Таксопарк - Илья Штемлер

— Жалею?!. — как-то неопределенно сказала Вика.

— Зачем же вы пришли в парк?

— Для очистки совести.

Она взяла туфлю, поблагодарила.

— Действительно, внешности таксиста я не помню, номера машины не заметила. — Она вновь оглядела Тарутина синими глазами. — А может быть, я и не в такси забыла сумку, а? Мало ли где я могла ее оставить!

Кораблева закончила разговор и с силой бросила трубку на рычаг.

— Как вам это нравится? — Она поднялась с места, подошла к графину, налила полстакана воды. — Как вам это понравится, я вас спрашиваю? — поднесла стакан к губам, но так и не отпила. — Ну и шоферы пошли! Таксисты, елки-палки. Парк свой найти не могут. Дожили!

— В чем дело? — заинтересовался Тарутин.

— Звонит «архангел» Константин и просит списать пять часов прихвата у какого-то водителя. Так заработался, бедняга, никак не мог разыскать свой парк ночью. Понесло его неизвестно куда. На торфоразработки. И засел там. Ну?!

Кораблева смолкла, с удивлением глядя на хохочущую посетительницу.

— Таксисты! Парк свой найти не могут! — приговаривала сквозь смех Вика. — Елки-палки!

— Ну и что? — вдруг обиделась Кораблева. — После автошколы, города еще не знают. Новичков вообще в ночную смену нельзя выпускать… И вот что, гражданка, вы оставьте свой телефон секретарю. Обнаружится пропажа — сообщим.

Кораблева подошла к двери и стала в выжидательной позе.

— Спасибо за каблучок. — Вика помахала Тарутину рукой. — А вам за пресс-папье.

— Не стоит! К тому же вы не спрашивали разрешения, насколько мне помнится, — холодно ответила Кораблева.

Она захлопнула дверь за посетительницей и вернулась к столу.

— Что это вы так? — Тарутин сел в угол дивана.

— У нее слишком красивые ноги.

— Жанна Марковна…

— Послушайте, Андрей Александрович… Мне только сорок шесть. Признаться, это не так уж и много. Возможно, я и выгляжу несколько старше из-за этой работы…

— Наоборот! Мужской коллектив женщину омолаживает, — улыбнулся Тарутин. — Я б вам не дал больше тридцати пяти.

— А я бы и не взяла… Спасибо этой длинноногой — вы зашли ко мне в кабинет. А то каждый раз таскать к вам бумаги довольно утомительно.

Тарутину нравилось, как работает Кораблева. Деловито, точно. Вопросы, которые она ставила перед директором, требовали именно его вмешательства и решения. Все, что могла, она решала сама…

Кораблева подошла к шкафу, вытащила папку, перелистала несколько страниц и разыскала наряд-задание на прошлую субботу. В графе выпуска таксомоторов на линию самый высокий показатель был в пятой колонне. Куда уж больше — девяносто три процента. И так держался. С небольшими колебаниями.

Тарутин неопределенно кивнул; пока ему была неясна многозначительность паузы, которую выдерживала начальник отдела эксплуатации.

— Великолепно. Девяносто три процента выпуска!

Кораблева спрятала лист в папку.

— Великолепно, говорю, — повторил Тарутин. — Вперед рванулась пятая колонна. Молодец Константин Николаевич.

У Кораблевой брови срослись на переносице, и казалось, что она их хмурит. Возможно, так оно и было.

— Так вот… Я попросила своих девочек подняться к «ангелам» и пересчитать машины. Их оказалось девятнадцать.

— И верно. Десять процентов. Остальные на линии…

— На линию вышло сто двадцать машин, — перебила Кораблева. — Шестьдесят процентов!

— Не понимаю. А остальные?

Девочки облазили всю территорию и по инвентарным номерам нашли все до одной. В разных углах парка.

Тарутин посмотрел на шкаф. В зеленоватое стекло упирались корешки папок, точно зрители у балюстрады…

— Я подняла путевые листы. И вот что обнаружила. — Кораблева взяла со стола блокнот. — К примеру, водитель Сергачев. Рабочий номер…

— Тысяча пятьдесят два, — вставил Тарутин.

Кораблева удивленно взглянула на директора.

— Ого! Делает вам честь. Знать на память рабочие номера водителей…

— Не всех, — перебил Тарутин. — Так я вас слушаю.

Кораблева надела очки в толстой роговой оправе, взглянула на стеклянную дверцу шкафа, поправила волосы.

— Итак, Сергачев. Время выезда на линию отбито в семь утра. Время возврата в парк — семь тридцать. Через полчаса… То есть кое-как он выполз, выполнив тем самым показатель выпуска. Переждал полчаса на улице и вернулся в парк. Кстати, этот Сергачев несколько дней стоит на заявочном ремонте, со сцеплением что-то неладно… И таких машин обнаружено двадцать восемь. Ну? Метод? Чтобы выполнить квартальный план по выпуску, начальник колонны выгнал из парка технически негодные машины.

