Перебежчик - Фридрих Незнанский

У нас с ней такая игра – отвечать вопросом на вопрос. Проигрывает тот, кто первым не выдерживает. Как правило, выигрывает она.

– Можно сказать, я к этому всегда стремился… – сказал я, оглянувшись, прежде чем войти в ее подъезд. Только что тут увидишь? Если кто-то за нами наблюдает, то наверняка из одной из машин, каких множество стоит на улице.

Мое мнение такое: мы отбились от Наполеона и Гитлера, но перед машинами из тех же стран, откуда они заявились, нам не устоять. Они уже заполонили Москву. И попробуй, изгони этих оккупантов, коли они такие элегантные и быстроходные. Как бы они нас самих не выгнали.

Словом, стоит себе стадо машин с темными окошками, поди установи, подглядывают оттуда за тобой или нет.

В конце концов узнаем и это. Но как бы не было поздно.

Утром нас разбудил звонок. Я подумал, что звонят в дверь, но Катя протянула свою руку к телефонной трубке.

– Тебя, – сказала она удивленно, протягивая трубку. – Ты кому-то давал мой номер?

Ну вот, началось, подумал я, поморщившись, опять демонстрация осведомленности о моем местопребывании. Мол, руки у нас длинные, от нас никуда не спрячешься.

– Юрий Петрович? – пророкотал в трубке уже знакомый баритон Аркадия Валерьяновича.

– Он самый, – сказал я. – И здесь меня нашли, хотите сказать?

Я покивал Кате: мол, те самые, про которых я тебе говорил.

– Извините, что так рано, – сказал Лекарский. – Но произошло неприятное для вас событие. Тот самый Леха, помните, с кем вы вышли из машины, чтобы выяснить отношения, найден мертвым на стройплощадке. Он упал затылком на доски, а там торчал ржавый гвоздь. Короче, он вошел ему под затылочную кость…

– Кто его там нашел? – перебил я его.

– Строители, которые пришли на смену.

– Чушь собачья, – сказал я, похолодев. – Какие еще гвозди? Я его положил, как младенца, отдохнуть. Уж не говорю о том, что он был пьян. При мне ваш Леха повернулся на бок, чтобы ему было удобнее. Спасибо не сказал, зато пригрозил при случае взять реванш.

– Ну, не знаю, – сказал Аркадий Валерьянович несколько растерянно. – Меня просили вам это передать.

– Да кто просил, – не выдержал я, – Бах?

Но он тут же положил трубку.

Я посмотрел на Катю невидящими глазами. Потом присвистнул.

– Многообещающее начало для моей адвокатской карьеры, – сказал я.

Потом лег на спину, положив руки за голову. Надо было срочно обдумать ситуацию, в которую вляпался.

Яснее ясного, что они теперь будут меня шантажировать этим трупом, если он существует на самом деле. Тут у них масса вариантов. От кровавой мести до привлечения меня к уголовной ответственности за убийство.

Я уже видел заголовки в газетах. «Бывший следователь, ныне адвокат, стал профессиональным убийцей!» Почему – профессиональным? А черт его знает. Хотя я это и придумал, но почему-то был уверен: именно так это прозвучит. И моя многообещающая карьера – псу под хвост. А для того чтобы этого не произошло, я должен буду впредь смотреть в рот этому их Баху и угадывать его малейшие желания… Что-то тут не так. Не похоже, чтобы зеленый, неопытный адвокат представлял для него такую ценность. Расскажите это вашей бабушке.

Это с одной стороны. С другой – это могли сделать те, кто убил прежнего адвоката Бахметьева. Чтобы вывести меня из игры. Предупредить, прежде чем замочить. Подвесить на крючок. Зачем? Возможно, предыдущий адвокат узнал что-то такое для них роковое… Но я-то ни черта не знаю! Но, может, смогу узнать, как только ознакомлюсь в суде с материалами дела?.. Если эта информация находится там, в деле, убивать или запугивать адвоката не имеет смысла. Возможно, прежний адвокат узнал нечто новое, что туда не вошло… что мне предстоит узнать. Да и само убийство адвоката… Связано ли оно именно с этим делом?

Катя молча встала и отправилась в душ. Я посмотрел ей вслед. Обычно она звала меня с собой. Сейчас ушла одна, чем-то обиженная.

Понятное дело – чем. Когда я работал следователем, ей не хватало моего внимания. Обещал ей в корне изменить свое поведение, как только переквалифицируюсь…

Итак, что же они против меня имеют? Есть два свидетеля, что я с Лехой отправился на эту чертову стройку. Кажется, на самой этой стройке, кроме нас, никого не было. Никто не работал, это точно. Может, эта стройка вообще заброшенная? Или там вкалывают лишь в утреннюю смену? До обеда? В наши дни, «в это трудное время», как вещают с экранов сытые рожи, чего только не бывает. Останавливаются стройки, заводы либо работают не на полную загрузку, либо не работают вообще.

