Революция. Next - Олег Никитин

– Смотри, что творится! – заорал Клещ и развернул комп камерой к главным событиям утра. – Нет, ты видишь? Эти… из прокуратуры утверждают, что мы взяли не тех, кого нужно! Что? – Он помолчал, вслушиваясь в слова сержанта. – Ты не уверен? Что значит не уверен?! Ты же своими глазами видел, как эти разбивали тачку битами! Мог обознаться? Да ты свихнулся, что ли?!

Клещ в ярости оборвал связь и наконец замолк.

На его глазах тележки с подключенными к локалке «термитами» покидали тюремные боксы. Автоматика по очереди отцепила людей от средств жизнеобеспечения. «Термиты» начали стонать и ворочаться, но остаточное действие химии не давало им подняться.

Адвокат поморщился, поведя чутким носом. Затем он развернул на рукаве экран навороченного компа и сравнил биопараметры заключенных с теми, что значились в его списке на освобождение.

– Впредь ведите себя аккуратнее, – заметил он Клещу. – И уж будьте уверены, иска о незаконном заключении под стражу вам не избежать. И кстати, если вы были так уверены, что эти граждане виновны, почему не потрудились предъявить им обвинение сразу по задержании? Ай-ай-ай…

Коп уже не обращал внимания на этого пронырливого хлыща. С белыми от ярости глазами он склонился над Ией и легко хлопнул ее по щеке.

– Эй! – насторожился адвокат, но препятствовать Клещу не решился.

Тот приблизил губы вплотную к левому уху девушки-клона и тихо проговорил:

– Думаешь, ты уже избавилась от меня, сука? Нет. Все только начинается.

В ответ он услыхал едва слышный смешок, больше похожий на шелест травы. Капитану показалось, что прозвучали слова «только попробуй», но уверенности у него не было. Губы Ии изогнулись в насмешливую улыбку, хотя глаз она не открыла.

Служебный робот под управлением дежурного медтеха покатил тележки в сторону лифта. Коп мог лишь наблюдать за тем, как рушится его будущее.

Никогда в его долгой и достаточно успешной карьере не случалось такого оглушительного провала. Пока еще ничего не ясно – сплошной туман, злость и догадки. Клещ чувствовал, что столкнулся с чем-то бесконечно сложным и непостижимым. Он перешел дорогу тому, чего не понимал, и теперь должен был найти выход из угрожающего положения.

Клещ вдруг понял, что боится.

20

23 марта (2)

– Устал?

– Нет, не очень. Не останавливайся… – Сантана закрывает глаза. Он лежит голый на спине, раскинув руки и ноги. Ия, сидя на нем, проводит губами по его груди.

Снаружи воет стылый весенний ветер, где-то в отдалении брякает металлический лист, и Сантана думает, что пора починить крышу. Вообще, дел очень много. Неизвестно, с чего начать. С тех пор как в Цехе появилась эта странная пришелица, все пошло не так… Хорошо или плохо, но по-другому.

– Они нам не доверяют, – говорит Ия.

– Кто?

– Остальные. Когда мы ехали назад, они смотрели на нас двоих так, будто мы посторонние.

Сантана вздохнул и положил ладони Ие на бедра, нащупал резинку трусиков. Не считая их, девушка была без одежды.

– Я знаю. Они считают, что ты виновата в нашем аресте.

Сантана открывает глаза и смотрит на нее. Отросшие волосы придают Ие сходство с подростком. Грудь, смоделированная, как все тело, согласно стандартным канонам красоты, выглядит безупречно.

– Наверное, я неправильно делаю, что никому ничего не говорю. В этом все и дело.

– Еще не время.

– Я не могу злоупотреблять их доверием, Ия. Они зависят от меня, мы так условились, так сложилось. Когда мой авторитет упадет, поднимется бунт. «Термиты» уйдут или выгонят меня. Может, пристроятся к другой группе. Гангрена, Ромео, Шуруп… каждый пригодится, у каждого есть полезный опыт. Даже Камилла, которая не сможет в одиночку взломать и кофейный автомат.

Ия выпрямляется. В ее глазах внимание и холодное любопытство. Сантана думает, что так и не знает ее, не знает, кто она и для чего здесь. Вся близость между ними кажется ему только иллюзией, фантомом, который он сам себе создал.

– Я решу эти проблемы. Тебе не в чем оправдываться передо мной и ими. Ты вытащила нас из той вонючей дыры. Никто бы не смог. Я даже боюсь подумать, на что ты еще способна.

Сколько ему понадобится времени, чтобы разгадать ее загадку? Хватит ли самой жизни?

От этой мысли становится холодно, по рукам Сантаны бегут мурашки. Ия замечает это и гладит его предплечья ладонями. Потом встает на колени и наклоняется вперед. Ее грудь нависает над лицом Сантаны, и он, улыбаясь, захватывает соски по очереди губами. Тело Ии слегка дрожит.

– Ты меня хочешь?

