Осколки легенд. Том 2 - Андрей Александрович Васильев

лежал под рукой, да и без него Юр на многое был способен. Четыре года муштры в обители даром для него не прошли.

Сон вроде бы и не шел, но вскоре тишина и запах сена сделали свое дело. Послушник заснул.

– Дзи-и-инь! Динь-дон! – звон колокольчиков сигналил о том, что кто-то вошел в сарай. Юр даже еще не открыл глаза, а его рука уже скользнула к посоху и сомкнулась на нем.

– Ну-ну-ну, – миролюбиво сказал Стерх, и его нога, обутая в сапог, сделанный из мягкой кожи, отбросила посох в сторону. – Не шали. Да и что тебе в этой деревяшке? Как ты ее поднимешь-то?

Юр попробовал пошевелиться и понял, что это невозможно. Какая-то тяжесть просто припечатала его к топчану. Повертев головой, он понял – бревно. Как видно, оно было закреплено под крышей, на веревках, после Стерх его опустил вниз, и все – послушник попал в ловушку, оно намертво прижало его к топчану своим весом.

В сарае стояла темнота, значит, на дворе все еще была ночь. Стерх стоял над Юром, и послушник ощущал, что хозяин дома смотрит на него.

– Послушай, – Юр говорил спокойно, без нервов. Криками себя не спасешь, надо понять, что от него хочет этот человек, поскольку если он сразу его не убил, то, выходит, зачем-то Юр ему нужен. Значит, надо говорить, убеждать, искать аргументы для того, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. – Что т-тебе надо от меня? Если д-денег – так у меня их немного. Н-но – бери, они л-лежат в сумке.

– Деньги? – Стерх засмеялся. – Да я тебе сам их отсыпать могу, сколько хочешь. За одно то, что ты сегодня ко мне пожаловал, я готов тебе все свое золото отдать. Не понимаешь меня, да?

– Не п-понимаю, – признал Юр. – Да и как это сд-делать, ты же н-ничего не объясняешь?

– Просто все, путник. – Стерх отошел в сторону, чиркнул кресалом и зажег свечу. – Просто и понятно. Сегодня полнолуние.

– Ты оборотень? – удивился Юр.

О том, что такие создания существуют, послушник знал, но не думал, что им для охоты нужны подобные ухищрения.

– Да чур тебя! – отмахнулся Стерх. – Просто в полнолуние они приходят за платой.

Юр вздохнул – селянин выдавал информацию мизерными долями и невнятно.

– «Они» – к-кто? – уточнил послушник.

– Кто? – Стерх присел на корточки и невесело засмеялся. – Они – это они. Мертвые, которые ходят по земле так же, как и мы.

– Все стало еще неп-понятнее, – пожаловался Юр, потихоньку елозя и надеясь вывернуться из-под бревна.

– Ровно год назад я в лес пошел, за холмы, – глухо сказал Стерх. – Ну, насобирал валежника, на телегу погрузил, а после к кусту подошел, чтобы, значит, нужду справить. Только порты спустил, а земля подо мной как шатнется! Я и провалится. Вниз, стало быть, упал. А там…

– П-понятно, – перебил хуторянина Юр. – Это оказался старый м-могильник, и там т-ты встретился с его х-хозяином. Однако, Стерх, ты и с-сволочь…

В том месте, где Юр учился последние четыре года, послушникам обеспечивали многопрофильное образование, в том числе читали и курсы по темным культам, нежити и нечисти, благо недостатка на землях Файролла в оных не имелось.

Поэтому Юр прекрасно представлял, что натворил этот лысый пузан. Он попал в один из проклятых могильников, которых на землях Раттермарка было немало, и что самое скверное – он заключил договор с его хозяином.

Собственно, самое страшное и случалось тогда, когда в место упокоения мертвых попадали такие, как этот Стерх – глупые, трусливые и подлые. Человек опытный и знающий никогда бы не пошел на сговор с нежитью, поскольку это открывало ей дорогу из могильника, к которому она привязана. Сначала мертвые получали право выходить на землю один раз в месяц, в полнолуние, но потом, по прохождении года, если ничего не сделать… Одним словом – любой нормальный человек должен был отказать нежити. Да, вероятность того, что попавший под землю останется там навсегда, была велика, но выпускать орду голодных темных сущностей на белый свет было куда большим злом. И по законам земным, и по любым другим. И дело тут не в том, что все жить хотят, просто есть вещи, которые по-другому не мыслятся. Хотя – вон Стерх размыслил. По-другому…

– Стало б-быть, ты им скормил весь хут-тор, – понимающе кивнул Юр. – Мужчин, женщин, д-детей… Ах ты, гнус…

Когда договор между смертным и хозяином могильника заключен, то каждая из сторон получала свое. Смертный – право выйти на белый свет целым и невредимым, золото и обязательство раз в месяц отдавать жителям могильника живые души, ну а нежить – шанс выбраться из опостылевшего могильника навсегда. Плюс разовую ежемесячную вылазку к тому месту, где смертный отдавал им своих собратьев на смертные муки.

Договор заключался на год, и если за это время смертный честно выполнял свои условия, то он навсегда избавлялся от страха перед немертвыми, получал кучу золота и очень хреновое посмертие, поскольку за такие вещи даже при отсутствии каких-либо богов причитались приличные муки после ухода из жизни. Но смерть – она когда еще придет? А жизнь и золото – оно сейчас.

Вот Стерх каждый месяц и отдавал своих соседей, которые, скорее всего, приходились ему еще и родней, на съедение мертвым, причем не только их тела, но и души.

– Вот же ты свол-лочь! – Юр прикрыл глаза, загоняя гнев поглубже. – Вот же т-тварь!

– Ругайся сколько хочешь, – ласково сказал ему Стерх. – Мой ты хороший, мой ты славный! Сегодня же последняя ночь, понимаешь? А не осталось никого, я своих последних соседушек еще по концу зимы скормил, потом путников подстерегать на тракте начал. Одно время ничего, попадались, я ими откупался, но в последнее время, как назло, никого. Две недели – ни души, как вымерло все. Я уж с жизнью прощался, свинью зарезал, пожрать свежатинки напоследок, а тут ты в ворота стучишь. Если бы боги на небе сидели какие – я им помолился бы, слово даю. Ведь сожрали бы меня нынче ночью, как пить дать – сожрали.

– И правда, с-сам пришел, как т-телок на бойню, – Юр усмехнулся. – Стало б-быть, я сегодня ум-мру, а ты дальше н-небо коптить станешь?

– Стану, милок, стану. – Стерх подошел к Юру, в одной руке у него была свеча, в другой короткая дубинка. – Эти-то, с зубами, сегодня тебя съедят и уйдут из наших мест, мне их главный так говорил. А я тут останусь, один, как хозяин. Ну а коли хозяин есть – так и люди будут. Одни поселятся, потом другие