— Молодец «архангел» Константин, — усмехнулся Тарутин. — А как быть с выручкой? — Хотя он отлично понимал, как выкрутится начальник пятой колонны Константин Николаевич Вохта, отставной майор бронетанковых войск.

— Выручка? Чепуха. Сухой асфальт. Многие план перевыполняют, покроют разницу… А с чего, вы думаете, я взъелась на Вохту за эти пять часов переработки? Парень не только парк — руль свой найти не может. Восемнадцать часов на линии. Чтобы денег больше привезти в колонну. Вот и бьются…

Нерешительно и хрипло прозвучал телефон.

Кораблева подняла трубку. Рукав легкой кофточки сполз, обнажая сильную загорелую кисть.

— Да. У меня, — произнесла она. — Хорошо, передам, — повесила трубку. — Вас. Приехали из ГАИ.

Тарутин поднялся. Он вспомнил — назначено совещание на одиннадцать. Неужели уже одиннадцать?

— Да. Десять минут двенадцатого, — Кораблева подошла к Тарутину. Она была намного ниже его и казалась хрупкой рядом с высоким, чуть сутуловатым директором.

— Я всегда считала себя неплохим физиономистом. Я думаю, что вам тут не место, вы слишком мягкий человек… Почему вы согласились стать директором таксопарка?

Тарутин ладонью тронул ее плечо.

— Об этом, Жанна Марковна, — произнес он, едва подчеркивая официальность обращения, — при следующей встрече. — И направился к выходу, придерживая Кораблеву под руку. — Кстати, вы ничего не узнали о той драке?

И Кораблева точно поняла его настрой.

— Существенного ничего, — ответила она деловым тоном. — Драка произошла ночью. На заднем дворе парка, возле «тигрятника»… Парня отправили в Первую областную больницу. Чернышев. Валерий. Из пятой колонны.

— Пришлите мне его личное дело.

Кораблева кивнула.

— И не надо сообщать об этом в колонну.

Длинные окна-щели опоясывали все помещение ремонтной зоны у самой крыши. Они были выложены цветным стеклом. И в яркий солнечный день на бетонном полу укладывались красные, зеленые и желтые пятна, точно в детском калейдоскопе. В течение дня пятна перемещались с пола на белый растрескавшийся кафель стен, задерживаясь на вздыбленных мощным подъемником автомашинах. И казалось: машины, словно котята, сладко жмурят свои фары-глаза.

Поодаль от подъемников разместились три ремонтные ямы.

В одной из них под грустным автомобилем топтался слесарь Федя — бритоголовый коротыш в комбинезоне, облепленном множеством карманов, из которых торчали ключи, отвертки. Федя не доверял инструментальному ящику: не успеешь и моргнуть, как дефицитный инструмент исчезнет. Найди потом такой, из особой стали, сейчас их и не выпускают…

Лысая круглая Федина голова скользила над кромкой ямы, словно кукла над ширмой, и Федя беззлобно «шпаклевал» хриплым голосом и мойщицу Глафиру, которой лень было лишний раз плеснуть из шланга по днищу машины, и какого-то незнакомца, что шастает по ремзоне, подолгу задерживаясь у секций, и, присев на корточки, наблюдает, как Федя крепит коробку (сейчас незнакомец отошел, видно, надоело), и самого «мастера», который ездить не умеет, только технику гробит…

Олег Сергачев никакого внимания на «шпаклевку» не обращал — он сейчас был занят арифметикой: мойщице Глафире надо кинуть копеек тридцать, за балансировку двух колес — полтинник, механика ОТК не обидеть… Да, еще девчонке-смазчице чуть было не забыл. Забудешь, испортишь репутацию, потом не расхлебаешься… Кого же еще он должен умаслить? На складе? Черт с ней, не даст. Ведь просил отпустить сцепление, неловко с этим идти к директору. Нет, заартачилась: «Не могу, последние три штуки». А бывало, подмажешь, какой там приказ! Любую деталь отпускала без звука. Наверно, пугнули ее крепко…

«Не дам, и все», — подумал Сергачев с тоской. Он понимал: все равно дать кладовщице надо было. Не последний день он в парке… Впрочем, теперь уж как-то и неловко. Сразу надо было, когда из склада выходил, тоже пижон безмозглый. Муртазиха — баба злопамятная, не забудет…

Сергачев вздохнул.

Ну, от лысого этого карлика меньше чем трехой не отвертеться. Хоть и делает он в рабочее время и то, что ему по службе положено, за что зарплату свою получает, однако без трехи не обойтись. Во-первых, традиция! Во-вторых, неспроста же Федя перепустил на пост сергачевскую машину вместо другой, очередной. Ценить надо…