Бутлегеры - Олег Злотников

- Знаешь, Виталий, я не волшебник, но у меня есть рецепт, как сделать тебя вновь счастливым. В нашем отделении есть одна вакансия, и при желании ты мог бы ее занять.

Вязов хмыкнул и произнес:

- Вряд ли Петрович одобрит мою кандидатуру. Когда мы с ним виделись последний раз, то малость повздорили.

- С тех пор много воды утекло, - пожал плечами я. - Петрович - мужик не злопамятный. И к тому же реально смотрит на вещи. Ему гораздо лучше взять готового опытного опера, чем мальчишку со стороны и потом обучать его всем азам.

- Ну, от Петровича тоже не все зависит. Кадры могут упереться. Как увидят, что я уже дважды из органов увольнялся, могут отказать в восстановлении.

- Ты Петровича недооцениваешь. Не смотри, что он просто начальник отделения. Петрович, если бы захотел, давно на повышение ушел. Связи у него сильные. С кадрами он запросто все вопросы разрулит.

- А что, может, и правда снова погоны надеть? Тряхнем стариной, повоюем еще за правое дело! - воодушевленно воскликнул Вязов и расправил широкие плечи.

Я салютовал принятому Виталием решению выстрелом пробки шампанского в потолок. После чего, обильно полив этим газированным напитком стол, наполнил фужеры.

При всей своей безалаберности и пренебрежительном отношении к порядку, Жанна очень строго следила, чтобы спиртное в ее доме не переводилось, и всегда имела солидный запас. Ни одна спонтанная пирушка не застала бы ее врасплох. Теперь стратегические запасы хозяйки пришлись нам с Вязовым весьма кстати.

В том, чтобы напиться одним шампанским, есть нечто благородное, напоминающее застолья синих гусар голубых кровей, когда скинуты ментики, свечи оплывают в канделябрах и друзья вспоминают минувшие дни, как вместе рубились они. Мы с Виталием также предались воспоминаниям, как вместе сидели (в кабинете), о боях, товарищах и жуликах, с которыми приходилось иметь дела (уголовные). В таких случая память обычно услужливо подсказывает наиболее веселые "прикольные" случаи, и мы вдоволь насмеялись. За этим приятным занятием время и шампанское текли незаметно. К счастью, организм человека - самая совершенная машина, в которой изначально заложены тормоза. У некоторых людей, правда, они со временем ломаются и выходят из строя, но мои, благодаря государственной службе и семье, только усовершенствовались. Сначала где-то в подсознании у меня сработал датчик, сигнализирующий, что пить хватит. И тут же запиликал другой, подсказывающий, что рабочий день подходит к концу и надо бы показаться в конторе. Я слегка заплетающимся языком объяснил Вязову ситуацию и хотел было уже подняться из-за стола, но он остановил меня и протянул:

- Не-е-е-ет, Игорь, так резко заканчивать встречу со старым другом некрасиво. Давай по последней.

Минимальный резерв на последнюю - отходную у меня еще оставался, и я согласился. В завершение такой душевной посиделки хотелось сказать что-нибудь хорошее. Я поднял фужер с шампанским и, перефразируя Николая Асеева, провозгласил:

- Нальем и осушим. И станем трезвей. За оперское братство и лучших друзей!

Мы чокнулись, выпили, после чего я все же встал из-за стола. Почему-то сразу стало казаться, что квартира Жанны превратилась в корабельную каюту. Во всяком случае, в ней начала явственно ощущаться качка. Мне пришлось дважды опереться о переборку, то бишь о стену, прежде чем смог добраться до ванной. Там я сунул голову под холодную воду. Это не особо приятная, но порой полезная медицинская процедура. Вроде, как шоковая терапия от опьянения. Во всяком случае, мне она помогла, и я почувствовал, что палуба, то бишь пол, под моими ногами перестала качаться. Однако, видок у меня, надо полагать, был после процедуры был не из лучших, и Вязов сочувственно сказал:

- Игорь, может быть, тебе не стоит сейчас ехать на работу. Петрович наверняка определит, что ты под шафэ, и устроит нагоняй.

- Все нормально! - заверил я и похлопал Виталия по плечу.- Петрович душа человек. Он к своим парням завсегда с пониманием относится. За это его и уважают. К то же я ему с утра настроение поднял, сказал, что видел его во сне. Шефу это здорово польстило.

Пожав на прощание Вязову руку, я действительно отправился в райотдел.

