Подземка - Михаил Бычков

Генерал, которому подчиняются все администрации, – самый большой «пахан» подземного мира.

Я никогда его не видел и к этому не стремлюсь.

– Я всего лишь хочу услышать объяснения, почему мы должны изменить маршрут, – глухим голосом сказал Ботвинник.

– А чего тут неясного? Всю близлежащую округу мы уже исползали, обшарили большинство магазинов, аптек, утащили почти все полезное. Ну, то, до чего смогли добраться. С каждым разом уловы караванов все беднее и беднее. Глядишь, пройдет немного времени, и вы вообще начнете возвращаться пустыми. Вот, чтобы избежать грядущего порожняка, Генералу и вздумалось отправить вас на новое пастбище. Так сказать, пощипать травку в местах, куда еще никто не ступал.

– Ни я, ни мои люди не являются овцами. Щипать травку мы не намерены, – вспылил Ботвинник.

– Это я фигурально выражаясь, – спохватился Козлов. Он вдруг напрягся, лицо его стало жестоким: – В любом случае вы обязаны подчиниться приказу. Ступайте к машине, или придется доложить о вас куда следует. Со всеми вытекающими последствиями.

Димка усмехнулся. На каждой станции есть свои безопасники, Двадцатка не исключение. Вот только наш безопасник – Федя – его лучший кореш. Хотя на Димкином месте я бы не рыпался. Если перед станцией встанет угроза отключения электричества, не спасет и друг. Законы под землей простые. Подставил станцию – получи пулю. Может, даже от старинного приятеля.

Ботвинник, понимавший это не хуже меня, раздосадованно сплюнул, да так метко, что попал на высокий армейский ботинок Козлова, но зам сделал вид, что ничего не заметил и отвернулся.

– Ладно, – устало сказал Димка. – Идем наверх, ребята. Будь что будет, и пропади оно все пропадом.

– Аминь! – дурачась, добавил Толик.

Мы потянулись вереницей. Сначала по застывшим ступенькам эскалатора, потом по бетонным ступенькам перехода. Наши следы четко отпечатывались в толстом слое пыли. Они вели наверх, туда, где лежало то, что некогда было огромным пятимиллионным городом с красивыми дворцами, закованной в гранит набережной, шпилем Адмиралтейства и разводными мостами. У него было красивое название, у этого города, вот только мало кто теперь произносит его вслух. Мы выходим не в город, мы выходим на поверхность.

Я хоть что-то помню или стараюсь вспоминать, остальные, наоборот, пытаются забыть прежнюю жизнь. Они винят прошлое в наших бедах, ненавидят его. Поэтому даже старое название станции стерто из памяти, для всех она давно уже стала просто Двадцаткой.

– Саня, пошел! – командует Ботвинник.

Раз мы при исполнении, для него я не поисковик по прозвищу Лось, а Саня. В устах Ботвинника мое имя звучит почти как офицерское звание. Мелочь, а приятно.

Я вылетаю как пробка из бутылки, за мной, страхуя, выбегает Игорь. Когда спину мне прикрывает он, можно не бояться – Игорь надежен как кремень. Впрочем, бдительности терять не стоит. Проголубоглазишь опасность, и все, амба! И никто не узнает, где могилка твоя.

Не узнает, потому что ее, собственно, и не будет. Твари, бродящие на поверхности, с одинаковым удовольствием жрут живое и мертвое человеческое тело. Лопают они и друг друга. Сам видел, как две гарпии, заклевав третью, преспокойно поедали ее, пока остальные атаковали наш маленький отряд.

Я огляделся. Так, что тут у нас? Вроде все нормально, глазу не за что зацепиться. Впереди и позади никого, а шуршащие звуки издает ветер, который гоняет мусор по пустым улицам. Летят полиэтиленовые пакеты (они, наверное, и нас переживут), желтые обрывки газет, пыль поднимается клубком.

Господи, как тут страшно! Мне ни капельки не стыдно признаться: я боюсь больших открытых пространств, здесь ты как на ладони, виден со всех сторон. Хочется прижаться к стене и, пятясь как рак, забраться обратно, под спасительную защиту гермоворот. Такая вот клаустрофобия наоборот, когда нет ничего милее нависших сводов и желтого света аварийки.

Оп-паньки! Что это вон там, за полуразрушенным киоском?

Глава 2

– Ну, чего там? – нетерпеливо спросил Толик.

– Возможно, ничего хорошего, – с деланным конфуцианским спокойствием произнес я.

– Может, шмальнуть сразу?

Толик всегда отличался склонностью к перестраховке. Но, если подумать, на поверхности это является ценным качеством.

– Погоди, успеешь.

Наверху водится много тварей, и все они жутко агрессивны. Если кто-то считает, что человек самый опасный зверь, пусть попробует погулять здесь полчасика. Можно даже днем. Уверяю, он получит массу незабываемых впечатлений.

