордости Ивана Васильевича были книжные шкафы. Как красиво выглядели за их стеклянными дверцами ряды красных, синих, зеленых, голубых томов! А возле самого письменного стола стоял шкаф, заполненный толстыми книгами в черных переплетах с тисненными золотом словами — Большая Советская энциклопедия. Когда выдавалась свободная минута, Иван Васильевич брал из этого шкафа наугад какой-нибудь том и, листая страницы, благоговейно вздыхал: вот ведь сколько всяких слов придумали ученые люди!

Когда секретарь зашел в кабинет, Иван Васильевич стоял возле окна со вчерашней газетой в руках.

— Зеваешь, зеваешь, Семенов, — недовольно сказал он и ткнул пальцем в газету: — Вот тут объявление, что в магазине подписных изданий выдается пятнадцатый том этого… как его?.. Бальзака… Сегодня же выкупи. Нехорошо! Некультурно!

— Виноват, Иван Васильевич, — наклонил голову Семенов. — Сейчас же пошлю в магазин… Подпишите, пожалуйста, этот приказ.

Иван Васильевич, кряхтя, сел в кресло, которое бесшумно приняло в себя его грузное тело.

— О Жаркине? Ага…

Он подписал бумагу, оставив на ней длинную волнообразную линию с двумя жирными палками на концах.

— Так… А письмо где?

— Ах да, письмо… Вот.

Разорвав конверт, Мокшин прочитал вслух скороговоркой:

— "Уважаемый товарищ Мокшин! Прошу сообщите мне, нет ли в вашем учреждении свободной должности бухгалтера. Мой адрес…" Гм, смотри-ка, и Москва сюда просится… На, бери, Семенов. — Иван Васильевич отдал секретарю письмо, а конверт смял и швырнул в корзину для мусора.

— Что ему ответить?

— Отвечать еще! Догадается и так… Впрочем, напиши, что мест нет… Значит, я поехал в пригородный совхоз. Надо успеть у них внеплановую капусту вырвать, пока директор не вернулся из отпуска.

— Иван Васильевич, нельзя ли мне сегодня уйти с работы часа на два раньше? — попросил Семенов.

— А что у тебя там? — поинтересовался Мокшин и шутливо пригрозил ему пальцем: — Смотри, Семенов, на старости лет…

— Что вы, Иван Васильевич!

— Ладно, ладно, разрешаю.

Выйдя из кабинета, Семенов отдал обрадованному Жаркину выписку из приказа. Тот послал ему воздушный поцелуй и умчался, как метеор.

Почтительным поклоном проводив Ивана Васильевича, Семенов отправил курьера за Бальзаком и стал собираться сам. Положил в ящик бумаги со стола, аккуратно накрыл чехлом пишущую машинку. Потом отворил дверь в коридор, прислушался. Там было тихо. Лишь едва слышно посапывал старик швейцар.

Семенов зашел в директорский кабинет и склонился над корзинкой для мусора. Брезгливо морщась, отбросил пальцами влажный окурок и вытащил синий конверт. Бережно расправил его и сунул в карман пиджака.

РАЗГОВОР В МАШИНЕ

Было ровно три часа дня, когда Сергей Павлович зашел на центральный почтамт. Он направился к будке телефона-автомата, снял трубку и набрал номер кабинета Мокшина, хотя прекрасно знал, что никого там нет.

Рассеянность? Может быть… Но что такое делает Сергей Павлович? Ожидая ответа, он листает лежащую на черной полочке книгу телефонных абонентов. Вот он открывает предпоследнюю страницу и, чуть загнув нижний ее угол, проводит ногтем по месту сгиба. Затем закрывает книгу и кладет ее на место…

Из почтамта Сергей Павлович пошел в кинотеатр "Май", находившийся поблизости, взял билет и посмотрел новый фильм. После окончания киносеанса, он снова вернулся к кассе и купил на этот раз уже целых три билета на последний сеанс.

— Один билетик отдельно, — попросил он кассиршу. — И поближе к двери, пожалуйста.

Кассирша пожала плечами, но ничего не сказала. Разная