Оперативная работа предоставляет сотрудникам большую свободу действий. Им не нужно просиживать выделенный государством стул от сих и до сих с перерывом на обед. Достаточно уведомить начальство туманной фразой, что отбыл "на объект" или "на встречу", и можно отправиться домой поспать или в кино с девушкой, или домой поспать с девушкой. В общем, для любителей сачкануть в этой профессии, на первый взгляд, открывается огромное поле деятельности. Однако данная система оперативной работы существует не один десяток лет и давно доказала свою нетерпимость к "сачкам". Они выявляются и выживаются ею быстро и просто. Дело в том, что на оперов возлагается очень большое количество обязанностей, справляться с которыми помогает только предоставляемая им свобода действий. В принципе, если райотдельскому оперу не заниматься ничем другим кроме рассмотрения писем и заявлений граждан, он уже будет занят с утра до вечера. Причем, на их рассмотрение установлены жесткие сроки, превышение которых сурово называется нарушением законности и чревато серьезными неприятностями. Но проверки по заявлениям граждан и организаций, запросам других органов внутренних дел для сотрудников ОУР и ОБЭП носят лишь побочный характер. Данные подразделения потому и называются оперативными, так как должны выполнять оперативную работу. Но и эта деятельность не является для них самой главной. Основная задача оперов это выявление, пресечение и раскрытие преступлений. Таким образом, представителям данной профессии приходится выполнять по существу работу трех видов и втройне получать нагоняи и выговоры. В такой ситуации не до послеобеденного сна и походов в кино. Операм, чтобы осилить ложащуюся на их плечи нагрузку, приходиться крутиться, как белкам в колесе. Причем, система, в которой они работают, устроена настолько продуманно, что в нужный момент может заставить их крутиться быстрее. Для этого в ней предусмотрены специальные рычаги, посредством которых начальство имеет возможность подгонять своих подчиненных.

В последнее время результаты нашего отделения БЭП в сравнении с аналогичным периодом прошлого года пошли "на минус". Высокое руководство, разглядывая статистические таблицы, красным фломастером обвело эти минусы кружочками и поставило на полях жирные вопросительные знаки. Но Петрович, благодаря своему опыту, уже предвосхитил появление этих знаков вопроса, которые относились к нему, и принял меры, чтобы было чем ответить, когда их облекут в словесную форму. Принятие мер в ментовке понятие растяжимое, но однозначно связано с приведением в действие рычагов по усилению активности личного состава, достигающейся обычно увеличением продолжительности рабочего времени и ужесточением контроля за его использованием.

Петрович не стал нарушать правила системы. На ближайшей оперативке он с горечью поведал нам, что ошибся в сотрудниках своего отделения. Поверил, будто бы они сознательные взрослые люди, а они оказались лоботрясами и бездельниками, позорным образом снизив результаты работы подразделения, тем самым портя статистику по борьбе с экономической преступностью управлению и министерству.

Эта проклятая сухая статистика игнорирует любые оправдания. И то, что наше отделение работало с некомплектом, и то, что следствие под различными предлогами часто отказывалось возбуждать уголовные дела по нашим материалам из-за их сложности. Поэтому нам оставалось лишь внимать Петровичу, понуря головы и делая вид, что очень стыдно. Между тем, голос начальника крепчал и "матерел". Он заявил, что раз мы не оправдали его доверия, то с этого дня он прекращает либеральничать и переходит на жесткий стиль руководства. Пока в статистике минусы не изменятся на плюсы, не видать никому ни выходных, ни отпусков. А еще Петрович объявил, что теперь у нас будет не одна оперативка в неделю, а две в день. С утра опера будут рассказывать, чем каждый из них намерен заниматься днем, а вечером докладывать насколько удалось воплотить планы в жизнь.

Когда в самый разгар периода жесткого контроля, я неизвестно где болтался целый день и под вечер заявился на работу выпивший и веселый, это было сродни бунту на корабле. Ребята смотрели на меня словно на каскадера, отважившегося на смертельный трюк, и давали различные советы, как избежать начальственного гнева. Велико было их удивление, когда вместо того, чтобы сидеть тише воды, ниже травы, я решительно поднялся и отправился в кабинет к шефу.

Петрович передавал по телефону сведения в Управление, поэтому, скользнув по мне взглядом, махнул рукой в сторону стула, предлагая сесть и обождать. Я терпеливо дождался пока он не закончит и не повесит трубку, после чего заявил: