Право первой ночи для Лорда Тьмы - Коротаева Ольга

Эйфория от ласк его рук мгновенно тает, в груди ёкает. Мы здесь одни! Файрелы погашены, и никто не знает, что я в этой части замка. Осторожно выпутываюсь из объятий жениха, отступаю.

– Мне пора идти, Сартен. Отец ждёт. Увидимся на церемонии…

– Я тебя отвезу, – снова наседает он. – Слышал, из-за тебя ваша кобыла хромает.

– Откуда знаешь? – изумляюсь я и тут же пытаюсь оправдаться: – Моя вина, но отец наверняка уже укрепил старые подковы магией. К тому же по традиции мы должны прибыть в храм по отдельности.

– Я сам предложил Фанару привезти тебя, – вжимая меня своим телом в стену, почти рычит он, – и вельер согласился. У нас мало времени, Орелия… Позволь же мне немного приласкать тебя!

И снова задирает платье, закрывая мне рот жарким поцелуем, будто не желая слышать возражений. Я пытаюсь вырваться, сердце стучит как бешеное, а мысли прыгают перепуганными птахами.

Как Сартен узнал о том, что я сбежала в деревню, чтобы помочь кузнецу? Замок моего жениха высоко на скале, и даже чтобы спуститься, нужно не меньше нескольких часов. Никто бы не успел доскакать до Айсуга так быстро. Значит, молодой вельер остановился в нашей таверне. Но почему не сказал об этом? Зачем платить слуге, чтобы увидеться тайком перед церемонией?

– Я сделаю это быстро, девочка моя, – хрипло говорит Сартен, развязывая одной рукой тесёмки на брюках.

Ощутив прикосновение другой его руки под юбкой, я едва сдерживаю вскрик. Спина холодеет от понимания, зачем мой будущий муж всё это затеял. Отталкиваю его и хмурюсь:

– Решил лишить меня девственности до церемонии? В замке моего отца?!

От осознания того, что происходит, и возмущения, даже стыдливость растворяется. Отряхиваю платье, ощущая себя так, будто испачкалась.

– Это всё равно случится, – придерживая брюки, злится мужчина. – Мы почти женаты! Орелия, умоляю… – И тут же меняет тон на ласковый: – Обещаю, тебе не будет больно.

– Вот уж никак не могла предположить, – едва сдерживаю горечь обиды, которая так и звенит в голосе, – что мужчина, которого я люблю, сделает из первой брачной ночи посмешище.

– Посмешище? – Лицо Сартена на миг некрасиво искажается от гнева. – Орелия, ты моя жена и должна слушаться своего вельера! Или ты хочешь начать наш брак со ссоры?

– Я не хочу начать его с унижения, – призывая самообладание, терпеливо поясняю я.

– Я люблю тебя и хочу! – вскрикивает он и резкими движениями завязывает тесёмку на брюках. – Что в этом унизительного?

– То, что ты хочешь овладеть мною чуть ли не в подворотне, ещё до церемонии, по-твоему, уважительное отношение? – сдерживая слёзы, шепчу я. – Это и есть любовь? Нянюшка рассказывала, что мужчина должен быть нежен и терпелив. Я ждала цветов на постели, осторожных ласк и…

– Не будет этого! – сердито прерывает он, и я отшатываюсь в ещё большем изумлении.

Всё не так. Я не узнаю своего любимого. Мой Сартен никогда не вёл себя как грубиян. Дрожа всем телом, прижимаюсь спиной к стене и впервые думаю о том, что, может быть, зря так быстро согласилась на брак. Да, он выгоден жителям ослабленного долгой войной Лувирина. Поддержка отца моего жениха поможет пережить наступающую зиму, а мы с Сартеном получили бы часть вельи Айсуга.

Этот союз не только выгоден, между нами возникли настоящие чувства! Так мне казалось… Но сейчас я будто смотрю на совершенно незнакомого мужчину с лицом, которое знаю наизусть. На вельера, который желает обесчестить невесту до церемонии…

По щеке скользят солёные капли, губы немеют, ноги дрожат и подкашиваются.

– Ты прав, – принимаю горькое решение. – Не будет. Я поговорю с отцом… Думаю, нам стоит отложить свадьбу.

Сартен вдруг вздыхает, с лица его исчезает незнакомое мне жёсткое выражение, и я снова вижу своего любимого.

