Ночные бульвары - Богумил Райнов

- Я не говорю: здесь.

- Да хоть где.

- Хоть где мы можем взять по бутерброду с пивом, если твои пять франков действительно реальность, а не наглая ложь.

Робер сунул руку в карман - словно желая убедиться, что монеты действительно там, - но не ответил.

Они свернули на Рю-Комартен и зашли в какое-то маленькое кафе, где истратили деньги по плану Mарианны.

- Да, вот если бы нам сейчас и пятнадцать франков за гостиницу найти, то все проблемы на этот день были бы решены, - заметил Робер, допив свое пиво.

Он достал пачку "Голуаз", чтоб закурить, и выругался:

- Пусто!

Марианна досадливо вздохнула.

- А я-то на твои сигареты расчитывала. Ты только в галлюцинациях и силен: "Вот если бы это...", "Да кабы мне предложили то"... Если б вовремя проверил, обошлись бы и без пива.

- Не говори мне, а то я взбешусь. Мог бы поспать и в лесу. Мог бы и не спать. Мог бы даже идти дальше, если бы только были сигареты...

- Встаем! - прервала его она. - Ты и правда одни глупости творишь.

Они вышли и вновь зашагали по бульвару, а потом свернули на Рю-дё-Сез.

- Куда ты меня ведешь? - спросил Робер.

- Обожди здесь.

Она направилась к углу, где стояли две женщины, приостановилась, обменялась с ними несколькими словами, потом исчезла в другой улочке.

Робер прислонился к стене, но легче ему от этого не стало. Он достал носовой платок, постелил на бордюр и сел.

"Если бы мне предложили выбрать одно... Mарианна опять бы сказала, что у меня галлюцинации. Она не знает, она не понимает, что так легче проходит время.... Что после того, как проскитался годы и тысячи километров по этому городу, а не смог добиться ничего, ничего реального, то незаметно привыкаешь к галлюцинациям!"

Робер оперся руками о колени и подпер голову.

"Итак, на чем мы остановились?... Если бы я мог выбрать одно... Что бы я выбрал, в самом деле, если бы мог выбрать одно... Mарианну без сигарет... Или сигареты без Марианны... Трудный вопрос..."

- ...да ты спишь! Спит, кавалер, пока я тут с ног сбилась, запасы ему разыскивая.

Робер действительно задремал.

- На, держи!

Марианна подала ему сигарету - немного помятую, но целую. Он зажег ее, жадно вдохнул дым, потом опомнился:

- Это что - всё?

- И деньги на одну пачку. Тебе что, мало?

- Да я ничего не говорю. У проституток взаймы взяла?

- Да. И сигарету, которую ты куришь, тоже. Можешь выбросить.

Робер не ответил. Они снова вышли на бульвар и отправились к "Mагдалине". Церковь темнела в глубине - огромная и мрачная, напоминающая своими тяжелыми колоннами не церковь, а языческий храм.

- Вот, значит, в чем дело, - словно про себя сказал Робер. - Это - твое ремесло. Как я раньше не догадался.

- Не угадал.

- Да, да, это - твое ремесло. Поэтому, значит, ты и вертишься тут, в этом квартале. "Святая Mагдалина". Библейская блудница. Покровительница.

- Не угадал, говорю тебе.

- Да ты что, за идиота меня принимаешь? С чего это какая-нибудь проститутка в сумку к себе полезть соизволит, если ты ей не коллега?

- По твоей логике нельзя знать ни одной уличной женщины, если ты сама не уличная женщина ...

- Именно так.

- Послушай, дурень, а ты разве не знаком с массой людей в этом городе, не входя непременно в гильдию каждого из них?

- Это - другое дело. Не увертывайся, Марианна.

- Впрочем, у меня нет ни малейшего намерения тебя разубеждать. Продолжай себе думать, что я уличная, и отшатнись от меня.

- Не вижу связи. Я не говорил, что если это - твое ремесло, то я отшатнусь. Просто хотелось выяснить подробность.

- Для тебя это - подробность?

- Да, более или менее. Допустим, что нет. Но ведь не станешь же ты утверждать, что все эти годы оставалась при одном-единственном мужчине, а не сменила их хотя бы несколько. Значит, вопрос лишь в количестве.

- Ты циник, Робер. Вот ты кто.

- Нет, я просто человек без иллюзий.

Кафе на углу Рю-Руаяль было еще открыто.

- Возьмем сигарет, - предложил он.

- Даже на шлюхские деньги?

- Почему нет. Деньги, говорят, не пахнут.

Марианна сделала гримасу в смысле "ты мне противен" и вошла в заведение.

"В сущности, деньги проституток пахнут. Но это - запах любых женских денег, которые лежат в надушенных сумках. Смешанный запах нечистоты и духов. Значит, разница лишь в качестве духов."

Марианна зажгла сигарету и подала ему пачку. Робер тоже закурил и вернул пачку ей.

- Оставь у себя. А то будешь просить постоянно...

- Нет, пусть у тебя будут. Так на дольше хватит. Двадцать сигарет - не так уж много, когда они есть. У нас еще вся ночь впереди.

Они пошли вдоль Рю-Руаяль, затем наобум свернули на Фобур-Сент-Оноре.

