Шопинг в воздушном замке - Дарья Донцова

– А ты? – немедленно задал вопрос Селезнев.

– Пришла за аппаратом для распаривания кожи, он за диваном.

– А мне пришла в голову идея про синюю лампу, которой детям насморк лечат. Слышала про такую?

Я улыбнулась, припоминая:

– Да-да, такой рефлектор с синей лампой. Его подключают к розетке, ребенок подносит его к лицу, и приятное тепло нагревает нос. У нас тоже был такой, помогал лучше капель.

– Он где-то тут, – закряхтел Григорий, – под Новый год я его видел.

Я встала на колени и заглянула под диван и кресла. В конце концов сказала:

– Ничего. Нашла только пуговицу. Белую, от мужской сорочки.

– Это я ее потерял, пока ползал, – объяснил Григорий. – Давай сюда.

Сунув пуговицу в карман брюк, Селезнев ткнул пальцем в коричневый шар со шнуром.

– Ты за ним пришла?

– Тащи его на кухню, – обрадовалась я, – аппарат для чистки кожи лица намного лучше маломощной синей лампы.

Через четверть часа Павел, красный то ли от злости, то ли от воздействия желе-эмульсии, избавился от яичницы и уехал. Сидя и Мотя, прихватив бутылку с этикеткой «Московское экстра», убежали в кабинет. Я хотела предложить так и не позавтракавшему Григорию бутерброды с сыром, но тут зазвонил домашний телефон. Из трубки раздался женский голос:

– Позовите Павла.

– Его нет, – ответила я, пытаясь сообразить, где слышала это красиво окрашенное контральто с чуть хрипловатыми обертонами. – Простите, что передать Брыкину?

В ответ послышались гудки. Я опустила трубку старомодного аппарата на рычаг-рогульку и вдруг поняла – поговорить с Павлом хотела та самая шантажистка, которая по вечерам тайком приходит к нему за деньгами. Меня затрясло от возбуждения.

– Что-то случилось? – насторожился, глядя на меня, Селезнев.

А я с тоской посмотрела на допотопный телефон – никакого определителя в нем, естественно, нет.

– Что-то случилось? – повторил Селезнев.

– Нет, – через силу ответила я.

– Но вы переменились в лице.

– Душно очень, – сказала я, машинально отметив, что наш клиент вспомнил о вежливом «вы». – Плохо реагирую на жару.

– Моя жена Клара говорила, что все болезни от нервов, – изрек Селезнев.

– Наверное, она была права. Хотя я могу назвать еще кучу причин, провоцирующих недуги, от курения и банального обжорства до кривой генетики. Вы же давно знакомы с Павлом? – спросила я.

– С детства, – кивнул Селезнев. – Кстати, за моей Кларой сначала ухаживал он.

– Вы вместе пошли в первый класс?

– Нет, Павел жил с родителями за границей, они были дипломатами, служили в Анголе. Брыкин пришел к нам в десятом классе, – сказал Гриша. – У Павла была бабка, уже не помню, как ее звали, вроде Нина, он с ней и жил. В Анголе началась очередная революция, отец и мать Брыкина уехать не могли, кто же дипломатов отпустит, а Пашу отправили в Москву. Годы, проведенные вне России, сделали свое дело. Кое-что Брыкин знал великолепно, допустим, биологию, а, например, по физике у него был полный провал – в африканской школе ее не преподавали. И английский! У Павла было жуткое произношение, приобретенное в том же африканском учебном заведении. Вот Брыкина и посадили со мной – я-то шел на медаль, считался лучшим учеником. У Паши был легкий характер, он всем нравился. Одна Клара на него не смотрела.

– Она училась с вами?

– Ну да! Паша попытался за ней ухаживать, но Клара позвала в кино меня. Сама! Сделала первый шаг! Она решительная, моя любимая жена Клара! Я бы никогда не осмелился к ней подойти и всегда удивлялся: ну чем я привлек такую девушку? Мучился, мучился и спросил в лоб: «Кларочка, почему я, а не Паша? Он красив, умен, с богатыми и обеспеченными родителями». Знаете, что она ответила?

– Нет.

– Клара сказала: «Я люблю тебя, при хорошем воспитании из тебя получится замечательный муж. Если будешь меня слушаться, сделаешь отличную карьеру. А Павел скользкий, врет много. А насчет его будущей жены... Думаю, с ней беда случится!» У моей Клары были ярко выраженные экстрасенсорные способности. Так вот... В декабре в Анголе, где служили родители Брыкина, произошла трагедия: местное население не только перестреляло друг друга, но и разгромило дипмиссию, в конфликте погибли родители Паши. И он остался без квартиры.

– Почему? – поразилась я. – И где же парень жил? Его забрали в детдом?

– Накануне получения известия о смерти родителей Паша справил восемнадцатилетие, – пояснил Гриша. – Но он же учился в Африке, окончил тамошнюю школу и привез в Россию аттестат не нашего образца, все на каком-то наречии. С такой бумажкой в советский вуз нечего было и соваться, вот он и вынужден был пойти в Москве в десятый класс, чтобы сдать экзамены и получить наш аттестат. А с квартирой... Частая ситуация в советские годы! Родители имели служебную площадь от МИДа, которую им дали как сотрудникам министерства. А у бабушки был шикарный дом в Подмосковье – три этажа, кирпич, все условия. Еще и крохотная однокомнатная избушка для гостей, сортир во дворе. Вот родители и подумали: старуха на ладан дышит, кому особняк достанется? В те годы с наследством нелегко было, могли забрать в доход государства. И предки прописали Пашу к бабке.

– Понятно, – протянула я, – после трагической смерти родителей юноша не имел права на служебную жилплощадь.

– Ну! – всплеснул руками Григорий. – Первое время Павел никак от удара опомниться не мог. Потом зима наступила, мы в разные места разъехались, на каникулы. Встречаемся одиннадцатого января в классе – я Пашу не узнал! Тощий, серый. Выяснилось: его бабка включила в комнате обогреватель и заснула. Случился пожар, и несчастная старушка погибла, и особняк сгорел. В результате Павел из богатого наследника, которого с распростертыми объятиями ждали и в МГИМО, и в МГУ, стал нищим абитуриентом с незавидным школьным аттестатом. И вот тут Павлу повезло – ему встретилась Алена, первая его жена.

Глава 24

– Алена Зверева, та, что скончалась от аллергического шока? – уточнила я.

Гриша закивал.

– О Пашиной судьбе можно роман писать. Качели! Горячо – холодно, весело – жутко. Бесконечная смена режимов. Родители с бабкой умерли, он остался почти на улице, без перспектив попасть в хороший институт, и тут знакомство с Аленой, абсолютно случайное.

Я превратилась в слух. Ох, думается, слово «случайно» не подходит к событиям, что происходили с Брыкиным. Похоже, с младых ногтей сыночек Пелагеи Андреевны наметил лазейку из «мусорного бачка», а потом уверенно лез вверх.

...Алена Зверева жила в деревне с милым названием Гоптево. Ее родители сдавали на лето дом семье декана одного из московских вузов. У институтского начальника Всеволода Андреевича была дочь Света, больная церебральным параличом. С девочкой не хотели играть сверстники, ее дразнили, а деревенские дети закидывали ее шишками. Света была единственным ребенком декана, и он очень ее любил. Алена оказалась жалостливой девочкой – сначала она стала играть со Светой по собственной инициативе, а потом Карелия Сергеевна, деканша, решила купить подружку для своей дочери. Она пообещала Алене:

– Будешь находиться со Светочкой четыре часа в день, получишь вечером рубль, к концу лета наберется приличная сумма.

– Не надо, – покраснела Зверева, – я бесплатно с ней посижу.

Целое лето девочки провели вместе. Алена привязалась к Свете, а та смотрела на подругу, как на божество. Карелия Сергеевна и Всеволод Андреевич не могли нарадоваться на свою дочь. Света стала смеяться, проявлять интерес к учебе и попросила осенью отдать ее в обычную школу.

Карелия поговорила с мамой Алены и в конце августа увезла в столицу обеих девочек. Алена пошла в один класс со Светланой и умудрилась сделать так, что все дети стали помогать инвалиду. Свету носили на руках по лестницам, поддерживали на уроках, даже на дискотеке всегда находился мальчик, который танцевал с плохо двигающейся девочкой. Света окончила десятилетку, они с Аленой поступили в институт на факультет к папе-декану, и там ситуация повторилась. Можете не верить, но девочка, которая с трудом ходила при помощи двух палок и при каждом случае усаживалась в кресло на колесах, была самой популярной студенткой с тьмой кавалеров.

Лето подруги традиционно проводили в деревне. Как-то раз Алена поехала на велосипеде в гоптевский магазин. Она повернула на боковую дорожку и наскочила на симпатичного парня, выбежавшего из кустов. Он свалился в овраг, перепугавшаяся Алена бросилась к пострадавшему – вот так и состоялось знакомство Алены и Павла. Любовь вспыхнула мгновенно. Через неделю Зверева объявила о предстоящей свадьбе. Она слезно попросила Всеволода Андреевича пристроить Пашу к себе на факультет. Разве мог декан отказать подруге любимой дочери?

Брыкин получил проходной балл и оказался на студенческой скамье. Сыграли свадьбу, молодые поехали в путешествие по Волге. Но на теплоходе у Алены случился приступ аллергии, ее поместили в какую-то провинциальную больницу, и девушка скончалась...