Сантана выдыхает через нос, шумно, смеется. Он стягивает с нее трусики, помогает утвердиться на себе.

Уловив нужный ритм, Ия начинает двигаться. Она ничего не говорит. Сантана выгибает спину, кусает губы. Над ним колеблется теплая плоть. Остатки наркотиков в его крови исчезают, он теперь вполне владеет собой.

Ия ложится на него грудью и животом, целует в шею, щеки, лицо, покрытое щетиной.

– Кажется, кто-то стоит за дверью… – шепчет она.

– Что?

– Лежи. Мне даже нравится.

Сантана ощутил горячий шепот, обжигающий левое ухо, и засмеялся. Кто бы там ни был снаружи, ему сейчас наплевать.

Шуруп провел рукой по губам, посмотрел на свои трясущиеся пальцы. Проклятая полицейская химия до сих пор его не отпустила. В каждой мышце гнездится боль. В самом деле – типичная реакция на «спрыгивание» с химии, ломка. Шуруп поднялся к будке Сантаны для разговора. Не то чтобы ему очень хотелось сейчас напрягать мозги и устраивать разборки. Ему просто надо было чем-то себя занять. Сон не шел, заниматься по универским предметам тем более не тянуло. Все казалось тошнотворным и скучным. Шуруп чувствовал, как в нем растет уровень желчи. По пути он встретил Шварца, бредущего к сортиру. На физиономии громилы не было ни одной мысли или эмоции. Взгляд дикий. Шуруп не посмел выместить на нем свою злость и прошел мимо.

Подобравшись по металлическим листам нижней площадки и ржавой лестнице к двери в отсек Сантаны, Шуруп остановился.

Он долго прислушивался к тому, что происходит внутри. Он прекрасно знал, в чем дело. В какой-то момент Шуруп поднял руку, чтобы врезать по двери изо всех сил, но робость победила. Он опустил руку. По всему телу точно бежали рассеянные электрические импульсы.

Все последние дни были сплошным кошмаром, а эта ночь окончательно вышибла Шурупа из колеи.

Ия занимается сексом с Сантаной… Эта мысль пульсировала в его сознании, порождая волны ярости.

«Вот, значит, как вы, – думает Шуруп, сжимая кулаки. – Все катится в пропасть, а вы развлекаетесь… Пора бы нам, дядя, серьезно поговорить».

До его ушей донесся стон. Шуруп закрыл глаз, досчитал до десяти. Если бы он был в силах, то давно убежал бы из Цеха, оборвав все связи. Ладно, допустим, он решится… допустим. Но произойдет это не сейчас.

Шуруп плюнул с верхотуры на станок и стал спускаться, все так же осторожно. Его лицо горело. Едва он вообразил себе Ию, как почувствовал дикий взрыв возбуждения. Эрекция причинила боль. Шуруп сунул руку в штаны и постарался сделать так, чтобы никто не заметил его возбуждения. По пути он завернул к Камилле в каморку, но вспомнил, что та уединилась со своим бывшим. Всем нашлось занятие… Ромео наконец получил свое после нескольких недель конфронтации. События с арестом, похоже, вновь их сблизили. В машине на обратном пути в Цех Ромео и Камилла не отлипали друг от друга.

Шуруп закурил, постоял немного, прислушиваясь к негромким звукам перемещений «термитов» в своих апартаментах, и решил посмотреть, что делает Гумми.

Толстушка потягивала пиво, сидя на кровати. Ее щеки были красными. В одном ухе торчал микрофон наушника, а на глазах сидели сетевые очки.

– Как дела?

– С-с-супер… – отозвалась Гумми. – Веселая ночка… И утро…

– Когда ты перестанешь заикаться? Сходи к психиатру.

– П-пошел т-ты с-сам знаешь куда.

Шуруп посмотрел на ее голые ноги, шорты, свободную майку. На крошечные веснушки на груди Гумми. Сделав две затяжки, он подошел, снял с нее сетевые очки и вцепился в губы. Гумми сначала схватила его за плечо, сжала пальцы, но тут же просунула язык Шурупу в рот. Они разомкнулись, наверное, после минуты борьбы языками. У Шурупа остался на губах вкус пива.

– Чего с т-тобой?..

– Он не разрешал мне к ней прикасаться, а сам сейчас трахает ее у себя…

– Кто?

– Сантана. Ию.

– Нашел о чем думать…

– Я…

Гумми влезла обеими руками в его штаны, Шуруп охнул. Толстушка встала на колени и сказала что-то насчет подглядывания: дескать, это нехорошо. И что-то насчет полной его готовности. Шуруп уперся обеими руками в стену над головой Гумми. Рот у нее был точно печка с горячими углями. Через полминуты он уже кончил – в ушах возник долгий гул, похожий на отзвук колокола.

Гумми вздохнула, провела рукавом по губам.

– Ты самая лучшая, – сказал Шуруп, когда застегнул штаны. – Хочешь, через пять минут сделаем это по-настоящему?