Истории печально неизвестного города - Никита Митюшкин

***

Его глаза слипались. Уже три минуты как прозвонил будильник, но Павел не спал всю ночь. Заспанный оделся, заспанный попрощался с женой, заспанный вышел из дома. Всё на том же автобусе он добирался до редакции газеты. Весь путь он задавался издевательскими над самим собой вопросами: “– Интересно, что думает проститутка отправляющаяся на свой первый заказ? Как быстро она адаптируется к этой работе? Когда понимает что пора уходить?”. В думах прошла вся дорога. Добравшись, выходя из автобуса, перед Вольновым виднелась серая трёхэтажка. “-Неужто здесь погибнет во мне человек?” – произнёс, исподлобья глядящий на здание Паша. Затем перешагнул лужу, слегка вздохнул не такого уж свежего воздуха и прошёл к редакции.

Двери, двери, двери. Он был на собеседованиях около 15 раз до того как его взяли в “Свободные Media” и какого-либо страха перед очередной, той самой, дверью у него не было. А зря. Открыв её Вольнов увидел отнюдь не то, а точнее не того кого ожидал увидеть. Лицо, до боли знакомое ему лицо – Геннадий Днежнов. Именно ему тремя месяцами ранее Паша сломал карьеру. Именно про него тот писал разоблачающий репортаж. И именно сюда понизили этого поистине низкого человека. По довольной морде сорокалетнего лысого бюрократа была ясна жажда мести. Он и начал диалог:

– Надо же! Какие люди? А вы, простите, пришли на работу устроиться? Хах…

– Уже…уже нет. – оторопевший от ужаса, развернувшийся к двери, пробормотал Вольнов.

– Ну куда же вы? Стойте! Мы можем предложить вам вакансию уборщика

или дворника! – уже откровенно издевался Днежнов.

– Я не хочу продолжать разговор.

– Ну, а я хочу. Или вы желаете не знать о своём будущем?

– Что вы несёте? Радуйтесь что не сели тогда!.. И ещё: разве я каждый день из бюджета бабло тырил, а потом на эти миллионы яхты покупал и в казино тратился? Что вы вообще от меня хотите?!

– Я? Я хочу, и обещаю сделаю, так чтобы ты не попал даже в самую убогую газетёнку! – унижал Геннадий.

В том кабинете, были только трое: Паша, Днежнов, тревога. Вольнов вздохнул и спросил самый последний за сегодня вопрос:

– Раз уж так, то напоследок скажите, вам Олег помог? – одновременно ошалевший и разбитый от поворота событий интересовался Павел.

– Да. Он дал контакт. Должность и высокое кресло делают своё дело!

– Мы же с ним года три, не меньше, отработали…как так то?…

– Хотя если бы ты пошёл в “Новостник”, то я бы и пальцем тебя не трогал. Олегу обещал. Тоже мне, нашёлся борец за мораль! Здесь воруют все, а кто не ворует делает вещи и похуже. Коли мозгов нет так и нет смысла бороться. Аривидерчи Павел, до свидания. – окончательно добил Днежнов.

Зелёные глаза Паши в это время наполнились слезами и тоской. Он за минуту покинул здание и направился домой.

Позже он попробует устроится куда-то вновь. Не получится – Днежнов сдержал обещание.

“Справедливость, правда, мораль – что это вообще такое?” – думал спустя годы, поседевший и бедный, ни столько от денежного состояния, сколько от отсутствия мечт, любви Вольнов. С Кирой он, кстати, через месяц после роковой встречи с Днежновым, расстался.

Рассказ “Прощание”

Глава 1

“Не шибко важный человек”

Коридор. Белоснежный, шумный, мрачный. В больнице, где вот уже тридцатую минуту. Харитон ждал своей очереди к доктору, было беспокойно. Федотова едва ли раздражало это. Вечер каждого дня, он стабильно проводил в кабаках и посему обстановка в этот день была ему более чем привычной. Разве что Харитон в отличии от своего типичного забулдыжного образа жизни был трезв.

Он – некогда простой деревенский рабочий, а ныне беспросветно пьющий поэт. Перебравшись в Петербург из маленького хутора близ Саратова, Харитон Федотов добился успеха в узких кругах интеллигенции, правда всё заработанное честным и не самым трудом, творец сразу же спускал на пьянство. Будучи подростком, в перерывах между работой в поле и работой в доме, он писал любительские стишки, а также небольшие сочинения. Его отец, Михайло Иванович, пусть и считался мелким работягой, однако при этом сам временами баловался написанием весьма не дурных поэм. Разглядев талант сына, тот отправил рукописи в редакцию главного губернского журнала. Собственно всё так и было начато.

С того момента прошло двенадцать лет, а из мальчика-романтика, постоянно вдыхающего красоту литературы, он превратился в двадцатипятилетнего, небезызвестного, но и не шибко важного русского поэта. Одного из тех, что за счёт своего крестьянского говора и невероятного духовного богатства, присуще только истинно русскому человеку, стал популярен в кругах интеллигенции.

Трудное детство, разгульная молодость, неизвестное будущее и вот Федотов уже в дверях кабинета врача. В таких воспоминаниях, прошло начало дня седьмого августа 1895 года.

***

Томительное ожидание близится к концу. Из кабинета выходит мужчина, после коего в очереди был Харитон. Тот медленно проходит мимо скамьи, на которой как раз сидит Федотов и неожиданно, доставая платок из кармана старых брюк, случайно теряет часы. Часы – дорогие и явно не подходящие под образ этого человека. Федотов замечает сей эпизод и незамедлительно сообщает странному незнакомцу о потере:

– Прошу прощение, вы стало быть часы потеряли! – Реакции не последовало. Тогда Харитон решает подбежать к нему.

– Мужчина, вы ведь часы потеряли! – Тот, наконец, обернулся. И посмотрев в глаза парня произнёс:

– Тебя они, видно, нужнее.

Поражённый чересчур необычной реплике, Харитон желал дать ответ, но из кабинета доктора послышалось басистое, изрядно уставшее: “– Следующий, проходите.” Когда поэт обернулся, то рядом никого уже не было. Удивившись произошедшему, Харитон между тем кладёт часы в карман.

Будучи совсем неопрятным, с не самой эстетической бородой и дешёвой, на первый взгляд, одеждой, он входит в просторный кабинет лекаря.

– Здравствуйте, доктор – нервным, дрожащим голосом начал диалог Харитон, – вы меня простите пожалуйста, я в медицине ни капли, но… что не так у меня? Просто, вы вот так посреди недели вызываете. Может что-то со мною сделалось?

Врач, узнав Харитона, сразу-же сменил усталость в голосе на некую печаль. С Федотовым дела действительно обстояли трагичны. Доктору Никанорову было жалко парня и в какой-то степени жалко себя, ведь именно на его плечи свалилась обязанность сообщить юному, но уже умирающему человеку об этом.

– Здравствуйте. Я честно говоря, даже не понимаю с чего начать. Вы лучше присядьте, наверное, ибо вынужден я кое-что сказать вам.

– Что такое? Неужели я в самом деле прав? Вы доктор не молчите, коли диагноз мне ставите какой, так сразу скажите! – незамедлительно, увидев будто скорбное