Любовь сладка, любовь безумна - Розмари Роджерс

Он рассмеялся, и остальные присоединились к веселью.

Но тут бандит, словно устав от игры, начал отдавать приказы, и трое мужчин, выхватив мачете[5], побежали к экипажу. Послышался треск отрываемых досок. Золото! Они знали о нем! Но откуда?!

— Сеньорита… он выживет, ваш глупый капитан. Пожалуйста, подойдите к остальным леди…

Джинни подняла глаза. Соню и Тилли привязывали к колесам. Рот Тилли широко открыт, словно она хочет закричать, но не смеет, Соня, кажется, вот-вот упадет в обморок.

Девушка несколько секунд стояла неподвижно, но тут услышала прерывистый шепот Мишеля:

— Мой… револьвер… упал… Жинетт? Жинетт… где?..

Он снова попытался сесть, и Джинни резко велела ему лежать спокойно.

— Пожалуйста, не убивайте его. Как только вы получите все, за чем пришли… вы убьете его?

Она заставила себя умолять этих грязных негодяев, скаливших зубы, ощущая тяжесть револьвера Мишеля у бедра; рукоятка из слоновой кости врезалась в кожу.

Она, почти не задумываясь, успела сунуть его в карман платья. Возможно, что-то сумеет сделать. Правда, пока бандиты не попытались изнасиловать их. Может, они возьмут деньги и уйдут? Но если попробуют хотя бы дотронуться до Джинни, она будет стрелять!

Предводитель бандитов снова что-то резко прокричал.

Мексиканец пожал плечами, но отодвинулся:

— Мы никого не убьем без нужды, сеньорита. А теперь прошу вас…

Взглянув в последний раз на лежавшего без сознания Мишеля, Джинни поднялась. Бандиты, обыскивавшие экипаж, возвращались, неся сумки с золотом. Раздавались торжествующие вопли. И даже предводитель, сунув ружье стоявшему рядом человеку, решил наконец спуститься с холма. На секунду о Джинни все забыли, девушка прижалась к колесу.

— Взгляните, сколько денег, приятель, совсем как ожидали! И прекрасный подарок для таких бедных людей, как мы!

Мексиканец шел прямо к ним.

«Не позволю связать меня! — решила Джинни. — Пусть только попробуют!»

Не пытаясь бороться с охватившей ее паникой, девушка выхватила револьвер и прицелилась. Оружие не дрожало в руках.

— Еще один шаг, и я буду стрелять. Отзовите своих людей, иначе…

Он стоял не двигаясь, с почти комическим выражением недоверия на плоском лице с индейскими чертами.

Бандиты тоже перестали смеяться. Все словно застыли в самых различных позах.

— Она сумасшедшая! Сеньорита, как глупо с вашей стороны…

— Немедленно развяжите этих солдат! Иначе, сеньор бандит, вы мертвец! — Голос звучал спокойно, но руки почему-то задрожали.

— Но нам придется убить вас, сеньорита, так не годится!

— Педро, погоди! У барышни истерика, позволь мне поговорить с ней!

Перейдя на кастильский диалект, предводитель, о котором Джинни успела уже забыть, объявил:

— Сеньорита! Видите, я бросил пистолет. Давайте потолкуем. Вы поступаете неразумно. Думаете, несколько жизней что-нибудь значат в сравнении с золотом?

Голос все приближался, но Джинни не смела отвести глаз от осторожно отступавшего Педро.

Закусив губу, чтобы не зарыдать в голос, Джинни прицелилась в шагавшего навстречу человека. В отличие от остальных лицо у него было завязано платком. И хотя он был одет как все, даже сомбреро и пончо не могли скрыть чего-то давно знакомого в походке и манере держать себя… Где она могла встречать его?

— Значит, вы и есть их атаман — человек, как трус, скрывающий лицо, — презрительно бросила Джинни, хотя еще никогда в жизни не была так напугана. — Может, если вашей жизни будет угрожать опасность, они уйдут?

— Убьете меня — они прикончат всех ваших спутников.

Вы этого хотите? Вряд ли, вы не глупы, сеньорита, просто способны на необдуманные поступки. Бросьте оружие, и я обещаю пощадить всех, даже французов. Дайте мне револьвер.

Он протянул руку, внимательно следя за Джинни.

Жара была почти непереносимой, девушка задыхалась.

Рядом рыдала Соня, умоляя Джинни не допустить, чтобы их всех убили.

Джинни колебалась, не зная, как поступить, но тут мужчина внезапным рывком бросился вперед, пытаясь выбить у нее револьвер; оружие словно взорвалось у нее в руках; отдача была так сильна, что девушка упала на спину. Она была достаточно близко, чтобы видеть, как пуля прошила пончо, но вдруг острая боль мгновенно пронзила запястье — рука мужчины с силой ударила сверху вниз, выбив револьвер из онемевших пальцев.

И тут же накопившееся напряжение мигом прорвалось.

Джинни затрясло от ужаса и отвращения. Она узнала его!

Еще до того, как услышала его проклятия, до того, как она, словно дикая кошка, вцепилась ногтями в это ненавистное лицо, срывая черный платок, она узнала его.

Темно-синие глаза все так же сверкали безжалостным блеском, словно голубые небеса над годовой, пальцы с силой выворачивали тонкие руки, прижимая ее к боковой стороне дилижанса.

— Вы, — выдохнула она, борясь с надвигающейся истерикой. — Вы! О Боже, нужно было прикончить вас!

— Ты всегда была плохим стрелком, Джинни. Но это и к лучшему! Ты уже успокоилась?

Как он смеет так издевательски улыбаться?!

Стив отпустил ее, что-то сказал ухмылявшемуся мексиканцу, и Джинни набросилась на него, словно обезумевший загнанный зверек, раздирая ногтями его лицо. Не поймай Стив ее за руки, она выцарапала бы ему глаза. Мгновенно нагнув голову, Джинни вцепилась зубами в тыльную сторону его ладони; зашипев от боли, тот отвесил ей оглушительную пощечину.

— Кошка проклятая! От тебя одни неприятности! Да стой же спокойно.

Но Джинни не слушала Моргана. Она вопила, брыкалась, кусалась, дралась, пока не выбилась из сил. Стив грубо завернул ей руки за спину, заставив упасть на колени; всхлипывая от боли и унижения, она вызывающе смотрела в лицо мучителю.

Теперь, когда необходимость в маскировке отпала, Стив открыто начал отдавать команды, не обращая внимания на раненых французов и рыдавшую, умоляющую о чем-то Соню.

Потом, повернувшись, спокойно сказал по-английски:

— Извините, что так вышло, мэм, но я предупреждал: не стоит пересекать границу. К сожалению, ваша падчерица вела себя не лучшим образом.

— Пожалуйста, — всхлипывала Соня, — вы не можете… вы взяли золото, чего еще хотите от нас?!

Испуганные голубые глаза встретились с темно-синими, в которых не было ни жалости, ни снисхождения.

— Боюсь, мадам, у меня только два выхода, оба достаточно неприятные. Я могу приказать, чтобы всех убили — свидетелей не останется, или…

Он многозначительно замолчал, и Соня судорожно всхлипнула:

— Пожалуйста, умоляю, только не это! Клянусь!.. Если вы уйдете и оставите нас в живых, я никому не скажу, что узнала вас! Ради Бога!