Проверим… Леха ни на какой гвоздь там напороться не мог, это факт. Не то чтобы я ощупывал эти доски руками прежде, чем с ним сцепиться. Нет, но было заметно – их еще никуда не прибивали и потому ниоткуда не отрывали. Поэтому никаких угрызений совести я не испытывал. Одно только отвращение – неужели вот так, походя, его принесли в жертву, чтобы вернее посадить меня на крючок? Бах или его противники, не важно. Одного поля ягода, это ясно. Но почему именно я так им нужен или, наоборот, нежелателен?

Я поднял телефонную трубку и набрал домашний номер Александра Борисовича Турецкого. Черт с ними, пусть подслушивают. Сейчас только Турецкий мог мне помочь быстро найти ответы на возникшие вопросы.

Хоть бы он был еще дома, молил я, хоть бы не уехал на службу.

И он будто услышал меня.

– У телефона, – сказал Турецкий хрипловатым утренним голосом.

– Это я, Гордеев, – сказал я. – Извините, что разбудил…

– Юра! – обрадовался он. – Ну как первый блин?

– Как положено – комом, – вздохнул я. – Да еще каким. Вы были правы, когда меня отговаривали. Какой из меня, к черту, адвокат.

– А что случилось? – спросил он озабоченно.

– Еще никого не защитил, но уже, похоже, кое-кого замочил, – признался я вполголоса, поскольку услышал, как Катя вышла из ванной.

– Смеешься? – спросил он недоверчиво.

– Плачу, – ответил я. – И при этом недоумеваю. Но подробности, если можно, потом. Словом, у меня к вам просьба: нет ли сообщений о найденном трупе на пересечении Садового и Новослободской на территории стройки, в сторону центра, рядом с перекрестком? И работают ли на этом объекте люди, ну… строители?

– Понятно, – сказал он озадаченно. – Об этом лучше бы спросить в конторе Славы Грязнова, но, боюсь, он замучает тебя вопросами. Как замучил меня претензиями, почему я так легко тебя отпустил.

– И он был прав, – заметил я.

– Ты дома? – спросил Александр Борисович. – Я тебе перезвоню, как только что-то узнаю.

– Нет, не дома, – сказал я, взглянув на насторожившуюся Катю. – Заодно проверьте, пожалуйста, не прослушивается ли этот телефон. – И продиктовал ему номер, виновато глядя на хозяйку квартиры. Все равно этот номер мои «доброжелатели» уже знали.

– А где… – голос Турецкого дрогнул. Он не договорил. Похоже, был недоволен, что я влип в какую-то историю, едва лишился его покровительства. Впрочем, врожденная интеллигентность не позволила ему договорить вопрос: «А где ты находишься?» О моих отношениях с Катей он знал.

– Это перед кем ты отчитываешься? – спросила Катя, едва я положил трубку.

– Перед бывшим начальником. Перед Александром свет Борисовичем. Он, кстати, передавал тебе привет.

– Только не ври, – сказала она строго, проявляя присущие ей интуицию и аналитические способности.

– С чего ты решила, будто я вру? – обиделся я.

– Говоришь неправду, – смягчила она формулировку. – Хотя бы потому, что он настоящий джентльмен. Откуда ему было знать, что, раз ты не ночевал дома, значит, был у меня, а не у кого-то еще? Передавая мне привет, он поставил бы тебя в неловкое положение.

В ответ я только развел руками.

Через час я приехал на эту чертову стройку. Леха лежал там, где я его оставил. Толстый ржавый гвоздь, который вошел под затылком, вылез над кадыком. Возле него хлопотали следователи из ГУВД, осматривали, вынюхивали, фотографировали, составляли протокол. Никаких строителей там не было и в помине.

Грязнов Вячеслав Иванович лично почтил своим присутствием место убийства, поскольку Турецкий попросил его об этом в телефонном разговоре.

– Шито белыми нитками, – прервал он мои объяснения, больше походившие на оправдания. – Доску с гвоздем явно потом подложили. Видишь, она сухая, а нижние – сырые. Причем насквозь. Дождик шел, когда ты с ним тут возился? – спросил он.

– Шел, – ответил я, не скрывая облегчения.

– А потом перестал, – кивнул Грязнов. – Вот такие дела, господин адвокат. В сорочке вы родились. Теперь бы узнать, когда и отчего он на самом деле помер… Уж больно аккуратно лежит. Как в гробу. И ручки очень уж картинно раскинул. Тебе не кажется?

– Похоже на то, Вячеслав Иванович, – поднял голову Витя Тихонов, знакомый медэксперт. – Юра, привет. Когда доску с гвоздем под него подложили, кровь уже успела застыть и свернуться, поэтому из раны в затылке она почти не вытекала. Видите, крови на доске почти нет.