- Не понимаю, почему ты берешь в расчет только ночь, - сказала Марианна после краткого молчания. - Можно подумать, день после нее у тебя полностью застрахован.

- Днем легче. Можно попросить у приятелей.

- Знаешь что, - осенило Марианну, - у меня идея. Если найду одну личность, то вопрос с гостиницей будет решен. Надо только пройтись до Елисейских Полей.

- Еще одна "панель"...

- Так точно. А тебя это, что, раздражает?

- Ни в малейшей степени, я тебе уже сказал. Я не в том положении, чтобы угождать предрассудкам.

- Человек с твоей широтой был бы чудесным "макро". [т.е.сутенером]

- Почему бы и нет. Это - следующий шаг. После того, как был "жиголо". [наемный партнер в танцах]

- Вот, значит, почему тебе так уличной женщиной меня выставить не терпелось. На одну доску с самим собой хотел поставить.

- Никем я тебя не хотел выставить. Просто подумал, что когда человек - в таком положении, как мы сейчас с тобой, то он ничего не рискует потерять, если будет искренен.

- Может быть. Но что он приобретет?

- Откуда я знаю... Просто выговорится, ему станет легче.

- Смотри-ка! Вот лекарство, какого еще ни разу не пробовала.

- Это видно и без твоих слов. Видно, что ты закрыта и тверда, как кокосовый орех.

- Верно, я такая. И не собираюсь себя менять. Но один-единственный разок... Да перед другом детства... Могла бы и исключение сделать, а?

- Твое дело.

- Хорошо играешь бесстрастность. Все голову ломал, как биографию из меня вытянуть, а теперь безучастного изображаешь.

- Потому что не верю тебе. Одной ложью больше, что толку?

- А чего ты так печешься о правде?

- Потому что она касается тебя. Потому что была бы правдой о Марианне. Потому что готов принять тебя любой, но именно такой, какая ты есть, а не такой, какой тебе взбредет в голову представить себя сейчас, чтобы преподнести мне другую роль назавтра и кто знает какую третью послезавтра ...

- Завтра... послезавтра... Ты что, правда думаешь, что мы сможем пробыть вместе так долго?

- Я вообще об этом не думал.

- Страшно болят ноги, - простонала Марианна. - А то чуть было не поддалась на искушение рассказать тебе одну историю...

- Расскажи и забудешь, что болят ноги.

- Какая отеческая забота. Ты вообще-то о ногах моих печешься или о собственном любопытстве?

- Хорошо, молчи, если хочешь. Только перестань заедаться.

- Молчать... или заедаться. Ставишь меня перед очень трудным выбором. Молчать - разумнее. Но заедаться - забавнее. К тому же улица эта так и кишит воспоминаниями. Ты ее знаешь?

- Знаю ее название. Во всяком случае, одеждой я снабжаюсь не отсюда.

- А я снабжалась отсюда. И с "Елисейских Полей". И с "Матиньон". Уличная женщина вряд ли позволила бы себе такую роскошь. И уже одно это должно заставить тебя задуматься о своей логике.

- Принимаю к сведению.

- В первый раз это произошло совершенно случайно, - сказала Марианна, тронувшись дальше. - Я тогда еще работала статисткой. Просто в тот день работы не было и я слонялась по улицам - глазела на витрины. А когда остановилась перед "Дюрером", услышала за спиной голос:

- Вам это нравится, эти вещи?

Это был один "папаша", как тот, с кем ты меня видел в тот раз, только чуть постарше.

- За кого вы меня принимаете? - отпарировала я. - Просто смотрю, что нынче носят простолюдины.

Он взглянул мне на туалет, а туалет у меня был совсем не от Кристиана Диора, слегка усмехнулся и спросил:

- А вы... Что бы вы хотели носить?

- О, - сказала я, - такой вопрос требует обсуждения.

Через два часа мы вышли с "Ревийон" и поехали на папашином "бьюике". Перед этим ходили еще в два места, и я была еще очень глупа и слишком явно выказывала свою жадность, и если не испугала "папашу", то лишь потому, что бумажник у него был такого калибра, что трудно было нагнать на него страху. Не знаю, нужно ли добавлять, что я стала его содержанкой. Ты доволен?

- Дай мне сигарету, - только сказал Робер.

Марианна подала пачку.

- Так ты доволен или нет?

- Начало многообещающее...

Он зажег сигарету, глубоко вдохнул, после чего прилепил сигарету в уголок рта и вернул пачку.

- А потом?

- А потом то же самое. Быть статисткой - не бескрайнее наслаждение, можешь мне поверить. С самого утра идешь занимать очередь и ждешь, а когда начинают выбирать, то нет никакой гарантии, что выберут непременно тебя, потому что и другие на морду не хуже, да даже если и выберут, то только на два-три дня, а какая усталость, боже мой, и какое занудство, а в конце заплатят тебе по тарифу - как раз за съеденные бутерброды да изорванные чулки. Могла бы проституткой стать, верно, но это вызывало у меня отвращение - менять мужчин по пять раз в день без права выбора, - и я знала, что меня непременно заарканят: и придется тогда относить деньги грубияну какому-нибудь или банде, а самой на крохах пировать, так ведь?