О возлюблении ближних и дальних - Наталья Волнистая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну куда тебе без меня, – сказал бывший муж, – тебя и муха обидит.
А уборщица Саватеева неожиданно бросила пить. Хотя, возможно, это и не было связано с Леной напрямую.
И только уролог-андролог до сих пор не осенен всеобщей благодатью.
Но не стоит отчаиваться. В соседний с поликлиникой дом переезжает Николай Д., одноклассник Лены. Та давнишняя беседа о профилактике и на него произвела огромное впечатление.
Об оптимизме
Марина – девушка трепетного, романтического склада. Давно, на заре туманной юности, она убежденно сказала подружкам:
– В жизни каждого человека должна быть Единственная Любовь!
И абсолютно искренне добавила:
– Хотя бы одна!
После нескольких разминочных романов к Марине пришло Настоящее Чувство. Она полюбила негодяя Александра. Настоящее Чувство было нежным, хрупким и постоянно требовало подпитки.
– Ты меня не любишь! – со слезами говорила Марина негодяю Александру, который до поры до времени успешно скрывал свою негодяистость, хотя были звоночки, были!
Негодяй Александр сопел, вздыхал, уверял, что любит, и тащился после ночного дежурства на выставку кошек. Или, отстояв три операции (одна тяжелая), плелся по колено в весенней грязи следом за Мариной в близлежащий загаженный лесок, дабы умилиться первым подснежникам, которых там отродясь не росло.
– Ты меня совсем не любишь! – в очередной раз дрожащим голосом сказала Марина.
Негодяй Александр привычно посопел, подумал и сказал:
– Ну да. Не люблю.
Даже самые тяжелые раны затягиваются, и к осени Марина вручила зарубцевавшееся сердце грубому животному Янковичу. Грубое животное Янкович работал начальником цеха, то у него там аврал, то токарь запьет, то еще какая скучная проза.
Марина все терпела, потому что Любовь Неземная умеет прощать.
Она решила отпраздновать двухмесячный юбилей этой самой любви, купила свечи, шампанское, выучила сонет Шекспира «У сердца с глазом тайный договор», а грубое животное Янкович приперся только в одиннадцатом часу, недоуменно посмотрел на шампанское, на белую розу в бокале и, не дослушав сонет, пошел на кухню, погремел там кастрюльными крышками, долго пялился в пустой холодильник, а затем ни с того ни с сего заорал, брызгая слюной, мол, сидя весь день дома, можно было бы хоть хлеба с колбасой купить. Любому всепрощающему терпению приходит конец. Марина поняла, что опять приняла стекляшку за бриллиант.
Потом по Марининой душе протоптались грязными сапожищами мерзавец Евсеев, похотливая скотина Николай и гнусный тип Виктор Иванович. Поначалу большие надежды возлагались на жмота Игоря, жлоба Станислава и ядовитую жабу Орловского, но рано или поздно каждый из них обнаруживал свою истинную отвратительную сущность.
Марина не сдается. Она по-прежнему верит, что непременно встретит свое единственное счастье. Хотя бы одно.
О скелете в шкафу
Темные времена настают в обычно беспроблемной семье З., когда при разборке шкафов мама Нина находит сиреневую кофточку.
Сначала она долго, со слезами на глазах, смотрит на нее, в смысле Нина на кофточку, потом становится неразговорчива, а к вечеру семья, предчувствую неизбежное, разбегается по углам и сидит там тихо и кротко, как мыши под веником, потому как у Нины наступает критическое состояние души, которое можно определить как «двадцать лет назад она была мне впору».
За ночь процесс усугубляется и переходит в острую стадию. Утром Нина объявляет о том, что садится на диету.
– Душа моя, зачем тебе нужно, чтоб радующие глаз округлости сменились царапающими эстетические чувства костлявостями? – неосторожно осведомляется муж и огребает. И за то, что ему все равно, как жена выглядит, и что вот тут уже почти целлюлит, и что полочка для шляп полгода как висит на одном гвозде.
Соблюдать диету сложно. Еще сложнее, если рядом постоянно едят, жуют, лопают, топчут и нагло жрут в три горла.
Дочь Анна, шестнадцатилетняя стройная красотка, способна за триста метров от магазина до дома на ходу умять батон и с порога заорать:
– Дайте поесть! Я голодная как не знаю что!
Сын Тимофей, тощий, как глиста сушеная (ласковое определение из уст свекрови, недолюбливающей невестку и тонким образом дающей понять, что оная невестка дурно заботится о детях), ест как птичка – вдвое больше своего веса.
У мужа Михаила, лингвиста, работника сугубо кабинетного, аппетит лесоруба, весь день бодро машущего топором на свежем морозном воздухе.
Кот Бонифаций… А что, кот Бонифаций – не хуже других.
