Капля в море - Аглаида Шиманская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Скажи, что не порвана нить…»
Скажи, что не порвана нитьИ звезды в снегу,Что снова сумею забыть,Поверить смогу.
Завяли цвета на окнеОт знойного дня.Быть может, сегодня во снеТы вспомнишь меня.
«Забытые столетние могилы…»
Забытые столетние могилы,Поросшие высокою травой.Когда-то и кому-то были милыЧерты, давно затертые землей.
И только тень, упрямая, густая,Лежит на плитах траурным ковром.Ничья нога здесь больше не ступает,Погибла даже жалость о былом.
Здесь мертвый дом и смерть везде, во всем.
«Не воскресить и не вернуть волненья…»
Не воскресить и не вернуть волненья,Где страшная печать уничтоженья.Бродяга это место обойдет,Издалека почуяв тяжкий гнет.
Закат лучи свои бросает мимо,И с небом здесь любовь непримирима.Давно нет имени, и нет лица,И в камень обратили их сердца.
А если пробил час для новой мукиИ в холоде соединились рукиНе любящих друг друга и врагов,Без жалоб, без укора и без слов?
Высоко где-то звезды просиялиНад миром призрачным земной печали,Все ближе образ скорбного Лица — «Или, или»… и слезы без конца.
«Почему на свете столько зла…»
Почему на свете столько зла,И во всех сердцах печаль такая?Маленькая черепаха умерла —Жизнь и смерть покорно принимая.
Ласковый, причудливый зверек —Еле-еле слышное дыханье —Подстерег неумолимый рокИ такое Божие созданье.
Что ж, прощай — не ты одна,От всего придется отказаться.На земле любовь обречена,Наш удел — любить и расставаться.
«По волнам слушаю родную речь…»
По волнам слушаю родную речь,И сердце русское обиды полно.Мне эту грусть до смерти не пресечь,Пусть снова будет все безмолвно.
И сон, и мрак, беспамятство навекО лучшем, дорогом, любимом,Чем жив еще, чем дышит человекИ что уходит, улетая дымом.
«Пишу в печали, в темноте…»
Пишу в печали, в темнотеДуши своей непримиренной,И голос тихий, монотонныйУмрет, потонет в пустоте.
А я, друзья, для вас пишуИ к вам протягиваю нитиВолнений и своих наитий —Пока жива, пока дышу.
«Быть может, кто-то отзовется…»
Быть может, кто-то отзоветсяИздалека в моей стране,И теплый луч меня коснется,Тебя увижу я в окне —
Твои леса, твои равнины,И маки русские, как кровь.Как небо мой платочек синий,Как жизнь — любовь.
«Была когда-то я цветком…»
Была когда-то я цветкомИ теплым воздухом дышала.Его сорвали, и потомЯ в темной спальне умирала.
Откройте шторы, душно мне,Верните мне луга родные!Здесь розы — только на стене,Березы — палочки слепые.
Чужая осень. Дождь шумит.Я тоже палочка слепая.Свеча и плачет, и горит,Лучом любовь напоминая.
«Мне все равно, что дождь, что непогода…»
Мне все равно, что дождь, что непогода,Что озеро швейцарское шумит.Я выйду поглядеть на качку парохода.В тумане птица белая кричит.
Я жду любви, она идет навстречу,Спустилась с гор, ступает по воде, —Над нею вечер зажигает свечи,И золото рассыпано везде.
«Сегодня снова умер кто-то…»
Сегодня снова умер кто-то —Как будто бы совсем чужой,Но в сердце задрожала нотаИ ноет и грустит со мной.
Ушел из дома, жизнь покинул,И это солнце, и цветы,Закончил красками картину,Запечатлел свои черты
Для друга, для жены, для брата,Быть может, тоже для меня.Гляжу на отблески закатаЕму невидимого дня.
Песок оранжевого цвета,Расстелен ковриком лужок…Я слышу, как уходит лето,Как с дерева упал листок.
«Черные птицы летают…»
Черные птицы летают,Звезды крылом задевают.
Падает тень на лица,Чья-то душа томится.
Воздух мучительно душен,Всюду огонь потушен,
Только стучат по дорогеУзкие, длинные дроги.
Душу, забытую в мире,Мрак обнимает все шире,
Господи, где Твое небо,Чудо вина и хлеба,
Радость Твоей благодати,Сила Твоих объятий?
Сердцем глухим и нищимВолю святую ищем.
«Не тревожься памятью напрасной…»
Не тревожься памятью напрасной,Слушай чуткий голос тишины —И во сне бывает жизнь прекрасной,Наяву бывают тоже сны.
Солнце мальчик видит с восхищеньем,Знает голод, помнит — только мать,А душа уже полна томленья,Смутно начинает вспоминать:
Сколько раз на землю возвращаласьБедной странницей, не помня зла,В детской комнате опять с началаЖдет благословенья и тепла.
Все принять и не найти разгадки,Снится сон — его не превозмочь.Ветерок. Несется запах сладкий.Чуден Днепр. Божественная ночь.
«Девочка под утро умерла…»
Девочка под утро умерла,Умерла головка золотая.Кукла неподвижно у столаСтеклышками смотрит, не мигая.
Голубой комодик под окном,Кактус-ежик распустил колючки.Дверь закрыта. Никого кругомТишина… и восковые ручки.
«Ползет букашка, прячется в листок…»
Ползет букашка, прячется в листок, —От мира страшного, яркого, большого!Ей нужен только маленький мирок,Одна полоска света голубого.
И нежностью душа твоя полнаК такому беззащитному созданью.А в необъятном, так же как она,Боишься потерять свое сознанье.
Журнал «Современник». Торонто. 1964. № 10Мать
1. «Милая, как жили мы убого…»
Милая, как жили мы убогоВ доме деревянном на ветру!Печка черная монашкой строгойОстывала, догорев, к утру.
К жизни возвращали мы монашку,Углем напитав ее с трудом,Душу открывали нараспашку,Грелись и слезами и огнем.
Милая, за что такая участь,Ссылка — как предательский капкан?И годами жили, жили, мучаясь.А долину покрывал туман…
Это все напомнил старый чайник —Вынула его из сундука:Прошлого свидетель он случайный,Трогала его твоя рука
Маленькая, бедная, сухаяОт монашки черной, от воды.— Память, память, горькая, святая.Не стереть глубокие следы.
Журнал «Современник». Торонто. 1964. № 92. «На вокзале в черном ты сидела…»
На вокзале в черном ты сиделаИ покорно ожидала встречи.Серо-тусклый опускался вечер,Только звездочка одна горела.
Поезд мчится, тень кидая косо,В небе ласточек несется стая,Паровоз, протяжный вопль бросая,Распускает дымчатые косы.
Это — призрак. Я гонюсь за тенью.Всюду тени тенью окружают.Чья-то здесь накидка кружевная,Где-то обманувшее волненье.
3. «Зажги огонь. Ты здесь?..»