Наземный бестиарий вгонит в шок любого, особенно с непривычки. Я после первой вылазки дня три глушил самогонку, прогоняя из памяти увиденный кошмар, иначе бы не заснул. Со временем чувства слегка притупились, но все равно, стоит только оказаться на земле, машинально начинают трястись поджилки и стучать зубы.

Мы, поисковики, не супермены и никогда не были ими. Мы – обычные люди и поэтому испытываем страх, а он помогает нам выжить. Закон природы.

Всего должно быть в меру. Герои и трусы погибают первыми. Остаются те, кто, преодолевая боязнь, идет к намеченной цели.

Наверху много врагов. Наиболее эффектно и роскошно выглядят гарпии, большие черные существа с собачьей головой, мощными бульдожьими челюстями и кожистым телом с резко выделяющимися ребрами грудной клетки. У гарпий размашистые крылья и цепкие лапы с острыми как бритва когтями. На конце длинного хвоста жало. К счастью, яд, который оно выделяет, для человека безвреден. Однако удар хвостом может сбить с ног, а жало запросто нанесет смертельную рану.

Гарпии всегда собираются в стаи, состоящие из нескольких десятков особей. Они парят на высоте десятиэтажного дома и, завидев добычу, камнем падают вниз, издавая оглушительный рев, способный ввести жертву в ступор. Одно время их отпугивал шум работающего двигателя и выстрелы, но сейчас они практически ничего не боятся. К тому же отличаются бешеным упорством, способны атаковать, не обращая внимания на кинжальный огонь из автоматов. При этом они достаточно смышленые твари и умеют устраивать засады. Иногда ведут довольно спокойный образ жизни и атакуют, только если считают, что гнезду грозит опасность, однако периоды относительного покоя длятся недолго, всего несколько дней.

У этих созданий потрясающе развито стадное чувство. Самое худшее, что может случиться с караваном, – оказаться возле гнезда, тогда люди подвергаются нашествию сразу нескольких стай, собирающихся буквально за минуту. Гарпии летят отовсюду, призываемые тревожным писком сородичей. И тогда начинается нечто неописуемое.

Небо темнеет от сотен размашистых крыльев, твари устремляются вниз, будто торпеды, безрассудно атакуя всех и вся. Единственный способ спастись – дать по газам и на всей скорости уноситься прочь, к станции. Разве что гермоворота способны устоять перед их сумасшедшим натиском.

За время существования Двадцатки мы более-менее изучили повадки гарпий и знаем расположение их гнезд. Любой новый маршрут вылазки в первую очередь опасен неизведанностью. Поэтому Димка так нервничал, получая предписание из штаба. Но и Козлов по-своему прав. Найти что-то стóящее с каждой вылазкой становится все труднее, мы превращаемся в шахтеров, которые постепенно выдали на-гора всю ценную породу и теперь вынуждены иметь дело с обедневшими пластами.

Кроме гарпий есть еще и йети. Кто-то назвал их так из-за сходства с виденным на картинках снежным человеком. Я в существование снежных людей никогда не верил, а твари, которых прозвали в честь этих мифических существ, больше смахивают на огромных горилл – у них густая шерсть, выпуклый лоб, выдвинутая вперед тяжелая челюсть, глубоко посаженные мелкие глазки и злобный нрав. Одна из них подстерегла Толика и загрызла бы, не приди я на помощь.

Возможно, так выглядели наши весьма отдаленные предки, но биологическая общность еще не делает нас друзьями. Йети людоеды. Они здоровые и мощные, будто танки, – чтобы остановить такого, надо буквально изрешетить его пулями. При исключительном везении можно пробить прочный как броня череп, и тогда бестия сразу сдохнет.

Йети не коллективные создания, они охотятся только в одиночку. Хотя, если нужда заставит, могут навалиться и компанией.

Я перечислил два из трех самых распространенных существ. Они очень опасны, и мы стараемся с ними не связываться. Но сегодня нам повезло. Из-за некогда белого, а теперь грязно-ржавого киоска с покатой крышей на свет вышел представитель третьей разновидности обитателей поверхности: ходячий мертвец, он же зомбарь. Окажись с нами какой-нибудь киношник вроде Джорджа Ромеро, он бы от радости штанишки намочил. Редкая выпала бы возможность для натурных съемок.

Так оно и бывает. Для кого-то кино, для кого-то жизнь.

Труп еще не успел полностью разложиться, хотя одежда на нем истлела и превратилась в лохмотья. Череп с пустыми глазницами повернулся в нашу сторону, и сразу дробно заклацали зубы, будто боевые тамтамы. Мертвец вытянул прутья рук и карикатурно пошагал, подволакивая правую ногу. Двигался он чуть быстрее черепахи, и Толик, довольный, что все обошлось, снял его издалека.