– Прости, – порывисто обнимает он меня. – Я напугал тебя. Это всё из-за вина! Я встретился в таверне с друзьями, мы засиделись до утра… Только не злись. Я сделаю так, как ты хочешь. Цветы, ласки – всё будет. Клянусь!

Выдыхаю с облегчением. Это лишь минутное помешательство, мой Сартен не такой. Он будет самым прекрасным мужем в Гельерии! С улыбкой вкладываю пальцы в его протянутую ладонь и позволяю вести себя к выходу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Вот вы где! – бросается ко мне Куфиска, стоит нам выйти в дворик. – Вельер вас обыскался… – Тут она замечает Сартена и, замерев на миг, бледнеет. – Это же ваш жених. До церемонии?! – Качает головой: – Плохая примета. Очень плохая.

– Лошадь у нас плохая, – ворчу недовольно и улыбаюсь Сартену. – Вельер довезёт меня до храма на своей.

По пути на церемонию я забываю обо всех неприятностях. Сердце замирает от предвкушения перемен, которые вот-вот войдут в мою жизнь.

Глава 4

Аметистовые стены храма в ярких лучах полуденного солнца сверкают так, что кажется, они пылают фиолетовым огнём. В украшенных затейливой резьбой арках, скрывая таинство внутреннего убранства, мерно колышутся полупрозрачные ткани. Будто храм живой и дышит. У меня же, как всегда в этом месте, перехватывает дыхание от восхищения и благоговения.

– Приветствую, Орелия!

Раскинув руки для объятий, ко мне уже направляется верховная жрица. Её белоснежные одежды изящно развеваются, хотя нет даже лёгкого ветерка. Их шевелит течение магии милосердной богини. На высоком чистом лбу высокой стройной женщины сияет золотая вязь – метка Гетты.

– Да посетит тебя благословение светлой богини, дитя.

Я прижимаюсь к худощавому телу верховной жрицы, в который раз жалея, что в двенадцать лет золотистое свечение на моём лбу так и не сложилось в такую же красивую вязь, как у неё.

Отец был очень горд, когда магия милосердной Гетты пробудилась во мне. Надеялся, что старшая дочь станет избранной светлой богиней. За несколько месяцев стало ясно, что я не гожусь в жрицы храма. Но проведённое в храме время я запомню как самое безмятежное в моей жизни. И к жрицам отношусь как к сёстрам… Несостоявшимся, увы.

– Ты снова нарушаешь традиции, – добродушно подтрунивает надо мной женщина. – Приехать на церемонию верхом, наплевав на все приметы, восседая в свадебном платье на луке седла своего жениха. На это могла пойти только ты!

– Жизнь в храме научила меня верить в судьбу, предначертанную милосердной Геттой, – с улыбкой отстраняюсь я и смотрю в её лучистые глаза, – а не в глупые приметы людей. Ты сама это не раз говорила, Никилия…

Порыв невидимого течения магии, которой пропитано всё это место, приподнимает полупрозрачную ткань, и я замечаю внутри храма нескольких девушек в белоснежных нарядах.

– Они тоже на церемонию в честь милосердной Гетты? – искренне изумляюсь я. – Никогда не видела сразу столько невест!

Верховная вздыхает, уголки её правильных губ опускаются, взгляд темнеет от невыраженной боли.

– Норзийцы разрушили большинство храмов Гельерии ради камня, из которого они были возведены. Поэтому в этот благословенный день мне предстоит заключить несколько союзов. Не будем медлить… Слышала, Лувирин кишмя кишит стражами Тьмы. Где северяне – там беда.

Она приглашающим жестом приподнимает ткань, закрывающую вход в арку. На миг всё вокруг темнеет, и я вздрагиваю от внезапного приступа страха. Качаю головой, прогоняя минутное сомнение: всего лишь тучка набежала на солнце. Минута, и ярко-зелёные кусты снова заливает ослепляющим светом.

Вхожу внутрь храма и улыбаюсь другим девушкам. Я всё делаю правильно! Не только ради себя, но и ради наших подданных, которым с каждым годом приходится всё хуже. Союз уроженцев двух замков – скального и низинного – выгоден всем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Орелия! – подбегает ко мне светловолосая Лизия. – Как я рада, что мы снова встретились! Я так скучаю по нашей жизни в храме. А ты?

Обнимаю её, вспоминая, как в отрочестве мы обе мечтали служить Гетте, но ни у подруги, ни у меня метка милосердной богини так и не проявилась. Золотистое свечение со лба Лизии исчезло без следа, лишив её возможного титула вельеры. Моё же переместилось на предплечье.