Мама Нина объявляет, с этого дня все переходят на здоровую пищу: овощи, фрукты, салаты, отварная курица без соли, и прочая, и прочая, как-то даже до пророщенных зерен пшеницы дошло. Никаких жиров и канцерогенов!
Неделю семья живет в предгрозовой атмосфере, то бишь неподалеку погромыхивает, но молнией по башке пока не стучит.
Нина теряет молочную розовость и розовую молочность кожи и моментально приобретает склочные и крайне неприятные черты характера.
Муж Михаил старается не прислушиваться к бурчанию в животе, протестующем против кардинальных перемен, и гонит от себя тяжелые мысли о том, что его мама, возможно, не так уж и ошибалась.
Дочь Анна мрачно хрумкает капустный салат и ярко демонстрирует сложности пубертата.
Сын Тимофей после уроков заходит к однокласснику Голубченко Тарасу, маму которого вопросы похудения при ее пятьдесят восьмом размере не волнуют, и наворачивает там по две тарелки борща. Еще и вечером туда же норовит – Голубченко-мама, как правило, жарит много канцерогенной картошки с канцерогенной жирной свининой.
Кот Бонифаций сидит на подоконнике и тоскливым взором следит за пролетающими голубями, вспоминая прежнюю чудную жизнь, в которой ему всегда со стола перепадал кусок-другой, а третий-четвертый он под шумок утаскивал самостоятельно.
Через неделю муж Михаил не выдерживает, по дороге с работы заходит на рынок и покупает восхитительный, остро пахнущий шмат сала, с чесночком, перчиком, с мясной прослоечкой, и, тщательно запаковав его в три целлофановых пакета, контрабандой проносит домой.
После ужина (мерзкая вареная рыба, кот Бонифаций чуть не плакал, но ел, дочь Анна заявила, что лучше помрет в голодных корчах, но в рот эту гадость не возьмет, сын Тимофей только что вернулся от Голубченков и был благостен душой и светел ликом) Нина садится за компьютер заканчивать перевод.
Муж Михаил подмигивает детям и коту, и они скрываются в его кабинете. Минут двадцать слышно только клацанье клавиш клавиатуры, да из кабинета доносятся приглушенные звуки, напоминающие чавканье и урчанье.
Но запах не скроешь, как ни старайся законопатить щель под дверью старым свитером. Клацанье прекращается, осторожные шаги по коридору, легкий скрип двери, напряженная пауза и голос мамы Нины, наполненный одновременно отчаяньем и облегчением:
– Гори оно все гаром! В конце концов, я попыталась!
Чавканье и урчанье, нехарактерное для интеллигентной семьи, возобновляются с новой силой. Мир, покой и благорастворение воздусей воцаряются в отдельно взятой квартире.
Каждый раз муж Михаил с наследниками жаждет выкинуть чертову сиреневую кофточку, разодрать ее на мелкие клочки, но Нина уже успевает куда-то ее засунуть и забыть куда. Кофточка заползает в самый укромный угол и, мерзко хихикая, выжидает своего часа.
На следующий день сын Тимофей говорит однокласснику Голубченко Тарасу:
– Давай к нам обедать, щи сегодня, с мясом, с грибами, мама кастрюлю котлет накрутила, картошку потушила, пошли, а то Анька придет, фиг что останется.
О дедлайне
В один прекрасный день Олина бабушка Элиза Матвеевна (пожилая решительная дама слегка за шестьдесят, подчеркиваю – пожилая, а не старая) сказала:
– Оля! Я долго ждала, долго молчала, но мое терпение лопнуло. Ты дашь мне спокойно помереть?
Тоненькая брюнетка Оля, искусствовед, бабушку любила и потому удивилась, откуда столь странные вопросы.
– А оттуда, что ты меня в гроб раньше времени загонишь, – нелогично продолжила бабушка. – Ты когда замуж выйдешь? Чтоб я могла упокоиться с умиротворенной душой! Тебе почти двадцать семь! Чтоб не мешать, я на все лето съехала на дачу к этой старой дуре Василевич. Три месяца по двадцать раз на дню сочувствовала ее геморрою. Что толку в моих страданьях – ты за это время даже не познакомилась ни с кем!
– Бабушка, когда и где мне знакомиться? Работа, испанский, диссертация. А в музее из холостых мужчин только Аркадий Палыч, ты его видела.
– Да, Аркадий Палыч – это на безрыбье даже не рак, а полудохлая креветка, – мрачно согласилась бабушка.
На следующий день позвонила старой дуре Василевич и выяснила, что василевичская внучка познакомилась с будущем мужем в ночном клубе.
По телевизору Элиза Матвеевна услыхала, что в ночной клуб *** вход с 21.00 до 24.00 для девушек и женщин бесплатный. Следующим вечером она туда и направилась, сообщив Оле, что идет прогуляться перед сном.
